Элвин Гамильтон - Потомки джиннов

Слишком многим уже пришлось пожертвовать собой ради других. Бахи сгорел заживо, спасая Шазад. Шира сложила голову на плахе ради своего ребёнка. Рахим отдался на милость немилосердного отца ради сестры. Моя собственная мать, чтобы спасти меня, сунула голову в петлю.

Я думала о любви и мести, великих жертвах и страшных преступлениях, которые мне довелось наблюдать. О людях, что снова и снова отдавали свои жизни за наше дело. Но взгляд тех глаз за миг до того, как свет в них потускнел, не выходил из головы.

Ступеньки скрипнули, кто-то сел рядом. Я узнала Жиня, не открывая глаз. Он прижал меня к себе и взял за руку, сплетая пальцы и гладя большим по ладони.

— С нами ещё не кончено, — хрипло выдавила я, обернувшись.

— Даже не сомневайся.

Тихий гул голосов умолк при нашем появлении, слышались только ритмичные выкрики с улицы, звучавшие, как биение сердца.

«Город жив, а значит, и восстание ещё дышит».

Все глаза в комнате обратились ко мне, знакомые и незнакомые. В золотистых руках Халы дымилась кофейная чашка, чёрные волосы свесились на лицо. Сара сидела у окна, баюкая младенца и глядя наружу через щели в закрытых ставнях. В глазах её стояли слёзы. Сэм угрюмо водил пальцем по ободку пустого стакана. Мазз трясся, закутанный в одеяло, растрёпанная синяя шевелюра торчала во все стороны, а над пробитым плечом его брата-близнеца, где пуля прошла сквозь крыло, трудился Тамид, зашивая рану и, похоже, радуясь, что можно хоть чем-то занять руки.

Комната была набита битком, пустым оставалось лишь место во главе стола. Его никто не занял, хотя половине пришлось устроиться на полу. Я почувствовала, как Жинь напрягся, увидев свободный стул.

— Надо решить, что делать дальше, — откашлявшись, выговорила я как могла твёрдо, подавляя привычку оглядываться на Шазад.

Моя подруга оказалась в плену вместе с Ахмедом, Далилой, Имин, Рахимом и Навидом.

— Что дальше? — Хала не подняла глаз от своей чашки. — Ждать, когда топор ударит снова, и ещё раз, и ещё… — Она зажмурилась в отчаянии.

— Хала… — Мазз остановил её жестом.

Она вдруг выпрямилась, обжигая меня взглядом, и я невольно вздрогнула. Хоть и обычные карие глаза уроженки песков, а так похожа на Имин с её золотыми…

— Пока не покончит со всеми нами! — мрачно закончила золотокожая.

— Нет! — Я упрямо покачала головой. Пускай султан перехитрил меня и сумел использовать, но и я провела время во дворце не без пользы, изучив характер правителя Мираджа. Он слишком умён, чтобы снова допустить уличный бунт. — Султан теряет поддержку народа и прекрасно это знает. Вот почему он не казнил Рахима! Ему нужно было только убрать Ахмеда… — Кто-то всхлипнул в углу, прикрывшись куфией. — Но с остальными он поступит мягче, чтобы выиграть в мнении людей.

— Надеешься, сошлёт и забудет? — недоверчиво прищурилась Хала.

— Что, в самом деле не казнит? — оживился Мазз.

Настроение в комнате немного потеплело. Надо было рассказать и остальное, но я никак не решалась, поглядывая на Халу, вновь поникшую в углу. Впрочем, как ни откладывай, легче не станет.

— Есть ещё кое что… — Все затихли, слушая меня. — Сегодня мы потеряли очень дорогого нам человека…

Перед глазами вспыхнули страшные воспоминания. Голова на плахе. Вырезанные на камне изображения чудищ и оборотней. Глаза, обращённые ко мне в последний миг…

— Но это был не Ахмед, — закончила я.

Глаза цвета расплавленного золота, обращённые к моим синим. Я слишком хорошо знала те глаза, чтобы не узнать.

Собравшиеся зашевелились, до них постепенно доходило, что я хотела сказать. До золотокожей демджи — медленнее всех.

Имин!

— Хала, мне очень жаль…

Горе и ярость разом исказили её лицо. Она уронила голову, обхватив золотыми руками. Остальные подавленно молчали.

Ахмед не позволил бы никому вместо себя сложить голову на плахе, только решал не он один. Половина мятежников готова была пойти на смерть, лишь бы не дать обезглавить восстание. План наверняка разработала Шазад. Далила, скрывавшая свои алые волосы под чёрной краской, наложила иллюзию, придав брату облик, который до того использовала Имин, а та уже сыграла роль мятежного принца. Сыграла гениально, до самого конца. Ужасного конца.

— Ахмед жив! — произнесла я чистую правду, обводя взглядом тесную комнату — наше новое убежище. — Пускай султан и провёл нас, но он не мог предусмотреть всего. Он не ожидал, что мне удастся освободиться от его власти. — Я встретила взгляд Тамида. — Не ожидал, что мы сумеем ускользнуть… и уж точно не ожидал, что Ахмед останется в живых.

— Кто же поведёт нас, пока его нет? — спросил Изз, покосившись на Жиня.

— Не надо на меня так смотреть, — буркнул тот, прислоняясь к двери, как будто мог сбежать в любой момент.

— Могу и я… — Все глаза вновь обратились ко мне.

Я ждала, но никто так и не возразил. Меня хорошо знали. Демджи по кличке Синеглазый Бандит была с восставшими в самые трудные времена, училась военному делу у Шазад, добывала сведения в стане врагов и ни разу не сбежала, как Жинь. Они верили мне.

Нам предстояло вызволить товарищей, наших друзей, ставших нашей новой семьёй, а затем с помощью Рахима заручиться поддержкой в гарнизоне Ильяза.

Я отделилась от стены и шагнула вперёд, пошатываясь, но держась на ногах.

«Мы выстоим несмотря ни на что!»

Сам того не желая, султан дал нам преимущество. Не армию жутких чудищ, а непобедимую идею. Легенду, которую народ Мираджа примет, в которую поверит.

Синеглазый Бандит был куда внушительнее меня в глазах людей, а мятежный принц — привлекательнее Ахмеда. Теперь история о них заиграет новыми красками, и её не забудут никогда.

История о мятежном принце, который восстал из мёртвых, чтобы возглавить свой народ и спасти его.