Себастьян Кастелл - Аббатство Теней

— Вот почему я встретилась с тобой здесь, Келлен. — Она невольно огляделась вокруг, как будто беспокоилась, что кто-то подслушивает нас. — Я пообещала отцу раздобыть информацию об Эбеновом аббатстве, но вызвала тебя еще и потому, что думаю: есть способ, которым мы можем залечить раны белкокота и дать ему силы выбраться из пустыни.

— Как?

Она осторожно подошла к одной из колонн, снова прижала кончики пальцев к поверхности, и мрамор растворился, чтобы явить еще больше полок, полных кувшинов и ящичков. Когда Шелла вернулась, она держала единственную блестящую голубую песчинку. Сделав жест, сестра произнесла какое-то слово. Песчинка запрыгала в воздухе между нами.

— Ты помнишь сарет-кавеф?

— Заклинание летающего компаса? Это едва ли нечто большее, чем мистификация.

— Заклинания дыхания слабы, Келлен, ты знаешь это лучше любого другого мага.

Вернулась прежняя Шелла.

— Сарет-кавеф позволяет заставлять объекты парить вместе с ветрами. Вот зачем ты мне нужен: отправь мне что-нибудь, к чему прикасался Рейчис. Тогда я смогу использовать эту связь, чтобы направить достаточно целительной магии для его излечения.

— Шелла, сарет-кавеф посылает по ветру гальку. Я не могу заставить его пронести объект через полмира.

— Конечно, нет, — сказала она, явно раздраженная возможностью того, что я мог бы выполнить нечто подобного уровня — то, чего она сама сделать не могла. — Но если объект сделан не из обычной материи? И движется не через обычное пространство?

— Ты имеешь в виду мысль? Разве не этим мы сейчас занимаемся?

Она покачала головой:

— Нет, мысль не может выдержать связи. Я кое о чем другом. О том, что только ты можешь сделать.

Она прикоснулась пальцем к меткам вокруг моего левого глаза. Даже в мире снов я вздрогнул:

— Ты хочешь, чтобы я скользнул в Тени?

Она кивнула:

— Как ты уже делал раньше. Расстояние, похоже, не имеет там того же значения, какое имеет в нормальном мире, и у теневой материи нет никакого собственного физического веса. Но она несет духовный резонанс. Поэтому если ты прикоснешься к объекту там — даже к песчинке того странного черного песка — к чему-нибудь, чего касался Рейчис… — …тогда я смогу заставить это поплыть к тебе с помощью заклинания.

Эзотерическая геометрия, стоящая за ее предложением, была безумно сложна. Я не смог бы даже начать вычислять, как это все… Но это неважно. Тени как будто никогда не подчинялись обычным правилам магии. Они подчинялись скорее инстинктами, чем сосредоточенной воле мага.

— Я даже не знаю, смогу ли я заставить себя уйти в Тени, — сказал я. — В большинстве случаев я по чистой случайности сумел…

Шелла закатила глаза.

— О, ради бога, брат. Подумай о том, где ты. Насколько трудно может быть войти в Тени, если ты уже находишься в месте, где их так много?

Она привела веский довод.

— Хорошо. Хорошо. Давай попробуем. С чего начнем?

Шелла подошла к двери, открыла ее и придержала для меня.

— Просто войди в нее, и ты проснешься. Попытайся не забывать, что это был не сон.

В данный момент это не казалось проблемой. Я двинулся к двери, но остановился на мгновение, чтобы оглянуться на Шеллу.

— Спасибо, сестра. Это так много… Это значит для меня все на свете.

Взгляд ее стал усталым и печальным.

— О, Келлен. Иногда я удивляюсь, как ты там выживаешь, совсем один.

Я открыл глаза в темноте, понятия не имея, сколько времени прошло с тех пор, как Диадера привела меня в гостевую комнату. Но я все еще был измучен и понял, что снова уплываю в дремоту, гадая, увижу ли снова те странные сны о…

«Черт, Шелла была права. Я почти забыл, что все было реальным».

Я заставил себя встать с постели, хотя отчаянно жаждал комфорта. Пол был холодным, что помогло мне проснуться, вкупе с тем фактом, что я стоял босиком. Точнее — я был голым.

Я не помнил, как раздевался. Или я сделал это во сне, или Диадера…

«Сосредоточься, идиот. Прибереги смущение на потом!»

Я закрыл глаза и глубоко вздохнул, настраиваясь на черные отметины вокруг левого глаза. Большую часть времени я игнорировал исходящий от них холод, но сейчас я принял его.

«Хорошо, ты, бесполезная, грязная тварь. Ты превращала мою жизнь в ад больше раз, чем я могу сосчитать. Теперь пришло время слегка расплатиться за…»

Что-то было не так. Я ожидал обычного напряжения пробуждающейся Черной Тени, а вслед за тем — жгучей муки, которую она посылает через метки. Но, хотя я ничего подобного не почувствовал, я знал — что-то изменилось.

Я открыл глаза. Комната исчезла.

— Ух ты! — сказал я вслух. Правда, мои слова звучали словно издалека, отдаваясь эхом, как всегда в этом странном месте.

Я больше не ощущал каменного пола под своими ногами. Вместо него я стоял на ковре из крошечных чешуек оникса. То, что я принял за темноту в комнате, оказалось не совсем темнотой, поскольку за окном все еще был неяркий свет. Однако здешний мир был раскрашен в тысячи разных оттенков черного. Я не мог здесь видеть, однако видел яснее, чем когда-либо. Не желая рисковать такой удачей, я взялся за дело.

Сарет-кавеф состоит из тех же пяти элементов, что и любое другое заклинание джен-теп: вообразить специфическую эзотерическую конфигурацию, создать магическую фигуру, произнести заклинание, вызвать силу через соответствующую татуировку и отправить ее в цель. Шелла сказала, что мне нужно послать ей что-нибудь, к чему прикасался Рейчис, и это была проблема.

Маленький монстр владел всевозможными безделушками и драгоценными предметами, которые украл у того или другого бедного олуха во время наших странствий. Вышеупомянутым олухом бывал я. Но у меня не осталось мешочка с его сокровищами. А если бы даже остался, я не смог бы пронести его с собой в Тени.

Потом я понял, что у меня все-таки есть несколько вещей, которых касался белкокот: шрамы от всех его укусов.

Я опустился на колени и подобрал с земли крошечный осколок оникса. На мне было несколько меток от укусов, но самый недавний — на тыльной стороне правой руки. Однажды ночью во сне я нечаянно прикоснулся к меху Рейчиса. Он решил, что я пытаюсь его приласкать, и высказался в ответ со всей своей обычной привязанностью к «голокожим, которые думают, будто из белкокотов получаются хорошие питомцы».

Я воткнул осколок оникса в шрам. Это было больно, но странным образом: скорее эмоционально, чем физически. Я отнесся к этому как к доброму знаку. Когда я вытащил осколок, оттенок черного изменился, он почему-то заблестел. Наверное, я все вообразил, но что еще мне оставалось делать?