Виталий Чикризов - Лилия в янтаре. Книга первая. Исход

И тут в мою голову после напряжённого дня и этой бесконечной бессонной ночи пришла светлая и мощная, как разряд молнии, мысль: а чего я парюсь-то, собственно? О каком приюте и для кого может идти речь, если меня схватят? Мне тогда опять воскресать, без вариантов, а в этом случае для этих людей всё станет не-бывшим, сотрётся.

[Год 1263. Август, 16; Около первого часа.]

─ Марабу, a ты будешь меня за руку держать? - всё время спрашивал Бегемот своего друга.

─ Буду, буду... - отвечал Марабу.

-- Про бегемота, который боялся прививок.

Отправив Вито в монастырь, я наказал ему вынести корзинку для Марии, да не забыть положить туда чего-нибудь съестного, да побольше. Пока ещё никто особо не голоден, но кто его знает. Добраться вроде должны ну максимум за час, да и в баулах кое-какая снедь имеется, однако всякий случай на то и всякий, а запас карман не тянет. После такой ночи девчонкам наверняка скоро понадобится подкрепиться. Да и Гвидо ранен, ему силы восстанавливать нужно. Может ерундой показаться, но у меня очень уж печальный опыт в этом городе. Еду раздобыть не так просто. Есть, конечно, остерии и траттории, где и накормят и напоят, и даже спать уложат. Но, во-первых, стоит это недёшево. Ой, как недёшево. Это вино тут относительно недорогое, а жрачка - будь здоров сколько стоит и недорогих забегаловок, типа шаурмы, тут нету. А во-вторых, это места прикормленные, под постоянным наблюдением, и таким как мы их лучше избегать. И что делать, если наша эпопея затянется? Я голодным уже набегался.

Фиренца - весьма необустроенный город. И дело не только в отсутствии туалетов, по каковой причине мы все по очереди, не очень стесняясь, просто сходили на несколько шагов в сторону. Скамеек нет, вот что плохо. Да хоть бы брёвнышко какое валялось, так и того нету. Присесть совершенно некуда, кроме как на мокрую от росы холодную траву. Льняная одежда да шерстяные накидки - плохая защита от влаги и простуды холодным утром.

- Лоренца, сядь лучше на баул. - опёку над Паолой Гвидо ни с кем, я думаю, делить не захочет, так что я решил позаботиться о младшей. Мария сама о себе позаботится. Лоренце действительно не хочется сидеть на холодной земле и она с тоской косится на баул.

- Там вещи... и еда.

- Ничего. Кто знает, сколько ещё Вито ждать придётся, а земля мокрая и холодная, ещё яичники застудишь.

- Кого?

- Яичники. Это такая штука в женском организме. Орган.

- Да? А как это - орган?

- Ну... - вот, блин, самое время для лекций по анатомии и физиологии. И как это ей на пальцах объяснить? - Всё тело из органов состоит. Глаз это орган зрения. Ухо - орган слуха. Ну, и так далее.

- А язык? Тоже орган?

- Да, орган вкуса.

- А нос? И нос орган?

- Конечно, орган обоняния.

Лоренца рассмеялась. Мария с интересом прислушивалась.

- А рука какой орган?

- Рука не орган, рука часть тела.

- А чем отличается?

- Орган отвечает за какую-то определённую функцию в организме. Вот желудок, например. Слышала про такой?

- Ну, да. У курицы видела даже.

- Это орган пищеварения...

- А этот... с яйцами, что ты назвал, это что за орган? - она прищурилась. - Или я, по твоему, тоже курица, и яйца несу?

- Нет, это другие яйца. - Про идентичность с куриными яйцами по функции говорить, почему-то, категорически не хотелось. - Яйцеклетки называются. Из них потом дети развиваются.

- Умничаешь, - категорически резюмировала Лоренца, и совершенно нелогично, по крайней мере с мужской точки зрения, добавила: - Глупости говоришь. То яйца, то клетки. Дети не из клеток получаются, это все знают. Хотя, - она с сомнением оглядела меня. - Ты, может, ещё и не знаешь.

