Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— Фон Ним? — с заметной растерянностью переспросил Ленца. — Не знаю… Где-то в гостевой половине, думаю, или внизу.

— Пошли проверить. Ему нездоровилось вчера… Годы, годы никого не щадят…

— Почему вы так беспокоитесь о нем, он же просто секретарь?

— Люблю традиции, — улыбнулся Косса, на миг оторвав взгляд от бумаг на столе. — Он сидел в папской канцелярии при Урбане Шестом, при Клименте Седьмом, при Бонифации, Бенедикте, Иннокентии, Григории, Александре… Он как семейная реликвия. Как верный сторожевой пес, оберегающий тайны семейного поместья… А еще он следит за мной для конгрегатов. Или для богемца. Впрочем, это без разницы.

Ленца на мгновение замер, даже не пытаясь скрыть оторопелость, и через силу выговорил:

— Но почему вы тогда… Зачем?..

— Увидеть в траве гадюку — ерунда, куда страшнее, когда она исчезает из виду, — все с той же широкой улыбкой, сводящей с ума женщин Италии, пояснил хозяин дома. — Пусть смотрит. Пусть пишет. Пусть рассказывает. Что мне скрывать от Инквизиции, в конце-то концов, м?

Ленца смятенно опустил взгляд, кашлянув, но не ответил, хотя сказать и было что. Косса расправил плечи, прогнулся назад, разминая спину, и взял следующий лист из лежащих на столе.

— Пускай строят планы, опасаются, сочиняют небылицы и пытаются вообразить, на что способен такой страшный человек, какового в своих донесениях рисует их агент. Даже если он увидел или услышал что-то, чего я не хотел показать, это уже ни на что не влияет. Момент истины близится, и там все это значения иметь не будет… Давай, не мнись, — поторопил он, не поднимая взгляда на собеседника, и бросил на жаровню еще один смятый лист. — Ты же весь извелся. Что хочешь спросить?

— Зачем? — повторил Ленца тихо. — Зачем вам на Собор? Владислав мертв, Рим сыт по горло властью семей, стоит вам подойти к стенам — изнутри поддержат люди Орсини, из горожан сторонников уже набралось немало, армия Владислава не будет лезть из кожи вон при мертвом правителе, они уже почти разбежались из города… Зачем вы согласились на Собор? То есть… При ваших… гм… способностях — вам ничего не стоило выкинуть их из Рима ко всем чертям, ведь Владислава же вы…

Ленца запнулся, когда хозяин дома медленно поднял взгляд, улыбнувшись на сей раз едва заметно и холодно.

— При чем здесь я? Короля Владислава убила любовница. Этот гнусный захватчик Рима был развращенным грешником, за что и поплатился.

— Да, — поспешно согласился Ленца. — Разумеется. Но… Вы же могли бы войти в город в силе и славе . Зачем вам ехать в логово противника?

— Да, назначение Собора на германской территории было неприятной неожиданностью, — с показным вздохом согласился Косса. — Послов в следующий раз надо подбирать поумнее… Нет, мой милый Ленца, силы и славы сейчас недостаточно. Европа пресытилась силой, и славой никого нынче не удивишь, и даже если я стану на каждом шагу исцелять слепых и поднимать расслабленных, а путь мой будет освещать сияние ангелов, это уже мало кого впечатлит… Помнишь Бамберг?

— Да… если я правильно понял вопрос.

— Полагаю, правильно. Помнишь, что сделали тогда конгрегаты? Спасли мир! — патетически возгласил Косса. — Остановили Конец Света! Уничтожили Ангела Смерти!.. И что? Надолго им хватило «силы и славы», и людской благодарности? Год-два, не больше. Еще один пример, уже из моего опыта: помнишь Рим?

