Валентина Елисеева - Школа Лысой горы. Мой прекрасный директор

Вспомнив про выданную ей карту, Василиса осмотрела и ее. Надпись «Сбербанк» расплылась перед глазами и ясно высветилось:

«Международный банк ОМИИ ПАСК»

Ниже, мельче: «Неразменный пятак» и голограмма с пятикопеечной монеткой.

Дальше стандартные данные о владельце карты, сроке действия (было указано три года), многозначный номер карты.

А на сделанной вчера фотографии по-прежнему красовалась надпись Сбербанка!

Через полчаса машина Василисы катила в сторону Верного Пути. Глюку и Огневушке было наказано беречь и прятать Галюсю, а в ответ обещано привезти сосисок и прочей вредной мясной пищи, чтобы подкормить говорливого кота, дабы не разболтал директору лишнего.

Похоже, законы сказочной реальности не сильно отличаются от всех прочих – мзду приходится платить везде.

– Значит, дети в школу первого сентября явились и в полном составе, – протянул Игнат, выслушав рассказ о первом рабочем дне. Вечер был теплым и влажным, а Василиса, разморенная после бани, сидела с ним у крыльца. – Махинаций с числом учащихся не было. Но дело тут все-таки нечисто: ни у нас в Верном Пути, ни в других поселках, где председателями сельсоветов лысогорские учителя являются, их семьи не живут.

– Да какая разница, где дети официально прописаны? Главное, что они есть в наличии! Числятся в вашем селе, а на самом деле живут в другом месте – сейчас сплошь и рядом так происходит, – постаралась Василиса свернуть мысли Игната с опасного пути.

– Раз ты остаешься в школе, надо разузнать подноготную твоих коллег, – упрямо возразил Игнат. – Я поговорю с нужными людьми, если что нехорошее прослышу – тебя предупрежу, ну и меры приму… соответствующие.

Василиса нервно рассмеялась и постаралась его отговорить от этой затеи, а саму ее как током ударило – и впрямь подноготную узнать надо! Хоть с Глюком и Огневушкой поговорить. По уму журнал наблюдений завести бы надо, а потом незаметно от Всемилы Ламиевны книжечку с библиотечной полки взять, в которой краткое описание всяких волшебных видов присутствовало бы. Впрочем, учительница русского языка и литературы охраняет библиотеку, как Цербер, мимо нее вряд ли проскочишь.

– Рад видеть тебя более спокойной, – продолжал Игнат. – Деревенский воздух помог и галлюцинации прекратились?

– Ага, галлюцинаций точно нет, – хихикнула Василиса, – теперь все вижу абсолютно верно.

– Это замечательно, – с облегчением вздохнул наивный Игнат, – значит, пилюли тебе без надобности, что тоже хорошо – лишние лекарства здоровья не прибавляют.

– О, вам их уже привезли? – встрепенулась Василиса. Оч-ч-чень интересно, как директорская защита на такое супер-средство отреагирует?

– Да, но это сильное средство и без дела его принимать нельзя, – строго ответил Игнат.

Василиса с жаром уверила, что без дела не будет, только в самом крайнем случае, если опять бандиты померещатся. Игнат признался, что одну пилюлю сам уже съел, чтобы самолично убедиться в отсутствии опасных побочных эффектов. По его словам выходило, что последствием приема стали обостренные слух и зрение и в самом деле – удивительная ясность мышления и исключительная память – он смог без усилий вспомнить телефонные номера всех своих знакомых, хоть никогда и не пытался заучить их наизусть. А оказалось – подсознание их помнит. Правда, через несколько часов после приема лекарства идет обратный эффект, некоторое время собственного имени вспомнить не можешь и резко увеличивается эмоциональная чувствительность – хочется плакать из-за всякой чепухи. После долгих дебатов, он выдал Василисе три продолговатые таблетки (каждая в индивидуальной вакуумной белой упаковке) и серьезно попросил не скрывать от него обострение болезни, если таковое вдруг случится. Василиса честно пообещала, поскольку болезни у нее и не было, а эксперимент она собиралась провести по строгому плану и тщательно все продумав, чтобы и на всех коллег под действием таблетки взглянуть успеть, и все школьные стены осмотреть, и в зеркало в директорском кабинете глянуть. Самой себе Василиса призналась, что пуще всего ей хочется посмотреть на Елисея Назаровича незамутненным взглядом.

Пока же все эксперименты приходилось отложить, поскольку начиналась первая настоящая рабочая неделя, и воскресным вечером вернувшая в Лысую Гору Василиса нервно мерила шагами спальню, поглаживая бугорки на спинке Галюси. Те у нее чесались, змееныш с силой потирался спинкой обо все доступные поверхности, а больше всего ей нравилось, когда бугорки почесывала Василиса. Галюся млела от удовольствия, распластавшись на ее коленях или сгибе левой руки, и тихонько пофыркивала, пуская парок из ноздрей. А тем временем раздувшийся от важности своей миссии Глюк просвещал молодого специалиста:

– Детишки в классах у тебя будут самые разные, но на территории деревни – особливо в школе – действуют непреложные правила поведения, которые нельзя нарушить даже при большом желании, так как гарантом их соблюдения выступает лично господин директор школы, ясно? А директорский официальный указ – это тебе не фунт изюма, ясно?

– Да. Среди моих учеников людей не будет, только нежить всякая?

Глюк фыркнул и закатил глаза, что на бесформенной кляксе выглядело забавно.

– Нежити не будет, у нежити детенышей нет и быть не может! А взрослая нежить в школах не учится, она в них преподает!

М-да, это еще хуже…

– Ты говорил, что нежить можно определить по отсутствию тени, так? – обреченно пискнула Василиса. – Ох, до чего же мне хочется знать, КЕМ на самом деле являются мои коллеги – это намного упростило бы общение с ними! Ну, сам понимаешь – с оборотнями в полнолуние лучше не ссориться, с голодным вампиром вечером совместные мероприятия не проводить, вблизи василисков на совещаниях не садиться…

– Не путай понятия «нечисть» и «нежить»! Вампир – нечисть, он вполне живой и материальный объект, так что и тень отбрасывает автоматически, и в зеркале преспокойно отражается. То же самое относится к ведьмам, оборотням, демонам и прочим – неопытному взгляду трудно отличить их от людей. А духи, домовые, привидения, призраки – нежить, и мы бесплотные, можем только видимость существования создать. Иллюзию материальной жизни, которой давно уже нет, ясно? – толковал Глюк.

– Примерно. Если есть тень и отражение в зеркале – то существо живое, только… хм-м… особенное. А если нет – то и существа по сути нет, так? Один фантом, видимость.

– Видимость , – недовольно передразнил Глюк. – Мы – разум в чистом виде! Разум, не замутненный плотскими желаниями и материальными благами! И отсутствие тени – не обязательный признак. Высшая могучая нежить такую тень себе создать может – закачаешься! Полную иллюзию плотного тела удерживать какое-то время может путем местного сгущения… чего-то там, не знаю точно. Так-то! Все понятно?