Синтия Хэнд - Неземная [litres]

– Как ты это сделала?

– В твоем видении мы встречались там? – интересуюсь я, указывая на Фокс-Крик-Роуд. – Ты говоришь: «Это ты», а я отвечаю: «Да, это я», и мы улетаем?

– Откуда ты знаешь?

Я призываю свои крылья. Конечно, мои перья потемнели, и я понимаю, что это для него означает, но Кристиан заслуживает знать правду.

Его глаза расширяются, и он удивленно вздыхает, как делает иногда перед тем, как засмеяться.

– В тебе тоже есть ангельская кровь.

– Первое видение появилось в ноябре, – говорю я, не в силах сдержать поток слов, рвущийся из меня. – Вот почему мы переехали сюда. Я должна была найти тебя.

Кристиан ошеломленно смотрит на меня.

– Но это моя вина, – через мгновение признается он. – Это я не появился тут вовремя. Я не ожидал, что вспыхнут два пожара. И не знал, от какого именно должен тебя спасти. – Он обводит меня взглядом. – Поначалу я не понимал, что это ты. Просто не узнал тебя с этими рыжими волосами. Как же глупо. Я всегда чувствовал, что с тобой что-то не так, но в моем видении у тебя всегда были светлые волосы. Какое-то время в моих видениях я лишь слышал, что кто-то подходит ко мне сзади, а когда пытался повернуться, тут же возвращался в реальность. Лишь на танцах ко мне пришло видение, где удалось четко разглядеть твое лицо.

– Это не твоя вина, Кристиан. Меня тоже здесь не было. Я не успела спасти тебя.

Мой голос звучит громко и пронзительно в пустом сгоревшем лесу. Я закрываю глаза ладонями, стараясь сдержать слезы.

– Но меня не нужно было спасать, – ласково говорит он. – Может, мы и не должны были спасать друг друга.

«А в чем же тогда наше предназначение?» – задаюсь вопросом я.

Опустив ладони, я вижу, как Кристиан подходит ко мне и протягивает руку. Сейчас мы не в видении, но он все еще кажется мне красивым, несмотря на промокший от дождя и покрытый пеплом вид. Он берет меня за руки.

– Мне все еще не верится, что ты жив, – качая головой, выдыхаю я.

Он сжимает мои руки, а затем притягивает в свои объятия.

– Знаешь, меня тоже радует эта новость.

Одной рукой он медленно поглаживает мои крылья, посылая дрожь по телу. А затем отстраняется и, подняв руку к лицу, всматривается в нее. Его ладонь совершенно черная. Я встречаюсь с ним взглядом.

– Твои крылья покрыты сажей, – смеется он.

Я обхватываю его ладонь и провожу по ней пальцем, на котором, конечно же, остается след сажи и дождя. Кристиан вытирает руку о джинсы.

– И что же нам теперь делать? – спрашиваю я.

– Предлагаю сыграть свои роли до конца.

Он снова смотрит мне в глаза, а затем переводит взгляд на мои губы. Тело вновь сотрясает дрожь, как при землетрясении. Облизнув свои губы, он возвращается к глазам. Кристиан явно собирается задать мне свой вопрос.

И это может стать моим вторым шансом. Ведь раз никто из нас не нуждался в спасении, то наше предназначение совершенно в другом. Что тогда остается? Видимо, нам и правда организовали какое-то небесное свидание. А для этого не нужен пожар. Мы можем воспроизвести видение здесь и сейчас.

– Это всегда была ты, – говорит он и склоняется ко мне, отчего я чувствую его дыхание на своем лице.

Я тону. И желаю, чтобы он поцеловал меня. Мне хочется все исправить. Хочется, чтобы мама гордилась мной. Хочется сделать то, что должна. Хочется любить Кристиана, если ради этого я родилась на свет.

Он тянется ко мне.

– Нет, – шепчу я, не в силах говорить громче.

Я отстраняюсь. Ведь мое сердце больше не принадлежит мне. Оно отдано Такеру. И я не желаю притворяться, будто это не так.

– Я не могу.

Кристиан тут же отступает.

– Хорошо, – говорит он и откашливается.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь прочистить мысли. Дождь наконец прекратился, и наступила ночь. Мы оба сейчас промокшие, замерзшие и растерянные. Продолжая удерживать его за руку, я крепче сжимаю пальцы.

– Я люблю Такера Эйвери, – объясняю я.

Он выглядит таким удивленным, будто ему и в голову не приходило, что я могла в кого-то влюбиться.

– Ох. Прости.

– Все в порядке. Пожалуйста, не извиняйся. Ведь ты же и сам любишь Кей, верно?

Его кадык дергается.

– Я чувствую себя глупо. Как будто это какая-то глупая шутка. И уже не знаю, что думать.

– Я тоже.

Я отпускаю его руку. А затем расправляю крылья и, пару раз взмахнув ими, поднимаюсь с вершины холма над выжженным лесом. Кристиан с минуту смотрит на меня, но потом присоединяется ко мне. Пока я наблюдаю, как он парит в небе с этими прекрасными пятнистыми крыльями, по спине ползут мурашки, а в и без того потрясенном мозге возникает смятение.

«У тебя большие неприятности, Клара», – шепчет мне сердце.

– Полетели, – говорю я, когда мы вместе зависаем над Фокс-Крик-Роуд. – Следуй за мной.

Несколько минут мы стоим у входной двери. Уже стемнело. На крыльце горит свет. Мотылек вновь и вновь бросается на стекло в каком-то лишь ему понятном танце. Я складываю крылья и прячу их, а затем поворачиваюсь к Кристиану. Наших крыльев больше не видно, но он все равно выглядит так, словно хотел бы улететь и никогда не возвращаться. Притвориться, что ничего не произошло. Что пожара не было. Что мы все еще остаемся в неведении, и все не так уж и плохо.

– Все будет хорошо.

Я не знаю, кого пытаюсь в этом уверить: себя или Кристиана.

Мы стоим у моего дома, красивого, уединенного бревенчатого дома, в который я влюбилась восемь месяцев назад. Но почему-то я чувствую себя здесь чужой, словно впервые вижу это темное крыльцо. За последние несколько часов изменилось очень многое. Мой разум заполнен всем, что я видела и пережила: сражением с падшим ангелом, лесным пожаром и различными последствиями моих поступков. Кристиан жив и стоит рядом со мной, но выглядит таким же нервным, как и я. Он покрыт сажей, но все равно очень красив. Он оказался таким, каким я совершенно не ожидала. Но мне не удалось выполнить свое предназначение. И я не знаю, что теперь меня ждет и с какими последствиями мне предстоит встретиться лицом к лицу.

Из-за спины до нас доносятся шорохи, и мы с Кристианом оборачиваемся, вглядываясь в сгущающуюся тьму. Из-за деревьев к нам летит фигура. Не знаю, известно ли Кристиану о существовании Чернокрылых, но мы инстинктивно тянемся друг к другу, словно опасаемся, что это наши последние секунды на земле.

Но это всего лишь Джеффри. Он приземляется на самой границе лужайки и оглядывается по сторонам, будто высматривает, не преследует ли его кто-то. С одного его плеча свисает рюкзак, и он прижимает к себе его рукой, чтобы тот не мешал крыльям. Повернувшись, брат обводит взглядом подъездную дорожку. А затем снова поворачивается к нам спиной, отчего на мгновение скрывается за своими крыльями. Вот только они стали черными, как уголь.