- Как хочешь. Только вот как не будет у тебя детей, так не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Лоренца фыркнула, но всё же встала с земли и уселась на баул, предварительно тщательно прощупав его, чтобы ничего не помять или не раздавить. Гвидо, глядя на это дело, на второй баул усадил Паолу. Там так и не скажешь, кто больше за отсутствие будущих детей испугался. Вот уж воистину "любовь нечаянно нагрянет".

Мне сидеть было не на чем, на траве не хотелось, потом ещё мокрым задом сверкать, потому, чтобы не стоять без толку столбом, пошёл вдоль стены прогулочным шагом. Не успел дойти до угла, как догнала Мария.

- Знаешь, Ружеро, я и так не очень сомневалась в твоей истории, чувствовала, что правду говорил. Но одно дело чувствовать, другое - поверить поняв. Я поняла, когда ты там на углу того мужчину убил...

- Что, так убедительно убил?

- Не в этом дело. Хотя да, такого, я думаю, у нас никто не видел.

- А что было?

- Почему ты спрашиваешь у меня? Я думаю, ты сделал что-то из своего мира, разве нет?

- Не знаю, - я с сожалением вздохнул. - Я сам не понял, что и как я сделал. Но к моему прежнему миру это точно никакого отношения не имеет. У нас там никто давно уже мечами не воюет. Хотя, конечно, зарезать могут, попадаются такие ублюдки. Но я никогда не пробовал живого человека резать. Может, ты мне расскажешь, как это выглядело?

- Это было очень быстро, вот и всё, что я, наверное, могу тебе сказать. Так быстро, что невозможно было уследить за твоими движениями. Воробьи не машут крыльями так быстро, как ты наносил удары. И ещё я почувствовала твою жестокость. Дети... они не злые, но могут быть жестоки от незнания боли. Они просто не понимают, что делают. У тебя - наоборот. Мне кажется, ты очень хорошо знаешь, что такое боль.

- Вот как... Тебя именно это убедило?

Она, не глядя на меня, покачала головой и вздохнула.

- После того как ты убил его... ты совсем обессилел, и я подарила тебе поцелуй Иродии. Я не знаю, может ли какой мужчина устоять перед ним, но он бы точно не подействовал на ребёнка.

- О как! - удивился я. - Так это что - не лечение было?

Мария рассмеялась.

- Ну... тебе помогло. А вообще, конечно, нет. Кроме определённых ситуаций, когда надо быстро вернуть мужчине силы. А тут ещё добавилось то, как ты учил Лоренцу.

- Я не учил, я просто хотел, чтобы она пересела с земли на сухое.

- А про... органы зачем говорил?

- Чтобы объяснить, почему так лучше.

- А зачем?

- Ну как - зачем? Чтобы поняла.

- Ну, вот видишь. Учил. Тому, что мало кто вообще знает, а понимать - так и никто. И чему-то Лоренца, конечно, научилась, запомнила несколько слов и непонятную ей идею. Но это ведь капелька в реке. Это ведь наука анатомия, да? - я угукнул. - Я не знаю так много, как ты. Может быть, ты, сколько можешь, поучишь Лоренцу?

- Тому, что ей пригодится здесь ты научишь гораздо лучше меня. А я... чему я могу её научить? Нейрофизиологии? Вот видишь. Даже слова такого пока ещё нет. И как это ей поможет в жизни? А ничего другого я не знаю и не умею. Так что плохой из меня учитель.

- Неправда. Ты просто не догадываешься, сколькому ты можешь научить. Даже просто разговаривая, я удивляюсь - сколько вещей ты знаешь и как много ты понимаешь о них. Вот скажи, - она подняла лист дерева и поднесла к глазам. - Ты знаешь, почему лист зелёный летом, и красный осенью? Что там внутри листа?