Галина Гончарова - Маруся. Попасть - не напасть [СИ]

Хватит с меня дипломатии!

– Почему ты в грязном ходишь, постирать сложно? Почему дети кое-как одеты? Почему денег нет, на что они, б…, потрачены?

Маман пыталась что-то вякнуть, но потом поняла, что это бесполезно. Даром, что все упреки справедливы.

Подхватила с порога веник и шагнула ко мне, угрожающе занося его.

– Ах ты, дрянь! Да я тебя сейчас…

Не знаю. Кажется, она хотела меня по лицу этим веником ударить.

Ага, наивная…

Бить я ее не стала, все же баба и дура. Но перехватить руку за запястье и завернуть за спину? Спокойно.

Маман согнулась вдвое.

– Пусти!!!

Я вынула из пальцев веник и откинула в сторону.

– Значит так. Я сейчас навожу порядок в этом гнидюшнике. Ты идешь за лекарем. Нормальным лекарем, ясно? Уговариваешь, умоляешь, всеми правдами и неправдами приводишь его сюда. Я оплачу, но ребенок ночь с такой ногой терпеть не будет. Ясно?

– ПУСТИ!!!

Я усилила нажим.

– Не слышу ответа?

– Айййййй!!!

– Я так долго могу простоять. А если доведешь – сломаю руку, и пойдешь ты за лекарем еще и для себя. Поняла?

Ярость схлынула, осталось опустошение. Холодное, ледяное… не то, что руку – шею бы свернула. И не пожалела, и не посочувствовала.

Довольно!

Кажется, бабища это почувствовала. Как-то подобралась и заскулила.

– Машенька, пусти…

– Еще драться будешь?

– Н-нет…

Я махнула рукой и выпустила тетку.

– Живо! За лекарем!

Та отшатнулась, потирая плечо и глядя с ненавистью.

– Ты…

– Урок повторить?

Я шагнула вперед. И видит Бог, я бы ее сейчас прибила, но мозгов хватило у Анны, что-то она на моем лице прочитала. Передернулась – и выскочила за дверь, едва не снеся Ваню с дровами.

– Ну, ты ломишь, сестренка!

Голос был явно восхищенным. Сколько он видел?

– Ты почему за лекарем не послал? Я двадцать рублей в месяц переводила, неужели на эти деньги нельзя прожить и сколько-то отложить? Ты понимаешь, что у мальчишки или растяжение или перелом, он без ноги остаться может?

– Двадцать? – уловил только одно Иван. – А мать говорила, десять…

– Грррррр, – ответила я.

Если эта жирная вша говорила детям про десятку, то половина оставалась ей. И на что она потрачена? Или отложена?

Если отложена, тогда хоть понятно, на черный день. Но куда ж хуже, твой сын без ноги может остаться? С этим не шутят!

Но если нет…

Ну, твою мать!

Других слов у меня не осталось.

– Почему – без ноги, – пискнул Петруша с печки.

Я обернулась и погладила его по голове.

– Успокойся. Я здесь, так что все будет в порядке. Обещаю. А почему… в ноге есть косточки, мышцы, связки. Вот если их повредить, они будут воспаляться и болеть. А если их не лечить, то они могут зажить неправильно. И ходить тебе будет трудно. Мы ведь этого не хотим?

– Н-нет…

– Поэтому матушка сейчас приведет доктора, он тебя осмотрит, и все будет хорошо. Понял?

– Да. Но это дорого…

– Дороже здоровья ничего нет, – отрезала я. – Будем здоровы, и денег заработаем. А не будем… и тогда точно все, – и вспомнила еще кое-что. – Ваня, а где Аришка?

– Сам бы знать хотел. С утра сказал ей приглядеть за мелким, сам-то он едва до поганого ведра добирался…

– И ее нет?

– Нет…

– А ведь поздно уже.

– Да что с ней будет?

С четырнадцатилетней девчонкой?

Да что угодно!

Вслух я этого не произнесла, но что-то Ваня на моем лице прочел, потому что вздохнул.

– Маш… ты ее пять лет не видела. Ты изменилась, она тоже. Уж ты поверь…

– Увижу – поверю, – отозвалась я. – Печь топи, давай… где в этом свинюшнике посуда?

– В лохани… Петь, Аринка и посуду не отскребла с утра?

– Нет… она рано ушла, вскоре после тебя.

Ваня выразился непечатно.

Я плюнула и направилась на поиски тряпки.

Что я могу сказать?

Анну Батьковну… кажется, Николаевну, пора было убивать. Цинично и жестоко.

Грязным было – все. Вот так – ВСЕ.

Ведра, тряпки, посуда, стол, стены, пол, окна…

Потолок – и тот был в паутине. Справиться с этим за один день? Нереально. Только если ты – грязеуборочный комбайн с шестнадцатью манипуляторами и вечным зарядом. И то – спалишься.

Мне оставалось только скрипеть зубами и материться. Иван с каждым услышанным оборотом смотрел на меня все более уважительно. А уж когда я крысу увидела…

Не угадали.

Отродясь не визжала, и визжать не буду. В гадкую тварь я запустила, чем под руку подвернулось, каким-то старым сапогом, но большой боцманский загиб таки вспомнила.

И отправила Ваню за водой.

Четырех ведер хватило, чтобы оттереть стол и часть посуды. И я занялась готовкой.

На скорую руку покромсала курицу, отделяя мясо от костей, кое-как обжарила на сковородке, потом на той же сковородке обжарила морковь и лук, благо, режутся они быстро, а жарятся еще быстрее, сложила в большой горшок курицу, засыпала пассированными овощами, высыпала несколько стаканов пшена, залила подсоленной водой и поставила в печь, томиться. А Пете пока сунула погрызть кусок хлеба с сыром и большую морковку.

Мальчишка явно повеселел.

М-да.

А насколько он свой словарный запас пополнил… дура ты, Маруська, научатся от тебя дети…

Ладно. Исправлюсь.

И я пошла по дому, пока ужин не готов.

Изначально тут было четыре комнаты.

Кухня, она же столовая и надо полагать, гостиная.

– Вот здесь мама живет, – показал Ваня на комнату, которая примыкала… так… ага!

У нее одна стена с печкой общая, то есть должно быть всегда тепло. Ясненько.

– А вы?

– Мы с Петрухой обычно на печке спим. Аринка в той комнате, – показал Ваня пальцем.

Две других комнатки были поменьше. И печка там тоже была, маленькая, не знаю, как это называется. Тоже одна на две комнаты.

– А протопить? Если дров нет?

Свои вещи я поставила в последнюю незанятую комнату. Пока и так сойдет, потом перераспределим блага.

– Ну…

Ваня отвел глаза в сторону. Потом разозлился на свое смущение и рыкнул.

– Это редко так! Я зарабатываю! Вот!

– Кем ты работаешь? – резко спросила я. – Колись, закон нарушаешь?

– Ты что! Мешки разгружать хожу. Если меня мусора загребут, на кого младшие останутся? И так Аринка от рук отбилась…

Я вздохнула.

И поглядела на Ваню уже другими глазами.

Да, выше меня на голову. Весь еще нескладный, растрепанный, волосы непонятно-русые, криво покромсаны и торчат во все стороны, глаза серые, лицо усталое… а на Машу он похож. Очень похож…

А еще, под бравадой и напускной наглостью кроется обычный мальчишка. Которому так хочется, чтобы рядом кто-то был… чтобы не один он был на этом свете. И не самым старшим… ну хоть ненадолго!

Здесь дети взрослеют быстрее, я уже поняла. Но для пацана все равно это ноша тяжелая. Даже может, и неподъемная…