Евгений Щепетнов - Время зверей [СИ]

Вообще-то у обывателя бытует мнение, что если мент попал в камеру с уголовниками, то все — ему конец. Это не совсем так, а может даже совсем не так. Во-первых, смотря какой мент. И когда он служил. Во-вторых, зависит от обстоятельств — в какую камеру попадет. Если к совсем уж отморозкам, тогда да — нехорошо. А если «нормальная» камера, живущая по «закону», нет беспредела — максимум, что может быть, это его предупредят чтобы выламывался из «хаты». Мол, нет тебе тут места. Ищи другое, со своими мусорами.

— Вот как?! — снова восхитился смотрящий, уже не вполне искренне — видали, братва, какая к нам птица залетела! Глава ОПГ! Да еще и мент! Кто бы это мог такой быть?!

— Ты же знаешь, чего дурку гонишь, Костыль? — не выдержал я — укажи место, или скажи, что места нет, да я и пойдут своей дорогой! Я сюда не напрашивался, сам понимаешь!

— Вот что, Самурай…(вокруг меня выдохнули, и зашептались) — Костыль нахмурился, задумался — ты хоть и бывший мент, но все-таки мент. Хотя человек в городе и авторитетный. То, что тебя сунули в эту камеру, это похоже что неспроста. Рассчитывают, что мы тебе глотку порвем, точно. Это какая-то ментовская засада. А значит, черная масть должна ей ответку дать. Оставайся. Вон там (он указал) твое место. Там будешь спать. Вот только с местом у нас не очень хорошо, сам видишь. По двое на койку. Один спит, другой у него в ногах сидит. Добро пожаловать в хату!

— Благодарю — кивнул я, и шагнул к указанным мне нарам. Не самым лучшим, не возле окна, но и не у параши, как бы следовало ожидать.

Вдруг подумалось — небось цирики за дверью прислушиваются, ждут, желая поскорее вытащить мой труп. Но это было бы глупо. Скорее всего, нападение будет ночью, когда большинство камерников спят.

На кровати — или по ситуации лучше называть это сооружение «нары» лежал здоровенный парень с меня ростом, но только раза в полтора шире и раза в два тяжелее. Похоже что на то и был расчет. Подойдя, я присел в ногах парня, и прижавшись спиной к стойке, поддерживающей второй ярус нар застыл, прикрыв глаза и стараясь как можно меньше вдыхать мерзкого табачного дыма и запаха грязных, потных тел. В камере было жарко — все-таки июнь на дворе, а скопление трех десятков разгоряченных тел никак не добавляет атмосфере в камере чистоты и прохлады.

— Эй! Внатури! Ты чо тут приземлился? Пошел отсюда! Не видишь, занято!

Я открыл глаза и повернул голову в сторону источника раздражения. Ну да, бычара. «Скучно это все, девочки!» Где-то, в каком-то голливудском боевичке видал. Почему-то там это считается хорошей шуткой — назвать своих собеседников девочками. Перевод хреновый? По смыслу — герой похоже что называет их «петухами».

— Ну чо уставился! Свали отсюда, чушкан!

Бычара сел, спустив ноги с нар, а вся камера замерла в предвкушении — скучно! Развлечений нет! А это какое-никакое представление. Прекрасное представление! Нет ничего лучше, чем посмотреть, как опустят мента!

— А может тебе лучше свалить? И за чушкана можешь ответить— равнодушно, как можно более бесцветно — Мне смотрящий сказал, чтобы я устраивался на твою койку.

— Да мало ли что сказал! Он не знал, что тут занято! — бычара крепок, видать из спортсменов. Качок — то ли борец, то ли просто накачал дикого мяса. Я против него прутик березовый.

— Тебя как звать, парень? — я спросил доброжелательно, с доброй улыбкой. Я же хороший! А хороший, даже делая гадость, обязательно должен сохранять лицо!