— «Чудо у костра»? — осторожно уточнил Ленца, и хозяин дома коротко кивнул:

— Оно самое. И что ж? Об этом поговорили день, два, неделю… И забыли вскорости, а после и вовсе открыли ворота Владиславу, помчавшись по улицам с призывом «Долой Папу». Люди мерзкие существа, Ленца. Сперва им подавай чудес побольше, а потом чудеса приедаются, и вот они уже сами не знают, чего хотят.

— В этот раз, похоже, знают…

— Вот, — кивнул Косса наставительно. — Вот теперь ты понял, о чем я. В этот раз они хотят чего-то простого, земного, понятного… А именно — юридически подтвержденного Папу. Одного. И легитимность этого Папы не подтвердят больше никакие военные победы, никакие чудеса, благие или устрашающие, только привычное, человеческое действо: несколько подписей на пергаменте. Европа устала, Европа хочет стабильности. Французы профукали все шансы, и первым призрак этой стабильности сумел поднять из могилы именно богемец. Или Конгрегация. Что, как я уже говорил, без разницы.

— Но если вы сумеете вернуть себе Рим, и оттуда…

— Да к черту Рим, — оборвал Косса раздраженно. — Сегодня римляне выкликают Папу и стонут о том, как было хорошо под его рукой, а послезавтра, если я вернусь в город, с тем же рвением восстанут против. Любое мое действие — пойми, любое — будет всего лишь оттягиванием времени и продолжением свары, которая длится вот уж не первое десятилетие. Просто очередной претендент на место единственного Папы сделает очередной ход, но не поставит мат.

— И вы полагаете, что сумеете в Констанце, на чужой территории…

— Должен суметь, — вновь не дав ему договорить, отрезал Косса. — Знаешь, как конгрегаты говорят? «Debes, ergo potes». Так вот я — должен. Там соберется почти вся Европа, и этот Собор будет куда значительней и солидней даже того, что я провел в Пизе. Его нельзя проигнорировать, нельзя просто отмахнуться, это будет самое масштабное собрание представителей Церкви и светских за последние лет сто. А если нельзя предотвратить нечто — это надо возглавить.

— Но конгрегаты…

— Конгрегаты не идиоты, Ленца. Помнишь, что я сказал о Дитрихе?.. То же самое они говорят обо мне. Сейчас у нас с ними есть общий враг: раскол, и они явно настроены сперва преодолеть его, а уж после выбрать время и вцепиться в глотку мне. Куда сподручней драться с одним сильным врагом, нежели с толпою слабых, но многочисленных, причем драться, видя этого врага, а они понятия не имеют, куда я спрячусь и что учиню, если меня согнать с тепленького местечка на папском престоле.

— Уверены?.. Не поймите меня неправильно, я не лезу в ваши решения и не пытаюсь их оспорить…

— Председательствовать на Соборе буду я, — выговорил Косса четко, и собеседник снова осекся, умолкнув. — Рудольф дважды повторил это моим послам и подтвердил сие письменно. Ему Папа нужен тоже, хоть какой-то, пусть хоть Антихрист, лишь бы он был легитимен и короновал его как Императора, чего до сих пор сделано не было, каковым фактом курфюрсты тычут ему в морду с самого начала его избрания. Григорий на Собор он не приедет и уже почти готов отречься, Бенедикт боится нос высунуть из Перпиньяна, и я ставлю голову против твоей пуговицы, что и его в Констанце не дождутся. Я буду единственным из троих, кто появится на Соборе, и единственным, кто покинет его Папой, потому что это выгодно всем, и богемцу в первую очередь. Его ставленник, миланский фогт, уже предлагает мне огромную сумму за Пизу и Сиену, и я точно знаю, что он спешно собирает ее всеми доступными способами, дабы вручить сразу после того, как я возвращусь из Констанца. Более чем уверен, что задаток, который я, заметь, уже получил, он выпросил у своего племянника, а тот получил эти деньги от богемца, причем поставив в известность, на что они пойдут. Они уже сейчас инвестируют в будущее, в котором Папой буду я и никто другой. Деньги всегда были лучшим показателем серьезности намерений.