Дэвид Эдисон - Машина пробуждения

Прама стояла на каменном возвышении, окруженная облаченными в платиновую броню преторианцами; металл их доспехов был начищен так, что едва не излучал собственный свет. Солнце приглушило сияние княгини и обнажило бы ее тело, не прикрой ее стражники льняными одеяниями, скрывшими крылья-плавники и развевавшимися на порывистом ветру. Ее руки и голова остались открытыми, и собравшаяся публика ничего не могла с собой поделать и разглядывала эту ее голову, так похожую на шлемы ее охранников. Она казалась ожившей реликвией, и, очутившись рядом с ней, ты будто бы переносился на миллионы лет в прошлое.

Человек, приблизившийся к Куперу, казался скукожившимся под давлением окружающей обстановки – вот насколько были важны домашние стены для хорошего самочувствия Тэма. На солнце лицо его выглядело не столько хитрым, сколько просто привлекательным, зато рыжеватокаштановые волосы и выступающий нос придавали еще больше сходства с лисой, чем прежде. Он был одет в изящный серый камзол со светло-коричневой горжеткой и выжидающе смотрел на Купера.

– И что на сей раз, юный Тэм Лин? – поинтересовался тот, затеняя лицо ладонью, чтобы посмотреть в глаза помощнику маркизы.

– Я, мать твою, свободен, – интонации Тэма были ворчливыми, но при этом он улыбался.

– Не боишься, что Лалловё за тобой вернется? – Купер не сдержался и спроецировал на собеседника собственные тревоги. Хотя, если подумать, они у них с Тэмом должны быть общими.

– Нет. Я не настолько важен. – Слуга фей отбросил с глаз прядь волос. – Чего не могу сказать о тебе.

– Это точно. Я до сих пор чувствую свой палец в ее теле. И это настолько отвратительно, что дальше уже некуда.

Тэм посмотрел на собственный мизинец так, словно бы тот был чем-то вроде оберега от превратностей судьбы.

– Купер, однажды так или иначе она…

– Да, знаю. Мне крышка.

Тэм скривился:

– Я бы посоветовал тебе свести счеты с жизнью, чтобы разорвать эту связь и прикончить палец, да только Шестой Серебряный, невзирая ни на что, сохранит твой мизинец для Лалловё. Сочувствую.

Купер согласился, а затем кивнул в сторону Эшера, Сесстри, Алуэтт и Прамы, дружелюбно помахал Пурити и Кайену и, пожав плечами, посмотрел туда, где стоял совершенно потерянный Окснард.

– Зато у меня есть те, кто сможет прикрыть спину. А вместе с ними и куда более серьезные проблемы.

– Ну что ты можешь поделать с тем, что Смерти больше нет, Купер?

И в самом деле – что он мог? Неужели только наблюдать, как все миры превращаются в дурдом? Толстяк скорчил кислую мину.

– Вообще-то я говорил о своей спине. Ты ее видел? Это же ужас какой-то.

Что-то сухое и теплое скользнуло по его руке. Опустив взгляд, он увидел, что Тэм взял его ладонь в свою.

– Я привык ко всяким ужасам.

Купер вздохнул, а Тэм опустил голову ему на плечо.

– Тебе стоило бы держаться от меня подальше, Тэм.

– Знаю. Вот только член тебе в рот.

– Если честно, я бы предпочел сейчас кофе. – Купер благодарно сжал теплую сухую ладонь бывшего пленника фей.

– А как насчет и того и другого?

Купер улыбнулся, а затем вновь нахмурился – его фантомный палец дернулся где-то там, среди далеких миров. Он думал о вивизисторах, соединявших его с новой королевой Семи Серебряных. Это никогда не кончится, не так ли?

И словно подтверждая эту его мысль, Алуэтт шагнула вперед и развернулась в нечто большее. Одним движением она разделила зерно своего тела и выросла, отращивая целые ветви новых органов чувств, улучшенных мыслительных способностей и талантов, недоступных бренной плоти. Глядя прямо на нее, Купер ощутил, как перемены изливаются из нее, подобно ледяной волне, когда эта странная женщина взорвалась внутренней энергией, превращаясь лишь в подобие человека. В тот момент, когда произошло преобразование в то состояние, которое Купер мог определить лишь как присутствие, он понял, что теперь ее зовут Шкура Пересмешника. А затем, когда облака красных волос обожгли пространство всей полнотой ее подлинной сути, он осознал, что она снова носит свое настоящее имя – Чезмаруль. Так много личностей для одного существа, везде сующего свой нос, – неужели все Первые люди настолько сложные? Эшер вроде нет, но можно ли сказать с уверенностью?

Но заговорила не Чезмаруль Красная Лента. Речь произнесла Прама, принявшая на себя обязательства княгини.

– Настали смутные времена. Умирающие больше не Умирают. Мы чувствуем на своих языках поднимающуюся желчь всех миров, но сейчас, пусть даже на пороге конца всего и вся, мы разделяем вместе мгновение покоя. В ожидающую нас годину нам может понадобиться память об этом дне; так раскройте свое сознание, чтобы ощутить вкус слез и молока, аромат витающих в воздухе лепестков, гул воды, изливающейся в море небес. – Она немного помолчала. Брызги водопада охладили лицо Купера. Воздух наполнился лепестками бархатцев и вишен. – Многие из вас в последние дни опасались того, что стали свидетелями конца всех миров. Но, боюсь, мы столкнулись лицом к лицу с чем-то куда более скверным. И все же есть лишь одно, что можно сказать о выпавших на нашу долю испытаниях: жизнь продолжается и мы все будем жить… По правде сказать, у нас просто нет другого выбора. Ведь умерла она.

Прама подождала, и Чезмаруль качнула головой в сторону погребальной ладьи. Красные кудри протянулись к трупу, подобно стилизованному изображению ветра. Полипы, росшие вдоль тела безымянной Первой, все еще тлели – они были настолько древними и огромными, что смерть не могла совладать с ними несколько дней, – но свет их ослаб. Прежде мерцавшие свечами, теперь они едва заметно пульсировали красным огнем.

Должно быть, когда-то это существо производило потрясающее впечатление.

– В мирах настоящие, последние похороны редки, но сегодня мы отдаем морю тело одной из наших мудрейших представительниц, одной из самых древних Первых. Мало кто родился раньше нее, и она была прародительницей всей расы эсров, основавших Неоглашенград. Также она стала и матерью Смерти, принеся себя в жертву и превратив свою плоть в источник той энергии, что даровала покой.

Задолго до появления Третьих людей и, может быть, даже до того, как возникли потерянные Вторые, эта безымянная героиня была заточена глубоко под землей в саркофаге из золота и света, и благодаря ее самопожертвованию древним удалось распечатать бутылочное горлышко бытия и открыть Последние Врата, проход в небытие. С ее Смертью этот путь закрылся для всех нас, и отныне мы все отданы на милость проклятию бытия.

Пока Прама вещала перед внимательно прислушивающейся к ней публикой, Купер отделился от общей толпы – Тэм был настолько поглощен тем, что сейчас говорилось, что даже не заметил этого, – подошел к краю ближайшего утеса и заглянул в бездну. Насколько хватало глаз, на сотни миль в любом направлении он видел разнообразные небеса – зеленые, оранжевые и даже черные, подсвечиваемые причудливыми созвездиями. Это и вправду было море из небес, так? Они наслаивались одно на другое.