Виталий Чикризов - Лилия в янтаре. Книга первая. Исход

Так вот. Назначили время, привезли имитатор (я его видел, бочка литров на двести и всё. Ничего особенного), чего-то там настоящие (не наши с кафедры, а реальные армейцы из соседней кадрированной части) похимичили, прыгнули в уазик и сделали всем ручкой. Мы сидим, время тикает. Наши паркетные вояки гордыми ястребами войны сидят за нами, в бетонном центре управления полётами. Ждём. Самые быстрые часы были у Кахрамона (это однокурсник наш был, а не шестиногий пришелец с Марса. Нормальное имя кое-где), они были часами будущего, часами-гениями, поскольку навсегда опередили своё время, никогда никого не ждали, и первыми радостно сообщали об уместности приёма пищи и наступлении отбоя. Правда, они также и подъём показывали первыми. И вот они тикнули двадцать три. Ожидаемого события не случилось, вызвав, естественно, вполне уместные комментарии в адрес как самого Кахрамона, так и рекомендации по поводу часов-энтузиастов. Потом 23 тикнуло у одного, у другого, у третьего... И ничего. У меня были одни из самых ленивых часов и они никогда никуда не спешили, философски полагая, что ничто по-настоящему важное мимо нас всё равно не пройдёт, а из-за мелочей и суетиться не стоит, но и их стрелки уже миновали "круглую" отметку "25", а ядерный имитатор имитировать ничего не хотел. Возможно, у кого-то из наших командиров нашлись ещё более медленные часы, но когда мимо срока прошло минут пятнадцать, стало ясно: дело не в часах. Ну, не в часах - и не в часах, хрен с ними. Но тогда, получается, дело в имитаторе? Ото ж. В здоровенной байде, настроенной на охрененный такой бабах. Такой охрененный, что сойдёт за ядерный, и даже в окопах сидеть можно было лишь метрах в ста. Дело было до эпохи сотовых телефонов, полевую связь налаживать ради развлечений наших умников - идиотов не нашлось, так что вызвать профессионалов для решения проблемы наше горе-офицерьё не могло. Кроме нас для побегушек никого не было, но мы всё-таки не солдаты, а студенты. Пришлось им самим грузиться в прикомандированный от полка уазик и ехать на разборки с упрямым имитатором, не желающим самоподрываться. Поехали они все. Ибо города, назло Александру Васильевичу, легче берутся толпой, а не смелостью. Ну, поехать-то они поехали, только недалеко. Уазик остановился метров за пятьдесят и некоторое время стоял. Зуб даю: они солдатика-водилу грозно упрашивали подъехать поближе. Но он был не дурак, встал насмерть, и послал их на три буквы: на ИЯВ. Пешком. По выходу из машины у них тут же нашлись неотложные дела: растереть поясницу, перезавязать шнурки, и т.д. Ну, как заметил Жалакявичюс, "Никто не хотел умирать". Посмотрел на это дело полковник Митин, единственный нормальный мужик в том прайде, плюнул, и двинул к забастовавшему агрегату. Тут же вылечились спины и самозавязались шнурки, и остальные потянулись за ним, но не очень близко. Последним плёлся майор Моисеев, такой маленький, круглый Муссолини, В очках только. Он у нас фармацевтом был. Любил это дело. Ну и иногда заторможенный был в результате сильно.

Я, честно говоря, не знаю, как ИЯВ в действие приводится. Таймером там, или бикфордовым шнуром. Не знаю. Но метров за двадцать Митин вдруг остановился, пригнулся вперёд, что-то высматривая, высмотрел, и вдруг как даст оттуда к уазику! До нас донеслось невнятное "...ать ...ю ...мать!!!", что бы это ни значило. Остальные замешкались только на секунду, а потом инстинкт включил достаточное количество действующих нейронов чтобы понять суть происходящего и ломануться спасать свои чистые кителя. И только нейроны майора Моисеева продолжали вяло покачивать дендритами в прохладной пустоте его подчерепного пространства и лениво пошевеливать куцыми аксонами. И только майор Моисеев не понял: а чего это все куда-то бегут? А почему бегут? А что случилось? А где? А...

Водила уазика, едва увидев бегущего Митина, среагировал моментом и явил чудеса художественного вождения военной техники. Ни до, ни после я не видел таких пируэтов, исполненных на УАЗ-469, с двойным разворотом на месте, с выбрасыванием щебня и пыли из-под всех колёс и с красивым гоночным стартом. Он даже не стал ждать табун матерящихся офицеров советской армии, заскакивающих в машину на ходу. Да и офицеры ждать своего заторможенного бензодиазепинами собрата как-то не сподобились. Бросили они майора Моисеева. На растерзание коварному имитатору, решившему продать свою жизнь подороже, бросили. В жертву принесли. Откупную. А Моисеев всё стоял, растерянно водя очками от уазика на адское устройство и обратно, и только когда транспортное средство стало удаляться от него на полном ходу, он понял что-то. Что-то такое, что оказалось сильнее бензодиазепинов и антихолинергиков. Что мотивирует лучше олимпийских медалей. И мы узрели чудо. Даже не так: Чудо. Оно нам явилось. Медленный, мягкий, сонный колобочек превратился в пушечное ядро со стальным нутром и несгибаемой волей к жизни. Я так думаю, что с той скоростью, какую он развил, ему тот уазик был только помехой, он бы домчался до КП гораздо быстрее, но Моисеев имел цель и он её достиг в буквальном смысле слова: он догнал уазик, на ходу открыл дверь, и запрыгнул внутрь. И это было за секунду то того, как оно случилось. Устройство сработало. Вот только мы, увлечённые другим шоу, пропустили этот момент.

Вот. Маленький такой вечер воспоминаний. Да...

Похожая метаморфоза случилась сейчас с нашим кучером: из вечно сонного, ленивого увальня он моментально превратился в стремительную и ловкую тень, в долю секунды переместившись с повозки под неё. И это, надо признать, спасло его жизнь: следующая стрела ударила в борт, а вот если бы он сидел на своём месте, то как раз бы оказался на траектории её полёта. Смирро рванул с повозки в кусты лишь немного позже, а вот я остался сидеть дурак дураком, как тот Моисеев. А всё потому, что не было у меня правильных для данной ситуации и этого времени рефлексов. Мозг начинает задавать вопросы: а что происходит? А куда бежать? А как? А что там? А что потом? А если туда бежать как раз не надо? А если в другую сторону? Куда лучше? А что с ди Тавольи?.. В результате мозг работает, а тело с тупо выпученными глазами сидит на месте. Хорошо, неизвестным снайперам я был не нужен, видимо по заметному моему малолетству...

Кстати, да - а что с ди Тавольи?

А ди Тавольи был жив, активен, уже пеш, с мечом в правой руке и обломком стрелы в левой, он ввалился в густые кусты с жёсткими, похожими на лавровые, листьями и, судя по нецензурным, но многообещающим комментариям, имел явную цель покарать всех, кого увидит. В том числе - сексуально. Кого - прижизненно, а кого не успеет прижизненно, того так и посмертно. Но обязательно. Стрела в плече затронула какую-то чувствительную струну в его душе, не иначе. С другой стороны - да. Смотреть надо, куда стреляете. Хорошо, в руку попали. А если бы в голову? Так и убить можно. Она же без шлема, голова-то...