Виталий Чикризов - Лилия в янтаре. Книга первая. Исход

В ответ на недовольный взгляд Джатто, Буондельмонте показал рукой на вбежавшего в зал невысокого пухлого мужчину около сорока лет, наряженного в красно-синие одежды и такой же нелепый колпак. Мужчина как раз оглядывал зал, стоя меж столов. У него были маленькие, заплывшие глазки, словно у поросёнка, быстро стреляющие по сторонам, пухлые губы, и нос картошкой.

Джатто слышал лёгкий звон в голове, окружающее словно отдалилось от него, мир словно отделился некой прозрачной стеной, и звуки из этого отделившегося мира стали глуше и вместе с этим единый до этого, монотонный гул разбился для юноши на тысячи вполне самостоятельных звуков, природу каждого он вполне мог различить. Шарканье ноги сидящего через три человека справа, звон упавшего ножа со стола слева, хруст куриной кости на зубах на другом конца стола, кашель, смех, бульканье вина, стук бокала о дерево... ваша правда мессер, это оскорбительно... я сказал им нет, и отправился в Геную... и вот тогда он залез в бочку и мы... но она только смеялась в ответ... таких ножек, я вас уверяю... ах, как мы провели время, я бы... выделывала такое... даже ртом... Он мог видеть, как на дальнем конце стола напротив, смешно шевелятся губы мужчины в синей, с белой каймой котте. Слова, выходящие изо рта говорящего часто опаздывали и доносились до Джатто даже тогда, когда рот закрывался. Это было забавно. Вот только сами слова забавными не были. За тем столом, вне всякого сомнения, тоже говорили о Джанке. И подонок Аччаюоли говорит о Джанфранке, и понятно что именно: не зря же эти пьяные хари так довольно гогочут, мрази. Джатто, как ни странно было для него самого, не пытался броситься к мерзавцам, а старался расслышать подробности, но не мог. Отвлекаться на собеседника не хотелось, но он посчитал себя обязанным поддержать разговор.

- Кто это?

- Дольчибене [12 Messere Dolcibene - Известный комедиант и шут, друг Франко Саккетти и герой его многочисленных новелл]. - пояснил Буондельмонте. - Я думал, он в Милане.

Это имя Джатто слыхал, но живьём известного в Италии шута не видел. И, надо признать, почему-то тут же его невзлюбил. И хотя шут ещё и не начал свои ужимки, Джатто уже казалось, что тот кривляется, и сами телодвижения шута были для него отвратительны.

- На редкость неприятный тип! - вырвалось у него.

- Более чем, - согласился Буондельмонте. - Шутки у него гадостные, а натура ещё гаже. Но шуты , как, впрочем, и все актёры, такие и есть. Этим он, кстати, и зарабатывает. Смею вас заверить, очень неплохо зарабатывает. Иметь его у себя на торжестве влетело Тегрими в монету.

Дольчибене, между тем, закончил оглядываться и, подойдя к одному из столов, растолкал сидевших за ним, втиснувшись на лавку. Как и положено, никакие правила на него не распространялись и шуту позволили устроиться, где он пожелал. Разговоры умолкли в ожидании весёлого представления, но шут набросился на еду, с жадностью хватая куски с блюд соседей и засовывая себе в пасть, чавкая и отрыгивая. Когда же он схватил чашу с вином соседа справа и стал, проливая вино, запивать сожранное, один из гостей не выдержал.

- Эй, шут! - раздалось с другого стола. - Ты здесь развлечь нас, или просто пожрать? Давай приступай к своим шуткам уже. То, как ты жрёшь - не самое смешное зрелище!

Дольчибене застыл с чашей у рта, поставил её на стол и с удивлением оглядел соседей. Затем он, будто и не сидел тесно зажатый, развернулся на скамье и уставился на говорящего.

- Ой, а тут ещё кто-то есть? Хорошо, что ты сказал что-то, а то я бы тебя не заметил! Ну ладно, раз так, не буду есть. Ты ешь. Кстати, ты есть-то умеешь? А то некоторые только воображают, а сами нож возьмут и палец себе отрежут. А не отрежут, так поперхнутся. Вот, смотрю ты нож держать умеешь, молодец. И не попёрхиваешься. Ну просто умора! - шут повалился на пол, хохоча во всё горло.

- Всё ещё не смешно, - бросил тот же гость. - Тебе нужно лучше стараться.

- Ну, не могу! - утёр шут слёзы. - А почему ты решил, что это тебе должно быть смешно? Ведь ты был прав: то, как я жру - не самое смешное зрелище. Самое смешное - смотреть как жрёшь ты!

Джатто не питал никакой симпатии к тому, кого шут избрал своей мишенью: каким же дураком надо быть, чтобы начать перепалку с шутом? Но и остроты шута не казались ему ни смешными, ни остроумными. В отличие, видимо, от Буондельмонте, который явно наслаждался происходящим. Джатто думал о том, что неплохо бы убить их обоих. И этого вот, и Джанку. Обоих. Сцены убийства Джанки и её любовника сменяли одна другую в его воображении. Буондельмонте, не подозревавший о чём думает глядевший на него недвижным взором сосед, удивлённо покосился на него, но вернулся к наблюдению за шутом, ничего не сказав.

- Ты вот знаешь, как меня зовут?

- Да кто ж не знает? Ты - Дольчибене деи Торри.

- Ага. Угадал. А тебя как звать помнишь?

- Арнольфо да Фоска! - гость гордо вскинул подбородок.

- Не. - Дольчибене задумчиво покачал головой. - Не слышал. Получается, шут стоит выше любого дворянина!

- Это как же так?

- А разве нет? Любой да Фоска в Тоскане знает каждого Дольчибене из Милана, но ни один Дольчибене из Милана не знает ни одного да Фоска в Тоскане!

Буондельмонте всё-таки обратился к так и не отрывающему от него глаз Джатто.

- В чём дело, любезный друг? Что вы так смотрите на меня?

Джатто смутился, на миг промелькнула мысль, что вот и удобный повод для дуэли, но вслух, почему-то, произнёс другое.

- Прошу прощения. Я просто задумался.

- О чём же, если не секрет?

- Да вот... Вы такой ещё молодой человек, а уже так хорошо знаете общество. Наверное, вы уделяете этому много внимания...

- Я? Внимание? Полно вам! Это общество уделяет внимание мне. Особенно, некоторые его представители. Вот и приходится узнавать их получше.

"О черт, - подумал Джатто. - Да он и минуты не может обойтись без своих намёков! О чём ни заговори - он непременно будет сворачивать на сестру".

Дольчибене вступил в спор уже с другим гостем.

- А почему это ты решил, что шут здесь я, а не ты?

- Посмотри на колпак на своей голове! Что ещё нужно, чтобы определить шута?

- Ба! Так только в колпаке всё дело? Тогда тебе следовало носить его не снимая, поскольку только отсутствие дурацкого колпака и мешает людям понять кто ты есть. Колпака нет, а в остальном дурак дураком!

- Но ты полегче, шут! Ты оскорбляешь...

- Ну вот ещё! Никого я не оскорбляю! И это легко доказать!

- Докажи! Докажи!

- Смотрите, если кто сделает то же, что и дурак, то кто он будет?

- Дурак!

- А ежели кто поспорит с дураком, что сможет сделать то же, что и дурак, а потом посмотрит и либо не сможет повторить то действо, либо решит не делать таких глупостей, то будет разумно, не так ли?

- Так!

- Так я обращаюсь к этому господину. Давай поспорим, что ты не сможешь повторить за мной, то, что я сделаю легко! И не бойся, это действительно нетрудно!