Нил Гейман - Добрые предзнаменования [litres]

ЭТИ кивнули. Все, конечно, знали Жирнягу Джонсона и членов его банды – другой банды Нижнего Тэдфилда. Они были постарше и довольно противные. Стычки между двумя тэдфилдскими бандами происходили почти каждую неделю.

– Так вот, – сказал Адам. – Мы всегда побеждаем, так ведь?

– Почти всегда, – заметил Уэнслидейл.

– Почти всегда, – согласился Адам. – И…

– Чаще, чем каждый второй раз, во всяком случае, – сказала Язва. – Потому что, помните, когда был шум насчет вечеринки у стариков в школьном зале, когда мы…

– Это не считается, – заявил Адам. – Их ругали точно так же, как и нас. И вообще: старикам вроде как должно нравиться, когда они слышат, как дети играют, я читал где-то, и с чего это нас надо ругать, если у нас старики неправильные… – Он остановился. – И вообще… мы их лучше.

– Мы их точно лучше, – подтвердила Язва. – Тут ты прав. Мы их стопроцентно лучше. Просто не всегда побеждаем.

– А теперь представьте, – медленно продолжил Адам, – что мы можем побить их так, как надо. Услать их куда-нибудь или еще что. Просто сделать так, чтоб в Нижнем Тэдфилде банд, кроме нашей, не было. Как вам такое?

– То есть… ты хочешь сказать… он умрет? – спросил Брайан.

– Нет. Просто… ну, просто его не будет.

ЭТИ подумали. Жирняга Джонсон был правдой жизни с того самого момента, когда они выросли настолько, что смогли начать драться игрушечными паровозиками. Они попытались представить себе картину мира, в центре которой зияла дыра, имеющая форму Джонсона.

Брайан почесал нос.

– Лично мне кажется, без Жирняги Джонсона было бы здорово, – сказал он. – Помните, что он натворил у меня на дне рождения? А досталось мне.

– Ну, не знаю, – заметила Язва. – Я хочу сказать, без этого Жирняги Джонсона и его банды не так интересно. Если подумать. Мы очень неплохо развлеклись с этим Жирнягой Джонсоном и Джонсонитами. А так придется искать другую банду или еще чего.

– А мне кажется, – сказал Уэнслидейл, – что если спросить в Нижнем Тэдфилде, так вам скажут, что им лучше и без Джонсонитов, и без ЭТИХ.

Даже Адам был потрясен этими словами. Однако Уэнслидейл стоически продолжал:

– Во всяком случае, клуб пенсионеров точно скажет. И Пикки. И…

– Но мы-то ведь хорошие, – начал Брайан и осекся.

– Ну, ладно, – сказал он. – Но точно подумают, что будет ни фига не так интересно, если ни нас, ни их не будет.

– Нет, – сказал Уэнслидейл. – Я про другое.

– Людям здесь не нужны ни мы, ни Джонсониты, – угрюмо продолжал он, – раз они все время ворчат, что мы катаемся на великах или там досках у них на тротуарах, и что от нас столько шуму, и все такое. Это как тот тип сказал, в учебнике истории: «Чума нам оба ваших дома».

Эта фраза была встречена молчанием.

– Какие дома? – наконец спросил Брайан. – У Джонсонитов что, есть собственный дом?

Обычно такое замечание служило началом бурного обсуждения минут на пять, когда у ЭТИХ было соответствующее настроение, но Адам чувствовал, что сейчас не самое подходящее время.

– Короче, вы все считаете, – подытожил он самым председательским голосом, – что нет никакого смысла, если Жирные Джонсониты побьют ЭТИХ или наоборот?

– Правильно, – ответила Язва. – Потому что, – добавила она, – если мы их побьем, нам придется стать самим себе смертельными врагами. И тогда будет: я и Адам против Брайана и Уэнсли.

Она выпрямилась.

– Всем нужен свой Жирняга Джонсон.

– Угу, – сказал Адам. – Я так и думал. Нет смысла, чтобы кто-нибудь побеждал. Я так и думал.

Он уставился на Бобика, или, возможно, сквозь Бобика.

– Вроде бы так просто, – сказал Уэнслидейл и тоже выпрямился. – И на что здесь могли уйти тысячи лет?

– Это потому что те, кто пытался разобраться, были мужчины, – многозначительно заметила Язва.

– С чего это вдруг тебе понадобилось вставать на чью-то сторону? – прищурился Уэнслидейл.

– Понадобилось, – отрезала Язва. – Каждый должен в чем-нибудь встать на чью-нибудь сторону.

Адам, по всей видимости, определился с решением.

– Да. Только мне кажется, можно еще придумать свою собственную. Идите за великами, – спокойно продолжил он. – Думаю, нам лучше поговорить кое с кем.

Чух-чух-чух-чух-чух-чух-чух. Мотороллер мадам Трейси пыхтел, пробираясь по Крауч-Энд-Хай-стрит. Это было единственное транспортное средство, движущееся по пригородной лондонской улице, забитой неподвижными машинами, такси и красными двухэтажными автобусами.

– Ни разу не видела такой пробки, – заметила мадам Трейси. – Наверное, где-то авария.

– Очень может быть, – отозвался Азирафель. – Мистер Шэдуэлл, если вы не обнимете меня двумя руками, вы упадете. Мой мотороллер не рассчитан на двоих, понимаете?

– На троих, – пробормотал Шэдуэлл, одной рукой мертвой хваткой ухватившийся за седло, а в другой сжимавший Громовик.

– Мистер Шэдуэлл, я повторять не буду.

– Тогда вам придется остановиться, чтобы я мог поправить свое орудие, – вздохнул Шэдуэлл.

Мадам Трейси смущенно хихикнула, но все же свернула к обочине и остановила мотороллер.

Шэдуэлл уселся поудобнее, пристроил мушкет и, глухо ворча, обнял мадам Трейси обеими руками. Громовик оказался между ними, словно дуэнья на свидании.

Они молча ехали под дождем еще десять минут – чух-чух-чух-чух-чух-чух-чух – и мадам Трейси очень аккуратно протискивалась между машинами и автобусами.

Потом она почувствовала, что ее глаза косятся на спидометр. Это довольно глупо, подумала она, потому что он не работает с семьдесят четвертого года, да и до того работал не слишком правильно.

– Дорогая моя, как бы вы оценили нашу скорость? – спросил Азирафель.

– А что?

– Просто мне кажется, что мы добрались бы чуть быстрее, если бы шли пешком.

– Ну, если бы я ехала одна, то полная скорость была бы приблизительно двадцать пять километров в час, но сейчас здесь еще мистер Шэдуэлл, так что, видимо, примерно…

– Шесть-семь километров в час, – прервала она себя. – Наверное, так, – согласилась она.

За ее спиной послышалось покашливание, а потом мертвенно-бледный голос спросил:

– Ты не можешь ехать на этой адовой машине помедленнее, женщина?

В дьявольском пантеоне, который, само собой разумеется, Шэдуэлл ненавидел всем скопом и со всей силой праведности, особого отвращения удостаивались демоны скорости.

– И в этом случае, – продолжал Азирафель, – мы доберемся до Тэдфилда менее чем за десять часов.

Мадам Трейси ответила не сразу.

– А как далеко этот Тэдфилд, кстати?

– Километров шестьдесят.

– Хмм, – заметила мадам Трейси, которая единственный раз ездила к племяннице в Финчли, километрах в пяти от дома, но с тех пор пользовалась исключительно автобусом, потому что мотороллер стал как-то смешно чихать на обратном пути.