Владимир Ильин - Кое-что об архимагах [СИ]

– Он тебя ненавидит. Вы никогда не договоритесь.

– Милая. – Вздохнул Фил, глядя на нее серьезно и с легкой грустью – Как-нибудь подумай, почему моего великого предка так легко пускают в ад – на любой его круг, словно к себе домой. Но никогда не приглашали на небеса.

– Потому что бездна его боится.

Фил посмотрел по сторонам, оторвал невзрачный цветок и поднял его на уровень лица, вглядываясь в соцветие.

– Почему мой предок, убийца миллионов и победитель Тьмы, палач друзей и легенда Света, все еще жив? – Перевел он взгляд на Аркадию. – И на что он готов пойти, чтобы освободить ангела и заслужить себе рай?

Вслед за тем, как уйдут люди с кладбища, забывая о прошлом мертвецов, а храмовый служка, до того старательно рассаживающий семена растений у могилы, торопливо и равнодушно плеснет их сверху и побежит их догонять.

И после того, как уйдет нестойкой походкой мудрый, но ныне молодой архимаг – а исчадие тьмы, приходящееся ему родичем и ровесником, деловито отряхнется и энергичным шагом уйдет по своим делам.

Вот тогда вернется одиночество – единственно верное Аркадии и способное хранить секреты.

Мир вокруг, впрочем, тоже не любил посторонних – в ее одиночество возвращались птицы, спугнутые шумом. Что-то зашелестело в траве, а в дальнем углу кладбища настороженно приподнял уши небольшой серый зверек. Осторожность и страх были основой выживания. И как бы кто не храбрился в этом селении, глубоко внутри каждый согласится, что это верно и для них – когда придет чудовище, они замрут в ужасе, боясь пошевелиться.

В этот раз чудовищ было три, и подкрались они максимально близко. По счастью для местных, охотились трое друг на друга.

Аркадия долгим взглядом глянула в ту сторону, куда ушли два родича. Поправила полу платьица – серого и грубого, с нескладными швами, но чистого и приятного для кожи. Повела головой к плечу, словно прислушиваясь, и даже вобрала воздух носом – ветер дул с той стороны.

А затем, совсем по-девчачьи крутанувшись на пятке правой ноги, расставив руки, довольно улыбнулась и направилась к могиле, чуть подпрыгивая на каждом втором шаге. Легкость нового тела пьянила – так, впрочем, почувствовал бы себя всякий, окажись вдруг в три раза легче и сохранив прежние мышцы.

Мощь, доставшаяся по праву рождения, распирала изнутри, требуя применения – связки и тело вскоре подстроятся, преобразовав внешность под желаемый облик.

Мощь, которую она ненавидела и боялась, стеснялась и пыталась лечить, считая, что ее облик с плетью и когтями в отражении зеркал – суть боевого заклятия недругов. Не важно, что говорил отец – там, где выгода превыше любой правды, в переплетении слов затеряется истина. Они говорили, кровь демона – но равно не такая же кровь у череды благородных предков, которым повезло остаться людьми, а не тварью, которую ненавидели учителя и наставники, посвященные в тайну, натаскивая на кровь и войну? Благородство и внешнее благополучие, пышные торжества и драгоценности – платой за боль и косые взгляды даже от самых близких. Ради чего?

Любимой дочери не нужно быть боевым магом – империя сильна легионами и магическими гильдиями. Но где та любовь, когда хилый настил крыши рвали волки, а от страха онемело горло? Почему первое отцово нежное слово – после сердца, собственноручно выдранного и принесенного в платке?

И как не начать ненавидеть демона в себе, если все вокруг горят этой ненавистью столь сильно?

Побороть это в себе было сложно – даже после того, как она научилась получать из этого пользу, тихонечко перемещаясь по полю интриг к последней линии на доске – там, фигура обретает волю двигаться гораздо свободней. Некоторые резкие маневры в тайне от отца и славные приобретения, сменившие старых хозяев, этому должны были поспособствовать в решительной мере.

Но потом Аркадию отправили на юг, в посольство, нахально требовать территорий и чужих городов. В империи полагали, что южный сосед слишком долго полагался на имя монстра, проживающего затворником в своем дворце, опрометчиво пренебрегая расходами на армию и флот. Однако осталось ли от старого пугала что-то кроме имени? Легенды стареют и впадают в маразм, а всем известная отрешенность от людских проблем давно звучала призывным горном для полководцев.

Оставалась самая мелочь – вырезать правящую верхушку королевства, лишить руководства и дезорганизовать армию перед вторжением. Для этого и взяли Аркадию – убивать через магические защиты; сминать руками глотки, игнорируя сталь хауберков. И самое важное – лить королевскую кровь будучи равной ей по происхождению, потому что иное не потерпят иные соседи – пока еще не завоеванные империей.

Потом случился архимаг, вытащивший главу посольства в ад. И невинную принцессу, от которой никто не ждет проблем, отдали в лапы монстра – разумеется, чтобы она исполнила долг и разорвала архимага, когда тот не ждет. Ведь в этом и есть ее предназначение – жить во славу империи. А если она подохнет, никто не станет лить слез.

Сказать по правде, в новый мир она бежала не от врагов или заговоров, хотя всех их было в достатке. Не от манипулирования и призрака близкой войны. Не от гнева могучих существ, в гневе рыщущих по миру в поисках воровки – не отыскали сразу, не отыщут никогда. И вовсе не за бессмертием шагнула, потеряв прошлое. Аркадия бежала от себя самой, надеясь потеряться здесь, стать и быть просто человеком. Не удалось.

Значит, настало время полюбить эту мощь, навязанную судьбой вместе с высоким дворцом. Дворца уж нет – но есть шанс найти новый путь. Даже если для него придется убить двоих, способных ей помешать.

Аркадия подошла к свежей могиле. Присела рядом, протянув тоненькие девичьи пальцы с сырой глине и чуть-чуть промяла ее. Потянулись долгие минуты – бесполезные и лишенные любого действия, кроме терпеливого сопения девчонки. Покуда из земли не выкопался черный паучок – крошечный, размером с бусинку, но на тонких ножках с фалангу пальца, он шустро выбрался из земли, деловито забрался по пальцам на руку девочки, поднимаясь по ней все выше и выше, пока не исчез в рукаве платьица – чтобы вновь появиться у воротника, перебраться на шею, затем на щеку и по лицу добраться до левого глаза Аркадии.

Паучок отодвинул лапками ресницу и занырнул под нее, скрывшись за глазным яблоком.

Аркадия плотно смежила веки, открыла вновь, показав миру полностью черный зрачок и быстро-быстро проморгалась, возвращая природный цвет радужки.

Улыбка, столь редкая в этом мире, проявилась на ее лице. Девочка поднялась на ноги, задумчиво глядя в ту сторону, куда ушел Филипп.

А затем принялась вытанцовывать по кладбищу, перепрыгивая с одного могильного холмика на другой, безжалостно вытаптывая растущие там ритуальные цветки.