Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— В самом деле? — с сомнением уточнил Курт, и Грегор ахнул, глядя на отца ошарашенно:

— Ты прав! Я понял!

— А можно толкование для простых oper’ов? — попросил Мартин нарочито смиренно.

— Ловушки Предела! — с горящими глазами пояснил Грегор и, увидев непонимание в направленных на него взглядах, нетерпеливо продолжил: — Они реагируют на мысль, внимание… на наблюдателя, помните? Творцы этого дома хотели добиться такой реакции от поводыря, это явно какой-то механизм, коли уж его надо «настраивать», а магистериум явно составляет его главную, рабочую часть, и они хотели… хотели настроить сам камень так, чтобы он просто отзывался на мысль оператора! Чтобы не приходилось тратить время на возню с теми самыми настройками. И они почти смогли, у них почти получилось… или получилось . И магистериум, когда до него добрались наши, был в том самом состоянии, которого они добивались, он был наготове, был… активен! И когда во время схватки он вспыхнул…

— …возник Предел с его ловушками, отзывающимися на невольную волю присутствующих в нем, — тихо договорил Курт, и Грегор закивал:

— Именно! Это… это как если бы кто-то разбил горшок с горячими углями, заготовленными для разведения костра. Они были предназначены для создания огня — и они создали огонь.

— Теперь мне еще больше интересно, куда подевались эти горе-экспериментаторы, — пробормотал Мартин, и Грегор удрученно развел руками, вздохнув:

— Куда угодно.

— На полках больше ничего, что могло бы нас заинтересовать, — сообщил фон Вегерхоф, закончив обход комнаты. — Точнее сказать, лично меня интересует все, что здесь есть, однако вынужден смириться с тем печальным фактом, что вынести это невозможно, посему я ограничился парой наиболее любопытных редкостей.

— Думаю, те два свитка, что почтенный бауэр спешно сунул за пазуху, думая, что мы этого не видим, все-таки будут представлять некоторый интерес, — возразил Курт, и тот попятился, когда взгляды обратились к нему.

— Я не знаю, что там написано, — огрызнулся Харт. — Это какой-то шифр, я даже не знаю, какой, и чтобы в нем разобраться, моих познаний не хватит, мне понадобится помощь и библиотека.

— Пап! — с искренним укором протянул Грегор, и тот нахмурился:

— Что? Я подписался помочь трем конкретным конгрегатам, но все еще не работаю на Конгрегацию. Я понятия не имею, что может быть в этих записях, но пройти мимо не мог.

— Отлично, — сказал Мартин благодушно, требовательно вытянув руку. — Поработаешь с нашими мастерами дешифровки, если будет желание.

Харт посмотрел на протянутую к нему ладонь тоскливо и неприязненно, словно на дохлую змею, и, помедлив, нехотя вынул из-за отворота куртки два примявшихся свитка.

— Стало быть, в библиотеке всё, — кивнул Мартин, убрав их в мешок, и, забросив его на плечи, снова взялся за арбалет. — Осталось, по моим прикидкам, осмотреть пару комнат и каведиум.

— Магистериум там, — сказал Грегор, напоследок одарив отца еще одним укоризненным взглядом. — Здесь он слишком сильно ощущается, и я не могу указать точное место, но, думаю, вряд ли он просто лежит на столе в одной из оставшихся комнат.

Тому, что он оказался прав, никто не удивился, да и осмотрены были последние две комнаты скорее для порядка, чем в надежде отыскать нечто особенное. Дверь из последнего обиталища исчезнувших хозяев дома вывела их в уже знакомый перекрестный коридор, и Мартин с подчеркнутой серьезностью констатировал:

— Все-таки не в клипот.

— Туда! — нетерпеливо призвал Грегор, указав на темную арку прохода, замкнутую двустворчатой дверью. — Он там, точно!

— Однако, — тихо заметил Мартин, сделав два шага под арку, и отступил назад, позволяя остальным рассмотреть еще одно тело, тоже истлевшее и небрежно сдвинутое к самой стене. — Не знаю, что здесь было, но искренне надеюсь, что это не работа охранной системы камня.

— Урсула же как-то к нему прошла, — возразил Харт, все еще хмуро и недовольно, и, когда Мартин легким толчком распахнул створки двери, двинулся следом за ним, пытаясь выглянуть из-за инквизиторской спины и рассмотреть то, что было впереди. — Возможно, здесь было… Господи…

Курт подвинул с дороги застывшего статуей Грегора, обошел Мартина, тоже остановившегося на выходе из арки, и окинул взглядом внутренний дворик.

— И в самом деле — «однако», — тихо произнес стриг, подойдя, и окинул взглядом каведиум с небольшим бассейном в центре. — Есть мысли?

— Меня начинает несколько пугать тот факт, что я не удивляюсь, — тихо произнес Мартин, медленно обойдя тело, лежащее прямо у входа. — Кто-то удивляется?

Курт подошел ближе и молча оглядел то, что когда-то было человеком. Верхняя часть мертвеца, что была ближе к арке, выглядела так, словно пролежала здесь не меньше полувека, ноги же в недешевых добротных башмаках словно лишь час-другой назад подогнулись, отказавшись держать своего хозяина.

— Я знаю этого человека… — ошарашенно прошептал Харт и, растерянно застыл, оглядывая каведиум.

Внутренний дворик белоснежного дома был довольно внушительным. Существенную часть пространства занимал неглубокий бассейн в центре, в который, весело журча, сбегали тонкие струйки воды — на трех углах прямоугольного водного вместилища, склонившись над ним и задорно приподнявшись на цыпочки, застыли мраморные купидоны, опрокинувшие верх донцами тонкогорлые кувшины в виде рыб. Курт подошел ближе и поморщился, увидев лица — недетские, с грубыми крупными чертами, широко раскрытыми глазами и распяленными ртами с далеко высунутым языком, будто каменные младенцы строили рожи своему отражению, да так и застыли. Четвертый купидон, разбитый вдребезги, валялся далеко в стороне, рядом со странным мертвецом.

Еще несколько тел лежало там и тут — у бортика бассейна, у самой стены каведиума, у подножий статуй, полукругом стоящих ближе к противной от входа стене.

— Я всех их знаю… — сказал Харт сдавленно, неловким движением указав на тело женщины у бассейна. — Это Ханна, она была среди тех, кто хотел забрать камень. А это — ее муж, Франц, он был с нами и ушел сюда вместе с остальными, чтобы остановить ее.

— И Эрна… — произнес Грегор, сделав два шага вперед; остановился, не подойдя к телу молодой девушки у стены дворика, и отвернулся, пробормотав едва слышно: — Покойся с миром…

— И камень, — добавил Мартин, и в каведиуме воцарилась тишина.

Простая мраморная тумба чуть выше пояса высотой, увенчанная широкой каменной чашей, утвердилась позади бассейна, в полукольце статуй, взиравших на нее со своих пьедесталов. Приблизившись, Курт увидел, что от чаши неведомый скульптор сохранил лишь внешнюю форму — углубления он не высек, вместо него была ровная круглая площадка, поверх которой закрепилось неясное устройство, состоящее из бронзовых шестеренок, циферблатов и рычажков разных форм и размеров. Над всей этой конструкцией возвышались три кольца, напоминающие армиллярную сферу.