Анна Шнайдер - Недостойная [litres]

Арчибальд успокоенно кивнул, и, как только это случилось, Брайон вдруг резко хлопнул по столу ладонью, заставив всех присутствующих вздрогнуть от неожиданности.

– Ну вот и договорились! – заявил он громко и радостно. – А теперь прошу расходиться по своим делам. У меня через сорок минут операция.

– У тебя вообще бывают дни без операций? – хмыкнул принц, поднимаясь.

– Бывают, – ответил главврач беспечно, – они называются «выходные».

Арчибальд вышел первым, затем кабинет покинул Дайд. Возле входной двери Берт обернулся, вопросительно посмотрел на Йона, и правильно, как оказалось, сделал – Валлиус кивнул и махнул рукой на стул, с которого Арманиус поднялся пару секунд назад.

– Между прочим, – сказал Берт, вновь садясь, – насколько я помню, у тебя пятидневная рабочая неделя. А сегодня суббота и вообще праздник.

Брайон поморщился.

– Какой праздник, когда Эн в таком состоянии? Настроения совершенно нет. Хотя жена и дочь обещали приготовить что-то эдакое, чтобы мне его поднять, но я не уверен в их успехе. В общем, Берт, чего я тебя задержал-то… Забирай-ка ты мою девочку домой и устрой ей хороший вечер, договорились? Чувствует она себя нормально, процедуры ей не нужны и бесполезны, по крайней мере, так утверждает официальная медицина.

– А неофициальная? – Берт уцепился за это слово, как утопающий – за соломинку.

– Вот именно. Равен перед уходом так мне и сказал: попробуйте, мол, неофициальную. Я боюсь, как бы хуже не было, но подумаю. Тут надо быть осторожнее, а то превратим Эн в фикус. Сейчас она хоть ничего и не помнит, но по-прежнему человек. Вырастет, научится читать и писать, адаптируется… – Валлиус вздохнул и покачал головой. – Демоны, это ужасно, конечно… Ладно. Если все понял, иди.

– Иду. – Берт быстро поднялся и, дойдя до выхода второй раз за последние пять минут, спросил, не оборачиваясь: – Йон… Я угадал насчет детской влюбленности?

Тишина, шуршание бумажек, хмыканье… И голос Валлиуса, в котором, вопреки ожиданиям Берта, не было ехидства:

– Я не знаю. Эн никогда и ничего не рассказывала мне по этому поводу.

Возле палаты Арманиус обнаружил только Арчибальда в сопровождении двоих охранников. Янг, видимо, уже ушел, и Дайд тоже удалился по своим делам.

А Эн по-прежнему спала – на боку, подложив ладонь под щеку, и выглядела счастливой и безмятежной. Даже слегка улыбалась.

– Она сейчас проснется, – сказал его высочество, заходя в палату, и Берт шагнул следом. – Я хочу с ней поговорить.

Арманиус подумал и поинтересовался:

– Мне выйти?

– Нет. Я боюсь, что она испугается.

– Вряд ли. Эн не боялась вас… в прошлой жизни.

– Она просто не успела меня узнать. – Арчибальд грустно усмехнулся.

Берт наклонил голову, признавая его правоту. Эн действительно знала только одну из сторон принца – ту, которая касалась мирной жизни и ухаживаний за девушками. Она не знала ни того, каким жестким командиром он порой был, как остервенело мог драться с демонами Геенны, рискуя жизнью и не ощущая ни малейшего страха.

«У Арчибальда горячая кровь, но холодное сердце», – говорил император Арен про своего двоюродного брата, но теперь, глядя на то, как принц смотрит на просыпающуюся Эн, Берт понимал – нет, не холодное.

Девушка перевернулась на спину, вздохнула, зевнула, открыла глаза и расслабленно улыбнулась, первым заметив Арманиуса.

– Привет, Берт.

– Доброе утро, Энни, – сказал ректор и чуть подтолкнул Арчибальда в спину, заставляя его сделать шаг вперед. – Я привел еще одного твоего друга.

– Да-а-а? – Она заинтересованно села на постели, изучая принца. – А вы кто?

«Вы». Удивительно, но Берта она назвала на «ты» сразу, хотя «в прошлой жизни» не делала этого совсем. Интересно, почему так и у кого бы это спросить?

– Меня зовут Арчибальд. – В голосе принца Арманиус чуть ли не впервые в жизни услышал неуверенность. – Здравствуй, Энни.

– Здравствуй… – она запнулась, – те. Здравствуй… те? Как правильно?

– На «ты», конечно.

– Ладно, – пробормотала она задумчиво. – А почему ты так странно одет?

На широкие плечи Арчибальда был накинут зеленый халат прямо поверх черной формы охранителей, и из-под него ярко блестели серебряные пуговицы.

– Я только что вернулся с севера. Где Геенна. Ты помнишь, что такое Геенна?

– Теперь – да, Берт вчера объяснил. Значит, ты охранитель?

– Верно.

Эн задавала вопросы, словно ребенок: как выглядели демоны, которых выпустила Геенна на этот раз, как их уничтожали, сколько магов в этом участвовало, никто ли не погиб. Вопросы лились из нее сплошным потоком, Арчибальд еле успевал отвечать, а ей все было мало – сведения и знания она впитывала как губка. Как и раньше.

И Берт, наблюдая за разговором принца и Эн, вдруг осознал, что это по-прежнему она, его маленькая зеленоглазая аспирантка, смышленая и любопытная. До этого момента Эн казалась ему немного чужой, и только теперь, глядя на знакомую тягу к знаниям, светящуюся в ее глазах, он увидел в этой девочке свою Эн.

Ту самую, которая безумно радовалась, когда его контур засветился, и – Защитник, это было всего лишь позавчера! – сказала: «Ну… кто-то же должен вас жалеть».

Пусть жалеет. Пусть вспомнит. Пусть выходит замуж за Арчибальда. Только пусть вспомнит!

Арчибальд ушел через два часа, довольный состоявшимся разговором, а Берт, пока Эн обедала, быстро оформил выписку из госпиталя. Сам он только бутерброд перехватил, не снижая скорости бега по лестницам, и, как только все было готово, заказал по браслету связи магмобиль.

Эн как раз допивала компот, с аппетитом заедая его шоколадным эклером – неужели такие водятся на госпитальных кухнях?! – и Арманиус спросил у нее, стараясь не замечать, какие душераздирающие песни поет его собственный желудок:

– Поедем домой?

Эн совсем по-детски облизала пальцы – да, этикет, видимо, тоже забылся – и радостно ответила:

– Конечно! – потом, задумавшись на секунду, поинтересовалась: – А где я живу?

– Сейчас – у меня, – ответил Берт. – А раньше ты жила в общежитии, но сейчас тебе туда нельзя.

– Понимаю. – Она грустно вздохнула, но тут же вновь просияла. – Значит, я теперь буду с тобой?!

От такого бесхитростного построения фразы запел не только желудок, но и остальные внутренние органы.

– Да. Пока все не вспомнишь или не захочешь уйти, будешь жить у меня.

Демоны, ну почему эта ее детская восторженная улыбка так напоминает какую-то… что-то из прошлого?

Воспоминание билось о стенки черепа, царапалось изнутри, но никак не могло пробиться наружу, и Берт сдался. Потом, он потом подумает. Как поест. Не зря же Валлиус говорит, что сытому доктору и пациент радуется. И пациент – память – будет лучше работать после обеда. Хотя, скорее, ужина.