— Кега я! И чо теперь? А ты что за хрен с горы?! Обзовись.

— Я Самурай.

— Да мне похрену! Хотьяпонский император! Свалил отсюда, быстро!

— А то что? — спрашиваю скучно, уже досадуя, что события развиваются так медленно. Ну давай, быстрее соображай что надо заглушить этого козла — ну типа меня.

— Да я тебя щас! — тянется рукой к моей шее. Я подпускаю поближе, перехватываю руку у запястья и начинаю ее сжимать. Бык вначале недоуменно таращится на меня, потом краснеет, глаза его лезут из орбит, он начинает дергаться, вопит, захлебываясь криком. А потом слышится хруст костей. Отчетливый такой хруст, ясный. Я не знаю, сумеет ли он восстановить свою руку. Похоже, раздавил ему сустав. Я бы мог вообще ее оторвать, эту самую руку, но зачем мне кровь? Не надо мне крови. Мне надо продержаться здесь максимальное время до тех пор, пока Сергачев меня отсюда не вытащит. Почему именно Сергачев? А кто еще? Это было сделано точно против его желания. Ну…мне так кажется.

— В больничку иди — посоветовал я, глядя на белое, как мел лицо парня — Вот и место освободилось. А ты говорил — занято! Скажи спасибо смотрящему. Ах да! Вещи свои забери — мне чужого не надо.

Я сбросил на пол какое-то шмотье — олимпийку, спортивную сумку, еще что-то, расшнуровал ботинки и аккуратно поставил их под нары. Потом снял свой покоцанный в двух местах пиджак, сложил, положил в изголовье. Белая рубашка на предплечье пропиталась кровью, рука болела, но царапина точно была небольшой. Так…слегка обожгло, да кожу распороло. Мне эти сволочи даже перевязку не сделали! Отрывать присохшую рубашку не стал — пусть себе залепляет рану. Снял галстук и улегся на спину, заложив руки за голову. Вот теперь можно слегка расслабиться — насколько это возможно в месте, где тебя истово хотят убить.

— Забыл предупредить — поворачиваю голову к медленно поднимающемуся с пола покалеченному парню — Если попробуешь повторить, я сломаю тебе вторую руку и еще ногу. И я всегда выполняю свои обещания!

Парень потащился к двери, начал в нее стучать. Цирик появился минут через пять, и на его роже я заметил следы ясного и неприкрытого интереса — кто же стучит?

Может ждал, что у дверей уже лежит мой труп? Скорее всего так и есть, потому что прежде чем открыть дверь, он взглядом обшарил всю камеру и нашел меня, лежащего у стены и наблюдающего за его действиями. Сразу рожа поскучнела, и только тогда он осведомился, какого хрена и кто именно нарушил его монарший покой.

Потом болезный Кега уныло собрал свои шмотки и быстро покинул место обитания. То, что он не врет можно было видеть невооруженным взглядом — кисть руки распухла, посинела, и торчала под углом 90 градусов в сторону, что не совсем нормально для этой части тела.

Мне не было его жалко. Каждый в этом мире заслуживает справедливости, и справедливость в его случае заключалось в том, что я его все-таки не убил. Хотя мог и хотел. Виском об угол стола, и трендец гаденышу. Почему гаденышу? Да насмотрелся я в своей жизни на этих ублюдков, которые так и норовят испортить людям жизнь. Теперь он сто раз подумает, прежде чем наехать на незнакомого человека. И на знакомого — тоже.

Задремал — настороженно, вполглаза, время от времени просыпаясь и прислушиваясь к происходящему в камере. Но все было в порядке — никто не шел ко мне с заточенной ложкой, никто не собирался толпой, чтобы навалиться и задушить. Ночью все это будет. Развлекуха. Эта комедия с быком была просто пробой сил — чего от меня ожидать. Сейчас потихоньку договорятся и вперед, к светлому будущему. Для них светлому — как они думают.