Анна Алакозова - Проклятое наследие [СИ]

Слова о мудрости и доброте короля застыли у Кэм на языке. Дело не в доброте. Это всего лишь бизнес. Осознав, что из огня, похоже угодила в полымя, девушка сочла за лучшее ничего не говорить.

— Итак, как тебя зовут? Не могу же я обращаться к тебе „милочка“, — улыбнулась Ванда.

— Камилла.

— Нет, это имя не подходит, слишком длинное и сложное, рабыня должна появляться по первому зову господина, и зов этот должен быть коротким. Тебя будут звать Аль, если твой господин захочет дать тебе иное имя, ты примешь его с покорностью и благодарностью. Понятно? Но это я уже приступила к обучению, а ведь ты наверняка голодная? Пойдем на кухню, я прикажу тебя накормить и вымыть. Эти отбросы совсем не следили за тобой ведь так? Здесь начнется твоя новая жизнь, Аль. Здесь нет печатей и оков, но уйти до окончания обучения ты не сможешь. Тебя заберет отсюда твой новый господин, когда ты пройдешь обучение, и не волнуйся, кем бы он ни был, он будет лучше, чем Фиам и его сын.

Очень обнадеживает — подумала про себя Кэм, но вслух ничего не сказала.

Ее накормили и отвели в комнату для омовений. Ванда сама раздела ее и осмотрела.

— Ай-яй, как нехорошо, — проведя тонким пальцем по шрамам на спине Камиллы покачала головой Ванда. — Варвары, испортить такую кожу. Не волнуйся, Аль, я все исправлю. В моем доме есть не только маги огня, как Приам, хватает и лекарей, и чудотворцев. Они все исправят. Твоя кожа станет нежнее шелка, она будет дарить усладу очам и перстам твоего господина, и он никогда не узнает, что этот ужас покрывал всю твою спину.

Ванда сбросила свое покрывало, и Камилла смогла, наконец, ее рассмотреть. Золотистые волосы женщины были аккуратно свиты в косы и уложены на голове на подобии венца, миндалевидные почти черные глаза, ее можно было бы назвать неотразимой, если бы от нее не веяло холодом и злостью. Пухлые яркие губы, румянец на щеках, белоснежная кожа без единого изъяна, не женщина — картинка.

— Нравится? — улыбнулась Ванда, демонстративно повернулась, хвалясь своим идеальным телом. — Я сделаю тебя такой же, идеальной. Вот только работать нам предстоит не только и не столько с твоим телом, сколько с твоей головой. Видишь ли, ваши женщины очень плохо адаптируются к нашей жизни, их преследуют воспоминания, одолевают сожаления, тяготят мысли, это портит вас, как товар. А вот если очистить твою память, все будет просто замечательно. Но тебе не стоит волноваться по этому поводу, это не больно. В моем доме нет места боли, боль убивает любовь».

Боль убивает любовь. Камилла резко села в своей кровати. Похоже, каким-то чудом ей удалось уснуть. Она чувствовала себя разбитой и раздавленной, избитой и уничтоженной, но она все еще дышала и боли больше не было.

С трудом переставляя негнущиеся ноги, Кэм доковыляла до ванны, приняла теплый душ, смыла с себя ужас прошедшего дня. Одеваясь перед зеркалом, она непонимающе уставилась на свое отражение.

— Невеста Франкенштейна и та посимпатичнее была, — заключила она, рассматривая синяки и кровоподтёки по всему телу. — Впору идти побои снимать, только вот кому предъявить? Странно это все, слишком странно.

Лишившись последних сил, она упала в кровать и уснула, впервые за долгое время крепким сном без алкоголя и таблеток. И ей ничего не снилось. Не было ни воспоминаний про несуществующий мир и Моргана, ни терзаний из-за смерти напарника. Просто сон, глубокий и безмятежный.

Утром ее ждало очередное потрясение. Она просто делала себе тосты, ничего необычного, но вынимая горячий хлеб, она обожгла пальцы. С ней такого не случалось уже… лет семь, если не больше. Она не обжигалась, не царапалась, не ломала ногти.

