Владимир Ильин - Кое-что об архимагах [СИ]

Пробуждение было неприятным – холодные доски пола под спиной, онемевшие руки и ноги, жестко связанные полосками тряпок. Попытка позвать на помощь обернулась хрипом из-за кляпа. Избавиться и выплюнуть тряпку изо рта было невозможно – затылком, упираясь в пол, он чувствовал завязки в два узла. Нестерпимо болела голова.

– Не иначе кружкой попал, паршивец, и как только исхитрился, – с ненавистью подумал Барон, пытаясь покатиться по полу. Что-то было подоткнуто под бока, препятствуя этим попыткам. Он дернулся всем телом, постарался подняться хоть немного над полом – без результата. Недовольно посмотрел вбок и вниз, пытаясь углядеть хотя бы размер препятствия. В голову лезли самые разные причины происшествия, но прагматичный разум никак не связывал утренние события и мелкого негодяя. Барон сосредоточенно обдумывал список тех из своих ближников, кто посмел посягнуть на его жизнь, и их мотивы, решал, как перессорить заговорщиков и что им пообещать. За свою жизнь он собирался бороться до последнего.

Неожиданно на грудь навалилась солидная масса. Барон приподнял голову и сходу натолкнулся на внимательный взгляд того самого мальчишки. Яростный рык пробился через толщу кляпа невнятным полустоном.

– Твои руки и ноги связаны очень неудачно, – словно сочувствуя, произнес парень, – кровь не поступает. Скоро начнется омертвение тканей. Через какое-то время ты необратимо лишишься конечностей. Поэтому, рекомендую экономить мое время и слушать внимательно.

Барон осознал, что не может смотреть в глаза наглому щеглу более пары секунд – взгляд уползал в сторону, а в душе вновь возникло то самое чувство Главного кошмара, сковывая душу никак не слабее пут, что были на руках и ногах. Но сдаваться он не собирался! Барон еще раз дернул руками, засучил ногами по полу, стараясь разорвать веревки и дотянуться до шеи сопляка.

– Увы, разговор затянется, – с сожалением констатировал парень, наклонился к полу и выпрямился с острым обломком глиняной кружки в руках.

Через десяток минут Барон осознал свою ошибку, еще через пять был готов на все, через половину часа сломался вовсе.

– Ты отстанешь от моей семьи и моих родных. Совсем. Отнятое – вернешь. Добавишь от себя. В остальном – живи. Кивни, если понял, – продолжил мальчик.

Барон привычно кивнул раньше, чем понял слова господина. А как осознал, закивал истово, с безумной радостью – ему оставляют жизнь! Когда унялось кружение в глазах от бурной радости, в комнате никого не было. Не было и пут на руках и ногах. Не было вазы, так удачно пойманной господином. Только обломки кружки все еще валялись по полу – Барон отпихнул их ногой, словно ядовитых гадов. Мужчина вытащил кляп и принялся растирать окоченевшие конечности, стараясь не задерживаться взглядом на окровавленных пальцах рук и ног. Затем, морщась от сотен мелких иголочек, вонзающихся в занемевшие ноги при каждом шаге, преодолевая слабость и головокружение, доковылял до стола и с жадностью присосался к горлышку бутылки, отмечая неплановый день рождения.

О том, кто к нему приходил, Барон предпочитал не думать.

Вечер одного из безымянных дней ранней осени наверняка запомнился жителям селения. Слабый ветер переносил от дома к дому головокружительные запахи, десятки костров подсвечивали темную синеву небес. Красивые девичьи голоса выводили песни, в кои то и дело вплетался немузыкальный, но искренний вопль хмельного сердца, растревоженного грустью мелодии. Редкий день праздности подходил к концу. Сытый день, полный бесплатного мяса, которое никто не мог сохранить достаточно долго, а значит и беречь его не было нужды.

Никого не смущало происхождение еды – из едоков на живот никто не жаловался, собаки не брезговали и сырым. Даже храмовник, покружив с амулетами вокруг куска парной диковины, степенно отведал щепотку, да так и умял половину, с видом таинственным и задумчивым.

То, что еда еще пару часов назад была огромным чудовищем из глубин, старались не вспоминать, а ежели вспоминали, то исключительно с чувством гордости, браво оглаживая усы и бороды – монстр на тарелке не вызывал ни малейшего страха. Если что – его всегда можно было ткнуть ножом.

Разве что в одном из домов, по левую сторону единственной в селении улицы, двое детей – мальчик и девочка – с великим сомнением посматривали на содержимое котелка, то и дело переводя взгляд на третьего ребенка, с удовольствием черпавшего суп большой деревянной ложкой.

Ужин готовила мама, крайне гордая трофейным куском мяса – добыча была с боем отбита у соседских кумушек силами простой женщины и высшего зомби. А ведь казалось бы, чего страшного – дать контроль над Гектором хозяюшкам…. В самом деле, не самому же приказывать каждый раз стол передвинуть или поленницу собрать, вот Фил и поддался уговорам – расширил число имеющих право приказывать на маму и тетю. В итоге три разбитых носа, сломанная рука, вывих челюсти слишком шумной бабенки и кусок сомнительного мяса магического монстра.

– Я не буду это есть, – категорично отозвалась Арика, сложив руки перед собой.

В результате переезда имущества лесника под новую крышу, общий зал теперь перегораживали четыре шкафа, создавая небольшие уютные комнатки, благодаря чему можно было и покапризничать, не опасаясь вдохновляющего подзатыльника от старших родичей. Большинство звуков гасили плотные полотна ткани, развешенные вместо дверей, да и сами взрослые вряд ли прислушивались к застольным разговорам, шумно обсуждая сплетни о победителе чудовища – храбром бароне, сломавшем в схватке то ли пальцы, то ли всю левую руку целиком.

– Не будешь есть – не вырастешь, – буркнул Коеш меж двух ложек похлебки.

– Хм, – Фил задумчиво глянул на старшего брата и потянулся к своей ложке.

– Я дочь императора и не собираюсь…! – отчаянно прошипела девочка, не желая сдаваться. Если она откажется одна – быть ей голодной. Вряд ли Фил станет доставать из тайника нормальную еду ради нее одной.

– А я сын мельника, – отозвался архимаг.

– Что? – скрестились на нем два одинаково удивленных взгляда. – Ты же королевской крови, – с искренним удивлением добавила Арика.

Старший довольно улыбнулся. Вряд ли кто увидел в этом нечто большее, чем предвкушение традиционного удовольствия стариков – рассказывать байки о прошлом, помноженное на добродушие после сытного ужина. Будь тут Мастер Слов дипломатического корпуса – наверняка уловил бы изменение дыхания, излишнюю мягкость движений и другие признаки новичка, поймавшего внимание собеседника в заготовленную ловушку. Увы, архимаг еще не совсем контролировал новое тело, но и собеседники были не столь искусны.