Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— Вот, скажем, обрел неприятель наш осколок магистериума. Бог весть, что оный камень придаст ему, каким помощником окажется и на чем сумеет сказаться… Но у неприятеля он есть . А у нас нет.

— Не сложилось, да.

— Помнишь ли, о чем еще был уговор не вопрошать меня?

— Автоматон был, — перечислил Бруно, — суть мироздания была… Остался эликсир жизни.

Он вдруг осекся, глядя на посерьезневшего старика ошарашенно, и тот кивнул:

— Вот и одна из ошибок.

— Вы создали камень?! — выдавил Бруно с усилием. — Вы умеете делать магистериум — и молчали об этом?!

— Не умею, — возразил старик, и он снова запнулся, запутавшись в чувствах и словах. — Но он был у меня. Совсем крохотный кусочек, коего было довольно для продления моего земного бытия. А остатки его я издержал на то, чтобы поддержать Гвидо.

— Сфорцу?.. Почему не отца Бенедикта?

— Он отказался, — вздохнул старик, то ли не сумев, то ли не пожелав скрыть недовольство. — На благую ложь и подлоги я не отважился, он имел право решать свою судьбу, как ему благорассудилось, и я тщился удержать Бенедикта по сию сторону иными средствами, сколько мог и умел…

— Это на него похоже, — согласился Бруно, — но Сфорца — почему он не стал… ну, как вы? Почему все-таки умер?

— Чтобы «как я», мало одной лишь воли к жизни и камня, — пояснил отец Альберт с сожалением. — Должны прилагаться и иные умения…

— Стало быть, легенды о том, что «магистериум лечит все болезни» — лишь легенды?

— Они наполовину правдивы, как и все легенды, брат мой. Нельзя просто взять в руку или надеть на шею, или растворить и выпить камень, и избавиться от всех хворей, и обрести бессмертие… Надобно сие уметь и желать . Хотя бы желать — настолько, чтобы желание заместило недостаток умения. Гвидо и не умел, и не желал. Даже то, на что он уговорился, и так уж полагалось им за грех и почти ересь: коли уж Господь не пожелал наделить его особым даром, говорил он, грешно обманывать Его и судьбу алхимическими ухищрениями… Но его мне убедить удалось, и с десяток лет мы вытянули у смерти. Больше не сумели — у меня не осталось магистериума. Я пытался связаться с Фламелем, чтобы выпросить у него хоть немного…

— Фламель… Тоже?.. Это не слухи? Он…

— Не малефик, нет, — тихо улыбнулся отец Альберт. — Подытожив все знания, каковые стали нам известны за последние годы, полагаю, что он из тех neuter, что решились не таиться и приложить свои умения к миру. Но камня он мне не дал.

— Почему? Вы же не намеревались использовать магистериум во зло!

— А кто решит, что для мира добро, а что зло? — с расстановкой, нарочито патетически проговорил старик, явно цитируя, и вздохнул: — Иди речь о науке — и Николас оказал бы помощь. Но в политику он мешаться не пожелал… И сказал, что вскоре избавится от камня вовсе, ибо мир слишком испорчен и к обладанию такими силами не готов.

— Как избавится?

— Он не сказал… И я прекратил уговоры, они были бессмысленны. Мой камень иссяк, но его достало на то, чтобы удержать Гвидо еще хоть немного. Однако теперь у нас нет магистериума. Знать бы тогда…

— Тогда вы дали не только Сфорце, но и Конгрегации лишних десять лет жизни, — возразил Бруно уверенно.

— Оправдания всегда есть, — согласился отец Альберт благодушно. — И они помогают примиряться с моими узниками… Однако ж не избавляют от них.

— Но в самом деле, не могли же вы знать.

— Но мог допустить . И еще… Целый год магистериум был у нас под рукою, был рядом, а мне и в разум не вошло самому посетить Грайерц, самому прослушать Предел. Мы так привыкли препоручать все больше и больше трудов новому поколению служителей, так свыклись с тем, что оно все лучше и лучше управляется… Да и для чего-то же мы их растили, верно ведь? Не можем мы всюду поспевать сами, верно ведь? Так я думал. Так все мы думали. И на сей раз так же подумали, а не стоило…

— А где вы взяли тот камень? То есть… Вы сказали, что не умеете создавать его, но откуда-то он ведь у вас появился? Фламель, полагаю, и сейчас сочтет происходящее политикой и своим магистериумом не поделится, да и нет у нас времени и возможности вести с ним переговоры… Понимаю, что вопрос глупый, но… там, где вы взяли свой камень… там еще не осталось?

— Его там много, — отозвался старик и, когда собеседник оживился, договорил: — Но взять его мы не сможем.

— Да не томите уже, что это и где? — не сдержался Бруно. — Почему не сможем? Это далеко? Тяжело? Опасно? Его охраняет дракон? Стерегут ангелы? Прячут за пазухой боги Хаоса?

— Если б так, все было бы просто, — улыбнулся отец Альберт. — Но увы.

— Так в чем сложность?

— В том, что магистериум не создается. Он призывается . Но поскольку сие понятие людской разум привык прилагать лишь к чему-то живому, к чему-то способному на деяния — стали говорить «создавать». Это лишь слово, каковым можно обозначить то, что происходит в последний миг алхимической операции.

— И откуда он призывается?

— Когда я сумел это сделать — я полагал, что это иной уровень бытия, что-то близкое к внутренней, тайной материи мироздания, что-то… ангельское. Это особые, необыкновенные миры, посему я и решил, что заглянул в нечто внечеловеческое. Там немыслимое и страшное светило, похожее на солнце — блёклое, будто умершее, но с тем вместе обжигающее, жгущее почти невидимым, но всепроникающим светом. Я полагал, что это преддверие ада или особый ангельский мир, где человеку не должно и не возможно быть… Теперь же, узнав о многих мирах и преумножив свои сундуки познания, я полагаю, что алхимик добывает магистериум из иного мира Древа, материального, но необыкновенного.

— В смысле… — растерянно и нетвердо подытожил Бруно, — добывает, как из шахты? Протягивая руку сквозь миры?

— Притягивая магистериум сквозь миры, — поправил старик. — Я сумел. Однажды. Более у меня не получалось.

— И больше не получится?

— Я скопил куда больше знаний, чем имел тогда, но в этом деле они бесполезны, здесь потребен талант, потребны силы, чувство… А у меня их нет. Когда-то озарение снизошло на меня единожды, но сие не повторится, знаю и чувствую. И как же я корю себя теперь, что отдал все на откуп молодым… Как же бичую себя, что не догадался, не проявил хотя б любопытства… А мне бы вытащить свой дряхлый зад из скриптория да довлачить его до того леса, и если бы я побывал там — кто знает, быть может, сумел бы и пройти? Сумел бы добраться до магистериума? И сейчас мы не были бы безоружны…

— Мы не безоружны, — твердо сказал Бруно. — У нас есть копье. Точнее, оно есть у Императора, но сообщение ему отправлено, ситуация описана, и, уверен, Фридрих и Висконти уже придумали, что делать с этой информацией. Быть может, я излишне воодушевлен, но сдается мне, что такая реликвия вполне сумеет потягаться с каким-то камнем в руках самовольного антихриста. И как любил повторять Александер, мир его душе, если с нами Господь, кто против нас? Справимся. Даже если Абиссус и тут не намерен вмешиваться и вообще вышел из монастыря исключительно для того, чтобы подышать свежим воздухом.