Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— А если…

— Да, Ленца, у меня есть запасной план. Но пусть они молят своего Бога, чтобы мне не пришлось его задействовать… Пергамент, — сам себя оборвал Косса, недовольно глядя на небольшой, чуть больше ладони, лист в своей руке. — Вот кто пишет донесения на пергаменте?..

Он наклонился к жаровне, бросив тонкую кожу не на нее, а прямо на угли, и спустя несколько мгновений по комнате пополз темно-серый дымок, неприятно щиплющий ноздри и горло. Ленца отодвинулся к другому концу стола, сдавленно кашлянув.

— Но почему не воплотить этот план прямо сейчас, не дожидаясь Собора? Зачем вам вообще играть по их правилам? Я просто не понимаю. Вы же можете…

— Могу, — кивнул Косса, когда собеседник замялся, пытаясь подобрать слова. — Но дай-ка я тебе скажу кое-что… Та неаполитанка, которая жила у тебя два года — ты мог получить ее, наложив приворот, просто подчинив разум, а то и безо всяких хитростей, не напрягаясь — удержав силой, ей некуда было бы бежать и не у кого просить помощи. Но ты потратил два месяца времени на то, чтобы ее очаровать, влюбить и совратить. Зачем?

Ленца пожал плечами, глядя на то, как нехотя удушливый дымок вытягивается в раскрытое окно, и уселся поудобнее, снова кашлянув.

— Так надежней, — отозвался он, наконец. — Все остальные способы чреваты непредсказуемыми последствиями, простая же человеческая привязанность при всей ее зыбкости — куда крепче.

— Ну вот тебе и ответ, мой милый Ленца. Ты выбрал сей путь всего лишь в отношениях с временной любовницей, а мне требуется навеки смирить целую Европу — со всеми ее князьями, королями, рыцарями, монахами, аббатами, епископами и обывателями. Я всё ж не старый безумец Мельхиор, я не желаю отдавать сей мир во власть иных сущностей, дабы они жрали его по частям или населили собою, этот мир нужен мне , мне самому. Целый и невредимый. А смогу ли я не подчинить, а удержать всё это в одиночку?.. Не мнись, — снова широко улыбнулся Косса. — Ответь, как думаешь.

— Нет? — нерешительно предположил Ленца, и он кивнул:

— Нет. Пока — не могу. Злоупотребление же силами, каковые мне доступны, скорее подчинит меня им, а не их — мне, и что ж это будет за властелин мира такой, сам себе не подвластный? Богемец мог бы подтвердить: плохой это будет властелин. Не властелинистый. Посему сейчас, здесь, мне и нужно, как тогда тебе с той неаполитанкой, пользоваться, как ты сказал, «простыми человеческими» средствами. Они дадут мне власть, возможность и передышку для подготовки. Как там, к слову, камень?

— Мы над этим работаем, — быстро отозвался Ленца, запоздало поняв, что — слишком быстро, и напрягся, увидев, как пристально смотрит на него хозяин.

— Ленца, Ленца… — вздохнул тот почти с нежностью. — Позволь я у тебя кое-что спрошу?

— Конечно, — еще более поспешно согласился он, чувствуя, как позорно белеют щеки.

— Так вот, мой вопрос, — кивнул Косса все с той же улыбкой. — Вспомни, за что я убиваю. Не сторонних людей, стоящих на моем пути или покушающихся на мою безопасность, а тех, кто служит мне. За что?

— За… предательство и… неисполнение приказа…

— За предательство, — снова кивнул хозяин дома, с нажимом уточнив: — И за хроническую неспособность исполнять, что велено, иными словами, за глупость и бездарность. Убил я хоть кого-то, кто облажался единожды или даже трижды, во все остальное время прилежно и как д о лжно делая свое дело?

— Эм… нет? — предположил Ленца с надеждой.

— Нет, — четко произнес Косса. — Ты работаешь на меня уже много лет, за эти годы ты доказал, что свое ремесло знаешь, а указания выполняешь, насколько хватает твоих сил. Хватает их не всегда, но вкладываешь ты их по полной. Иными словами, успокойся и не рисуй в уме страшных картин, милый Ленца, я не намереваюсь развеивать тебя в прах, ибо прекрасно понимаю, насколько сложная выпала на сей раз работа. И да: я не травил Фульво. Знаю, ты давно об этом думаешь. В моем кодексе нет понятия «ненужный человек», я не избавляюсь от работников только потому, что они отработали своё здесь и сейчас: по моему глубокому убеждению, ненужных людей не бывает, и тот, кто кажется бесполезным сегодня, может спасти положение через двадцать или десять лет. К слову, вот тебе еще одна причина, по которой я не спешу. Сила, полученная, когда получивший к ее принятию не готов, идет во вред, припомни Каспара. Так по-глупому себя погубить по сути собственными руками… Кто знает, что случится со мною, если я потороплюсь? Быть может, так же утрачу здравомыслие. Быть может, возомню себя всемогущим, наделаю глупостей, среди которых будет и глупое избавление от людей, которых сочту более мне не нужными… А люди нужны даже богам, согласен?

— Да, — отозвался Ленца, чувствуя, что горло пересохло, а голос сел.

— Я предупреждал Фульво, что обжорство не доведет его до добра, — вздохнул хозяин дома, снова обратясь к бумагам на столе. — Но у всех свои грехи… А теперь растолкуй, будь так любезен, свое «работаем над этим». Детальностей хотелось бы, знаешь ли.

Донесение от: сентябрь, 1414 a. D.

«Вам, кого я знаю, от меня, которого вы знаете, salvete.

Мне неведомо, что случится раньше — дойдет ли до вас мое послание или же я сам появлюсь в Констанце вместе с делегацией Бальтазара Коссы, однако даже если мое письмо придет всего несколькими днями прежде меня, это уже будет, как мне думается, хорошо.

Отсюда, из папского окружения, до меня доходят сведения, каковые, быть может, и пришли уже к вам иными путями, и я лишь повторю то, что вам хорошо ведомо, а быть может, от меня будет узнано и нечто новое.

Созванный Его Императорским Величеством Собор привлек множество правителей и духовенства на свою сторону, и все они едут в Констанц без задней мысли, без черных планов, отбросив разногласия и на время отложив споры и вражду, ибо согласились между собою, что пришло время поддержать того, кто без страха решился взять в свои руки меч, дабы разрубить этот затянувшийся узел. Им уже все равно, кто станет Папой, но лишь бы он был один и признан всем христианским миром. Также и нечестивец Косса, как мне показалось, на время постановил вступить в союзничество с Его Величеством, ибо и самому ему действовать и стяжать чаемые власть и богатство в нынешних условиях стало невмочь.

В свете всего сказанного выше, Европа и особенно Италия полнится слухом, что Собор в Констанце своею волею низложит двух Пап и оставит на своем месте Бальтазара Коссу. И даже фогт Милана, как мне удалось узнать не без некоторых усилий, уже ведет переговоры с оным, дабы в будущем все же разграничить власть в Сиене, Пизе и Болонье, и Коссе обещана немалая сумма за передачу этой власти вновь в руки Висконти. Также есть сведения, что Джан Галеаццо Висконти прямо намекнул Коссе, что таков императорский план и есть, и сие придало тому воодушевления и развеяло последние сомнения в необходимости появления на Соборе.