Терри Пратчетт - Платье цвета полуночи

Так, а куда теперь? Что ж, хлопот, как всегда, невпроворот. Нуждающимся конца-края нет. Тиффани уже дошла до середины зала, когда её догнала одна из горничных и нервно сообщила, что госпожа Летиция просит зайти к ней.

Девушка сидела на постели, комкая в руках платок — на сей раз чистый, с удовольствием отметила про себя Тиффани, — и вид у неё был озабоченный. Ну то есть более озабоченный, чем всегда: обычно она изрядно смахивала на хомячка, у которого внезапно остановилось беговое колесо.

— Спасибо большое, что зашла, Тиффани, ты такая добрая. Можно поговорить с тобой наедине? — Тиффани оглянулась: в комнате никого, кроме них, не было. — Конфиденциально, — пояснила Летиция и снова затеребила платочек.

«Подруг-ровесниц у неё мало, — думала про себя Тиффани. — Держу пари, с деревенскими детьми ей играть не позволяли. Почти нигде не бывает. Через несколько дней — свадьба. Ой, мамочки! Догадаться, о чём пойдёт речь, несложно. Хромая черепаха и та поспешила бы с выводами. А взять Роланда. Бедняга побывал в плену у Королевы эльфов и прожил в её пакостной стране целую вечность, не делаясь старше. Его тиранили тётки, он весь извёлся от беспокойства о старом и больном отце, и он привык вести себя так, будто на самом деле он двадцатью годами старше. Ой, мамочки».

— Чем я могу помочь? — бодро спросила она.

Летиция откашлялась.

— После свадьбы у нас будет медовый месяц, — промолвила она, трогательно зарумянившись. — А что в точности при этом происходит? — Последние несколько слов она пробормотала едва разборчиво.

— А у тебя разве… тётушек нет? — спросила Тиффани. Обычно в таких случаях на помощь приходят тётушки. Летиция покачала головой. — А с матерью ты не пыталась разговаривать? — подступила Тиффани с другого конца, и Летиция покраснела, как варёный омар.

— А ты бы стала говорить о таких вещах с моей матерью?

— Понимаю. Ну, если не вдаваться в тонкости, и я не то чтобы специалист в таких вещах… — На самом-то деле специалистом она как раз была [33] Пусть и не благодаря личному опыту. . Ведьма не может не быть специалистом в том, что касается появления людей на свет; к двенадцати годам старшие ведьмы доверили ей самостоятельно принимать роды. Кроме того, она ещё совсем маленькой помогала при окоте овец. В таких делах сама природа подскажет, как говаривала нянюшка Ягг, хотя природа не настолько разговорчива, как можно ожидать. Тиффани вспомнила господина и госпожу Короб: у этих почтенных людей народилось три ребёнка подряд, прежде чем они сообразили, что тому причиной. После того Тиффани всегда находила время потолковать по душам с девушками определённого возраста — просто на всякий случай.

Летиция слушала так внимательно, словно собиралась подробно законспектировать лекцию и, возможно, подготовиться к пятничному зачёту. Вопросов она не задавала, и лишь когда Тиффани дошла до середины, девушка уточнила:

— Ты уверена ?

— Да. Совершенно уверена.

— Ну, эгм, вроде бы всё не так сложно. Наверное, мальчики в таких вещах хорошо разбираются… Почему ты смеёшься?

— Это спорный вопрос, — отозвалась Тиффани.

— Ага, я тебя вижу, я вижу тебя, ты, мерзость, ты, чума, ты, зловредное отродье!

Тиффани заглянула в зеркало Летиции — огромное зеркало в окружении множества толстеньких золотых херувимов, которые того гляди простудятся насмерть. В нём отражалась Летиция, а ещё — смутно различимое, безглазое лицо Лукавца. Силуэт Лукавца проступал всё отчётливее. Тиффани никак не отреагировала. Она твёрдо знала, что это так. Она ни за что ему не ответит. «А я-то про него почти забыла. Не отвечай. Не позволяй ему до тебя добраться!»

Тиффани изобразила улыбку, когда Летиция повытаскивала из коробок и сундуков своё так называемое приданое: похоже, здесь сосредоточился весь мировой запас рюшечек. Молодая ведьма попыталась думать только о нарядах, заполнить сознание рюшечками и как-нибудь вытеснить слова, изливающиеся из него. Те, которые она понимала, были отвратительны; те, которых не понимала, — ещё хуже. Невзирая ни на что, скрипучий сдавленный голос снова пробился сквозь преграду:

— Ты думаешь, ведьма, что тебе повезло. И надеешься, что повезёт снова. Но ты нуждаешься в сне. А я никогда не сплю. Тебе должно повезти снова и снова. А мне — только раз. Только один-един-ственный раз, и ты… сгоришь. — После скрипучей, царапающей, кашляющей ругани последнее слово прозвучало тихо и почти мягко. И оттого ещё страшнее.

— А знаешь, — размышляла Летиция, задумчиво глядя на какой-то предмет туалета, который Тиффани в жизни не смогла бы себе позволить. — Мне, конечно, ужасно хочется стать хозяйкой этого замка, но, должна сказать, здешняя канализационная система никуда не годится. Тут пахнет так, словно её от сотворения мира не чистили. Право слово, можно подумать, тут ещё доисторические монстры нагадили.

Итак, она его чует, думала Тиффани. Она действительно ведьма. Ведьма, которой необходимо пройти обучение, иначе она будет представлять опасность для всех, и не в последнюю очередь для себя самой. А Летиция всё щебетала и щебетала — другого слова просто не подберёшь. Всё ещё пытаясь одолеть голос Лукавца одним усилием воли, Тиффани спросила вслух:

— Почему?

— О, просто мне кажется, бантики смотрятся куда милее пуговичек, — объяснила Летиция, демонстрируя роскошную ночную сорочку и в очередной раз напоминая Тиффани о том, что денег у ведьм не водится.

— Ты уже горела, горел и я! — прокаркал голос в её голове. — Но на сей раз ты меня с собой не утащишь! Это я заберу тебя и всю твою злокозненную клику!!!!!

Тиффани казалось, она восклицательные знаки вживую видит. Знаки кричали за него, даже когда сам он говорил тихо. Они подпрыгивали и полосовали его слова. Она словно наяву видела его искажённое лицо, грозящий палец, вопящий рот и разлетающиеся брызги слюны — плевки жидкой ненависти, пятнающие воздух в зеркале.

Повезло Летиции, что она его пока не слышит. Ну да ум её занят рюшечками, колокольчиками, рисом и предвкушением свадебных торжеств, в которых ей предстоит сыграть главную роль. Даже Лукавцу сквозь такую преграду не пробиться.

— Не твой случай, — с трудом выговорила она. А некая часть её сознания всё твердила: «Никаких глаз. Вообще никаких. Два туннеля в голове».

— Да, наверное, ты права. Пожалуй, лавандово-лиловый пойдёт мне больше, — согласилась Летиция. — Хотя меня всегда уверяли, что мой цвет — это eau-de-nil*. Кстати, а могу я хоть сколько-нибудь загладить свою вину перед тобой, назначив тебя главной подружкой невесты? Разумеется, у меня полным-полно маленьких кузиночек, которые, как я понимаю, вот уже две недели как примеряют платьица невестиных подружек.