— Черт, — засовывая горящие пальцы под струю холодной воды, выругалась Кэм. — Как такое возможно?

Потягивая кофе, Кэм смотрела в окно, тучи, повисшие над городом, обещали скорое наступление зимы, выпадет снег, земля замерзнет, как и вода. Воздух станет чище, наверное, можно сказать, кристаллизуется. И только на огонь зима никак не повлияет. На фоне размышлений о погоде, словно гром среди ясного неба в мозгу всплыло предупреждение Варика.

Защиты больше нет.

Со звоном выпала из рук чашка, горячий кофе уродливым коричневым пятном расползался по светлому кафелю кухни.

— Черт! — выругалась опять Кэм, порезав палец об осколок чашки. — Два раза за утро случилось то, к чему я стремилась последние семь лет. Похоже мой ангел-хранитель устал от меня и взял отпуск!

Но это было лишь начало. По дороге на работу она подвернул ногу. Едва она успела переступить порог, как ее вызвал к себе капитан и сообщил, что через неделю ей предстоит тест на подтверждение звания и порекомендовал усиленно тренироваться, отложив прочие дела, кроме рабочих.

Подвижек ни по одному из дел не было и Кэм решила передохнуть и подумать во время тренировки, раньше ей это всегда помогало расслабиться и сосредоточиться, но не теперь. Первый же удар по груше отозвался тупой болью в плече, списав это на неудачный замах, девушка ударила еще раз и поморщилась от боли. Что-то было явно не так, как обычно. Задуматься она об этом не успела, один из ребят предложил Камилле выйти на ринг. Она с легкостью согласилась. Но уже пропустив два первых удара, пожалела об этом. Раньше, даже если кто-то и пробивался сквозь ее оборону, то она чувствовала лишь легкий толчок, секундное неудобство, но сегодня, она ощутила не просто удар противника, она почувствовала, всю силу вложенную в этот удар, он прошелся ей по ребрам каждой костяшкой своей руки, от чего кости, казалось, едва не треснули. Охваченный азартом противник не обратил внимания на ее замешательство и продолжил атаковать. Она продержалась еще минуту, но после этого пропустила мощнейший удар в челюсть и упала на маты без сознания.

Когда Кэм открыла глаза, над ней стояло человек шесть, все, кто был в этот момент в зале.

— Эй, ты в порядке, Кэм? — спросил ее противник по рингу. — Что-то ты сегодня не в форме. Ты прости, что я так тебя приложил, я же не мог подумать, что…

— Все нормально. Не мой день просто. Вот с утра как-то не задалось, — успокоила его девушка, чувствуя, как наливается синяк на щеке, как опухают ребра. — Пойду-ка я лучше за столом посижу, бумажки поперекладываю. Завтра приду в норму и накостыляю тебе.

Но ни завтра, ни послезавтра, ни даже через неделю, она не пришла в норму, но это было потом, а сейчас Кэм просто переоделась и села за свой стол. Пустующий стул напротив, сразу заставил ее забыть о своих мелких неприятностях. Она все еще очень остро чувствовала, что потеряла что-то очень важное, кого-то очень нужного, но было уже слишком поздно, она не могла вернуть время вспять. Нужно научиться жить с этой дырой в области сердца. Просто жить: есть, пить, ходить на работу, встречаться с Робертом. Даниэль хотел бы этого, наверное. Призывно зазвонил телефон. Роберт. Она подняла трубку и услышала массу слов о том, как он волновался, как собирался бросить все и приехать, как его задержали на работе. Она рассеянно слушала, понимая, что ей все это безразлично. Он хотел встретить ее, поздравить с прошедшим праздником, но она отказалась, сославшись на занятость. Пообещав перезвонить, она отключила телефон. Но работать так и не получилось. Шеф заметил ее пустой взгляд и выпроводил домой, приказав не появляться, пока она не придет в себя. Ей дали отпуск. На неделю. До самой переэкзаменовки.