Александра Лисина - Мар. Меч императора

Ничего себе фокусы…

Я как стоял, так и рухнул лицом в омертвевший мох, будучи больше не в силах сохранять равновесие. Может, я и выпил громадную тварь до дна. Может, и бурлила во мне ее энергия, перерабатываясь в смертельно опасную магию. Но на физическом плане я чувствовал себя полностью опустошенным. Обессилевший, измученный, задыхающийся, едва живой. Пожалуй, так погано мне было только в тот день, когда я сбежал из дворца. Правда, тогда печать жглась не в пример сильнее, но даже сейчас я не смог себя заставить убрать от нее руку. И не мог не думать, что мне… в кои-то веки… очень пригодилась бы сейчас помощь императора.

— Кар… — прошептал я, почувствовав, как в землю ушла еще одна волна темной магии. А вместе с ними в голове что-то сперва напряглось, затем оглушительно хрупнуло. После чего в носу стало горячо, а затем на траву щедро плеснуло кровью. — Ох, Кар, как же ты мне нужен…

Печать, словно услышав, в последний раз обожгла грудь и так же неожиданно заткнулась. А меня после этого, как ни странно, отпустило. Словно именно сейчас, здесь, под напором магии, в моем теле сломалась какая-то преграда, и теперь излишки спокойно провалились глубже. В какие-то новые емкости. Так что больше не требовалось сбрасывать их вовне и бояться, что кто-то пострадает.

— Вот и отлично, — прошептал я и неловко вытер лицо рукавом. А когда обнаружил, что кровь больше не идет, то со стоном перевернулся на спину, равнодушно посмотрел на клубящиеся надо мной сгустки черного дыма и закрыл глаза.

Все. На сегодня я выдохся. Хотя, если верить ощущениям, то правильнее было бы сказать, что я мертв.

***

К сожалению, долго прохлаждаться мне не дали: довольно быстро до Хэнга дошло, что они терзают уже дохлую тварь, и бездумная мясницкая работа прекратилась. Затем неподалеку подал голос обеспокоенный наступившей тишиной волк. Следом за вожаком заволновалась и остальная стая. Так что мне волей-неволей пришлось собирать себя в кучку, подниматься с почерневшей земли и тащиться прочь, очень надеясь, что единственный на всю округу чародей не обратит внимания на случившийся неподалеку выброс темной магии.

Хорошо еще, что дым от подпаленной медузы не успел развеяться, и моих художеств никто не видел. А когда я выбрался с противоположного конца поляны и, доковыляв до вожака, благодарно ткнулся носом в его шею, сзади раздался знакомый голос.

— Гляди-ка… опять живой! Да он что, неубиваемый, что ли?!

— Пошел к драхту, — не поворачивая головы, буркнул я.

— Нет уж, — усмехнулся Атис. — У тварей в гостях я уже был. Пора и честь знать. Да, народ?

— Так точно! — радостно гоготнули ему в ответ.

— Ну-ка заткнитесь, — осадил весельчаков Хэнг. — Надо найти логово и все там зачистить.

Я оторвался от волка и качнул головой, с трудом различая в дыму человеческие силуэты.

— Не надо. Когда дохнет хозяин, все его подопечные тоже умирают. Даже зародыши.

— Откуда знаешь?

— Видел. Но если есть желание, можете пробежаться на пару-тройку десятков рисаннов дальше, чтобы убедиться своими глазами.

— Кто как, а я сегодня больше не ходок, — снова раздался совсем рядом бодрый до отвращения голос Атиса. — Эта тварь мне ногу отшибла. Кто видел, куда убежали кони?

— В стойле уже небось стоят, овес жрут, — отозвался неподалеку второй голос. Кажется, это Митт. Хотя нет, вроде Орхос, не знаю. Пока на них шлемы, хрен разберешь, кто есть кто.

— То есть, мы идем обратно пешком?

Хм. А вот это точно Митт.

— Да драхтов хвост вам в глотку, — выдохнул Атис, и из дыма выступила отчаянно хромающая фигура. — Три золотых тому, кто донесет меня до крепости на руках.

— Щас. Размечтался. Даю пять. За себя.

— Слышь, ты… не тырь идею. Я первым предложил.

— А мне без разницы. В любом случае готов перебить твою цену вдвое.

— Кто ж твою тушу раскормленную потащит в замок за пять золотых? — из последних сил возмутился Орхос. — Десять давай, и может быть, я подумаю.

— Да за десять я сам тебя донесу!

Следом за Атисом показались еще две фигуры, волокущие по земле по парочке дохлых драхтов. Чуть позже подошел Хэнг, с отвращением пытающийся стряхнуть налипшую на доспех слизь. За ним еще трое уставших, но радостно скалящихся воинов. И последним из устроенной им же самим дымовухи выбрался закопченный, с ног до головы покрытый такой же розовой гадостью маг. Болезненно худой, с резкими чертами лица, но с весьма живо поблескивающими глазами, в которых горела нескрываемая гордость.

— Я сух, — сообщил он, сняв с плеча склизкую соплю. — Надеюсь, лечить никого не надо?

Хэнг обвел взглядом уставшую, грязную, но довольно скалящуюся команду.

— Вроде нет. Атис?

— Я в порядке, — отмахнулся от него парень. — Но лошадей сами ловите. Бегун из меня сейчас никакой.

Я тронул вожака за плечо, и волк без лишних слов исчез, а через пару секунд неподалеку раздалось дружное конское ржание и топот копыт. Еще через некоторое время на нещадно воняющую поляну выскочили испуганно хрипящие кони. Следом выметнулось несколько выразительно скалящихся волков. При виде них воины, словно только сейчас вспомнив, что ашши вообще-то хищники, непроизвольно потянулись за оружием. Но вожак лишь недовольно фыркнул и, подойдя, ткнулся носом мне в щеку.

— Не тронут, — бросил я, окинув настороженно отступивших людей спокойным взглядом. А затем взобрался на спину послушно пригнувшегося брата. — Хватайте поводья. Во второй раз ловить ваших скакунов никто не станет.

Повинуясь взгляду командира, двое бойцов направились к находящимся на грани истерики лошадям. С трудом их успокоили, отвели в сторонку, чтобы те не так пугались. После чего народ, не сговариваясь, вопросительно уставился на Хэнга, словно молчаливо вопрошая: что дальше, командир? Ищем логово или поворачиваем к замку?

— Домой, — одарив меня нечитаемым взглядом, велел крепыш, и народ с явным облегчением разошелся. — А ты, дикарь… далеко не отъезжай. У меня к тебе еще много вопросов.

Я только плечами пожал, разворачивая волка в нужную сторону. А когда ашши взяли приличный разбег, пригнулся к могучей шее и устало вздохнул: трудный сегодня выдался день. Я почти выдохся. Избыток магии меня, как это ни странно, истощил, как физически, так и морально. Так что единственное, что мне сейчас хотелось, это спать. Как минимум, дня два подряд. Можно три. А еще лучше четыре, если, конечно, я не восстановлюсь раньше.

Наше возвращение в крепости встретили громкими приветственными криками и торжествующим гудением сигнального рожка. Все правильно: горнист протрубил дважды. Это значило, что к крепости едут гости с хорошими новостями, хотя, полагаю, тут такое случалось нечасто.

К тому времени, как мы выбрались на берег, крепостные ворота были уже открыты, а люди спешно делали из досок временный настил, чтобы по мосту можно было проехать. Надо признать, это оказалось кстати — делать приличный круг, чтобы выбраться на восточный берег, мне совсем не хотелось.