Себастьян Кастелл - Аббатство Теней

Я ожидал, что аббат с сомнением отнесется к тому, что мы узнали, если не разозлится на нас за то, что мы покинули аббатство без его согласия. Вместо этого он ликовал, практически ревя от радости и стуча тяжелым кулаком по столу в своей комнате на вершине башни. Листы бумаги разлетались; многие были покрыты нарисованными фрагментами меток моей Черной Тени. Он вскочил из-за стола и обнял каждого из нас.

— Если я когда-нибудь надеялся получить доказательство того, что мир может быть справедлив, что аббатство, которое мы построили, важно и что боги — при условии что они существуют — могут любить даже такую шайку мерзких Черных Теней, как вы, семеро, то вот оно, доказательство!

— Пока это только теория, — предупредил я, беспокоясь о том, как низко он может упасть с высоты своего безудержного веселья.

— Это чертова уверенность!

Он схватил со стола полдюжины листов, прежде чем вытащить нас из своего кабинета и увлечь вниз по винтовой лестнице.

Вскоре мы очутились за воротами аббатства, на краю скалы, где впервые появился Мост Заклинаний. Вид его был страшен. Десять футов в ширину, гладкая поверхность мерцает, когда ленты света, из которых он был сделан, танцуют на ветру. Однако на ощупь они стали твердыми, как камень, и этого оказалось достаточно, чтобы спустить Турнама и остальных с небес на землю.

В отличие от аббата.

— Татуировки джен-теп, — сказал он, опустившись на колени на краю моста, чтобы на них посмотреть. — Ты уверен?

Хотя ленты чистой магической силы смещались и переплетались друг с другом в постоянном потоке, пытаясь исказить сами законы физики, в том месте, где пряди закрепились на скале, они не двигались. Там легко можно было разглядеть характерные цвета и текстуры шести форм магии джен-теп: железа, огня, дыхания, крови, шелка и песка. Здесь были они все, и каждая татуировка протянулась на тысячу миль до предплечья своего владельца. Гхилла вынула короткий острый нож из рукава пальто и вонзила в одну из татуировок, а потом демонстративно прислушалась и покачала головой.

— Жаль. Было бы здорово услышать, как вопит один из тех мальчиков.

— Это не настоящая татуировка, — сказал я. — Это скорее похоже на привязку к способности мага вызывать шесть чистых форм магии.

— Но связь есть? — настаивал аббат. — Отдельные маги как-то связаны с ними?

Я кивнул.

— Связь между магами и их татуировками — нечто больше, нежели просто металлические чернила на коже. Это всего лишь физические аспекты, подпитанные годами и годами упражнений, посвященных каждой форме магии. Теоретически, если мы запечатлеем контрсигиллы на тросах моста, мы лишим магов способности использовать эти силы.

— И им будет больно, правда? — спросил Азир.

Он настоял на том, чтобы подняться с нами в башню, хотя Турнам уговаривал его отдохнуть. Мальчик выглядел иссохшим, его кожа — бледной, а губы — почти голубыми. Он не мог ходить без поддержки и неудержимо дрожал. На его долю выпало столько путешествий, что это подорвало его силы. Я ожидал увидеть в его глазах нетерпение, ожидал, что он захочет причинить боль врагу, который разрушил бы его дом и, возможно, уже разрушил его жизнь. Но все, что я видел в них, — беспокойство.

— Может, сделать совсем немножко контрсигиллов, — сказал он. — Просто столько, чтобы заставить их уйти.

— Ты забыл, о ком мы говорим? — ледяным тоном спросила Диадера.

— Я не…

— Азир прав, — сказал Бателиос, выходя из ворот. — Милосердие может принести более великие победы, чем жестокость.

— В жизни все работает наоборот, мальчик, — сказала Гхилла.

Я удивлялся, почему Бателиос исчез, когда мы вернулись. Теперь он протянул мне маленький тканевый сверток.

— Ты уже давно ничего не ел, друг мой. Если ты хочешь спасти наши жизни, в твоем животе должно быть хоть немного еды.

На самом деле Нифения впихнула в меня несколько полосок сушеного вяленого мяса, но жест Бателиоса тронул меня. Развернув ткань, я разразился смехом.

— Тебе не нравится? Я просто подумал, что это подойдет…

Я снял сумку с плеча и положил рядом с собой на землю, прежде чем помахать тем, что вынул из свертка Батилеоса. Послышалось сопение, и вскоре появилась маленькая черная морда, прижавшись к узкому отверстию наверху сумки. Затем раздалось рычание и последовали отчаянные попытки прогрызть путь через шнурки, которыми было стянуто отверстие. Не желая потерять пальцы, я раскрыл сумку, а после уронил половину содержимого свертка Бателиоса внутрь.

— Духи! — выругалась Гхилла, услышав, какие звуки раздались вслед за тем. — Как давно ты кормил эту тварь?

— Нифения им не пренебрегала, — ответила я, — но у нее не было под рукой сдобного печенья.

— Похоже, оно ему нравится, — сказал Азир, подойдя немного ближе.

Мохнатая морда Рейчиса появилась из сумки, и он зарычал по очереди на каждого из нас. Затуманенные маленькие глазки бросали взгляды туда-сюда в поисках предполагаемой добычи.

— Вот, — сказал я, протягивая оставшееся печенье. — Думаю, тебе стало лучше, а?

Это было все, что я мог сделать, чтобы отчаянное чувство облегчения не превратило меня в плачущего остолопа.

Со своей стороны, белкокот проигнорировал меня, полностью сосредоточившись на пожирании сдобного печенья. Он даже встряхнул одно несколько раз, как будто пытаясь сломать ему шею, прежде чем проглотить. Закончив, он в последний раз понюхал воздух и, по-видимому, убедившись, что в пределах досягаемости больше нет печенья, спрятался обратно в сумку и принялся громко храпеть. Я опустился на колени, чтобы закрыть клапан.

— Надеюсь, ты собираешься помогать лучше, чем сейчас, когда начнутся бои, — прошептал я.

— Если ты закончил играть со своим питомцем, — сказала Диадера, — там семьдесят семь джен-теп, и я бы хотела видеть их всех до единого связанных контрмагией, прежде чем они сделают первый шаг по этому мосту.

— Что? — переспросил Бателиос. — Конечно, нам нужно проделать эту процедуру только с несколькими из них. — Он повернулся ко мне: — Ты сказал, что как только пострадает первый, остальные перестанут творить заклинания.

— Ни один маг не рискнет потерять свою магию навсегда только ради того, чтобы поддерживать мост в целости, — сказал я, но теперь мое внимание было приковано к Сутарей.

Она начала раскладывать поднос с горящими жаровнями и расплавленными металлическими чернилами в медных тарелках, старательно избегая встречаться со мной взглядом.

«Почему она на меня не смотрит? Она… Стыдится. Но почему?»

Я почувствовал первое шевеление зуда в левом глазу — предвестие одного из моих приступов головной боли от Черной Тени.

«Нет, проклятье! Не сейчас. Мне нужно выяснить, что здесь происходит».