Дэвид Эдисон - Машина пробуждения

«Странно, – подумал Никсон, – не ожидал, что хоть где-то в окрестностях найдется пейзаж, где ничто не загораживает горизонт… Ой».

Небо уходило вдаль, и там вновь начинались городские кварталы с несуществующим горизонтом. Никсон смотрел на длинную ленту неба, кажущегося одинаково глубоким как вверх, так и вниз, – они словно стояли на краю летающего города.

– Ого, – хмыкнул Никсон, – неожиданно. А куда подевалась земля?

Маларк пожал плечами:

– Начнем с того, что земли здесь никогда и не было. Просто кусочек неба. Понятия не имею, как так вышло, да меня это никогда и не интересовало ввиду полной бесполезности. Да, этот отрез неба зажат между городскими кварталами, словно котлета меж двух кусочков булки.

Никсон заглянул за край, наклонившись совсем чуточку, и тут же подался назад. Внизу не было ничего, кроме бесконечного, идеально голубого неба.

– Ого! – вновь хмыкнул он, на сей раз даже почтительно. – Такой вид за окном не купишь, да?

– За деньги? Нет.

Немальчик посмотрел на Маларка почти как маленький сын на отца.

– Надеюсь, тебе не придет в голову ущипнуть меня за щечку?

Маларк похлопал его по спине.

– Рад, что тебе здесь понравилось.

– Мне нравятся деньги и жареное мясо. – Никсон отбросил его руку. – Но да, видок совсем неплох. Впрочем, – немальчиком вновь начала овладевать подозрительность, – это местечко также вполне сгодится, чтобы избавиться от какого-нибудь лоха. Я за тобой слежу. И подыскал бы себе, что ли, рубашку, приятель.

Маларк даже бы посмеялся, не будь подозрительность мальчика столь патологически глубокой. Поэтому он только сложил руки и кивнул:

– Поступай так, как сочтешь безопасным, Никсон.

– Ну да, – качнул головой немальчик. – Ну да… Жаль только, не всегда то, что кажется безопасным, таковым оказывается.

В этот раз засмеялись оба.

– На свете полно людей, которые не усвоили этот урок даже после множества жизней.

– Как-то так, – пожал плечами Никсон. – Все приходит с опытом, да?

Небо заметно потемнело по сравнению с тем, каким было буквально несколько секунд назад, и Маларк решил, что поспешил с выводами.

– Скажи, Никсон, что ты думаешь о том, чтобы позавтракать?

Упоминание о еде моментально разрушило весь скептицизм неребенка.

– Скажу: «Я только за!»

Маларк повернулся к стене, приложил ладонь к кирпичам, одновременно другой рукой сдавливая одну из бусинок ожерелья на своей шее. Могучие мускулы его разума сжались в том смысле этого слова, что был недоступен пониманию смертных. Воздух зазвенел и поплыл сладкой патокой, а в следующее мгновение Звездный Водопад исчез. Не стало странного неба. Лилии и кувшинки умчались прочь. Пытаясь побороть головокружение, Никсон вдруг почувствовал аромат жарящегося бекона и яиц. Когда и немальчик исчез из Неоглашенграда, на лице его сияла голодная улыбка.

Люди «Оттока» почти непрерывно поддерживали связь, хотя он не понимал пока, является ли это особенностью их культуры или же просто необходимо для подготовки очередных нападений. Над крышами разносились короткие трели голосов, птичий гомон, служивший источником самых свежих новостей: о перекрытых проходах, провалившейся черепице, о том, где безопасно передвигаться, а где – не очень. Он не понимал их слов и не мог встроиться в их мысли – это он понял сразу, как только в его сознании оформилось само понимание процесса «встраивания». Во всяком случае, время, проведенное с Теей, его хотя бы чему-то научило.

Купер умел чувствовать страх, но Мертвые Парни и Погребальные Девки, задорно перекрикивавшиеся, пока мчались по крышам Неоглашенграда, похоже, почти ничего не боялись, а потому возможности Купера были весьма ограничены. Вероятно, успешно выполненное задание будило в них эту беспечную отвагу, но не исключено, что причина таилась куда глубже. К примеру, мертвые повелители могли просто ограничить их способность испытывать страх. Быть может, личи высасывали его из их тел подобно крови.

Судя по лицу Марвина, тот получил какое-то беззвучное известие, и вот они уже сменили маршрут, которым направлялись к подпирающим небеса башням, и их верхние этажи пылали так ярко, что спорили с обезумевшими солнцами. Но сам Купер не смог ничего уловить ни в сознании Марвина, ни остальных – не помог ему даже тот краткий миг, когда орда облаченных в черное юношей, испуганно расширив глаза, с вдруг учащенно забившимися сердцами сиганула с высоченного здания; секундный взрыв паники, когда вытянутые руки заскользили по мокрым веревкам. Даже это не позволило Куперу ничего услышать.

Он без всякого труда приземлился следом за Марвином, превратив падение в гасящий инерцию кувырок в то же мгновение, как ноги коснулись мостовой, – Купер понимал, что внезапно проявившийся акробатический талант зависит вовсе не от его собственной одаренности, но от знаний и умений всего «Оттока», каким-то образом сливавшихся воедино для всех. Также Купер ощущал, что забыл о чем-то важном, о чем-то, что должно его тревожить, но всякий раз, как его мысли обращались к Сесстри, Эшеру или же к тому, что его положение с каждой минутой становится все более угрожающим, Марвин сжимал его ладонь и притягивал поближе к себе, после чего все, что волновало Купера, – похоть и неутолимая жажда приключений.

Марвин, словно по мосткам, побежал по одной из огромных цепей, под углом выраставшей из дороги. Купер заскользил по заржавленному металлу и, оступившись, вцепился в спутника, чтобы не упасть. Протянувшаяся к нему рука Марвина напомнила Куперу о ворчуне Никсоне и его помощи; интересно, что сталось со сварливым мальчишкой и удалось ли тому найти себе футболку по размеру?

– Это же опасно, – вяло пробормотал Купер, когда Марвин помог ему подняться на ноги.

Что именно вкладывал он в слово «опасно»? Скачки по крышам? То, что позволил Марвину увлечь себя навстречу неизвестности? Или вообще весь этот город? Слова сорвались с его языка прежде, чем он успел их осмыслить. Его сознание было притуплено и остаточными последствиями наркотических грез, подаренных царицей Нила, и адреналином, захлестнувшим его за время бега в «Оттоке».

Марвин поморщился.

– Мы живем наверху, где по-настоящему опасно, – промурлыкал он, указывая пальцем куда-то в небо.

Проследив за этим жестом, Купер увидел свет зарева, пылающего на верхних этажах разрушающихся небоскребов. Темные тучи – след, оставленный мертвыми владыками и их прислужниками, – непрерывно кружили над головой. Там, на этой высоте, подобно облепившему ветви снегу, сгрудились Мертвые Парни и Погребальные Девки, певшие осанну своей возлюбленной нежити, повелителям, чья кожа была холодна как лед, которых сам Купер отчасти боялся, а отчасти до безумия хотел увидеть собственными глазами.