Александр Темной - Джина

— Может, ты за уходящий год не хочешь со мной выпить, а? Может, самое большое наше достижение в этом году для тебя — не достижение вовсе, а?.. Может, ты думаешь, что я — алкашка и буду пить одна, а? — не унималась она. Её глаза гневно сверкали, готовые вот-вот начать метать молнии. — Если бы я хотела выпить одна, я бы, наверное, не тащилась в этот дерьмовенький район и осталась бы дома, да? Смотри на меня!

— Да! — подняв глаза, сказал Светлов.

— Что «да»?

— Ты бы могла остаться дома… — Он уставился в пол, не в силах выдержать её тяжелый взгляд. Его руки мяли салфетку, а мозг пытался принять правильное решение. Получалось, самым правильным было — выпить это сраное шампанское, а потом — будь, что будет.

— И ты хочешь мне испортить праздник, да?

— Нет, — Андрей сделал глоток. — За уходящий год, самый лучший год в моей жизни. За год, в который я влюбился в тебя, радость моя!

— Вот так-то, — Настя улыбнулась победной улыбкой. — А теперь давай поцелуемся!

Они поцеловались. Этот поцелуй будет единственным приятным вос-поминанием о том вечере. Но Светлов тогда этого ещё не знал. Он допил бокал, прислушиваясь к ощущениям своего организма. Организм не среагировал никак. Только слабенькое тепло в районе желудка.

«Может, я и не выпаду в осадок?» — подумал Андрей, наливая себе и Насте ещё по бокалу. Они снова выпили и поцеловались. Это был тост за любовь.

А потом были ещё тосты и поцелуи. Закончилась одна бутылка шам-панского, на подходе была вторая.

По телевизору показывали какой-то концерт, но Светлову было на него насрать — он медленно, но верно выпадал в осадок. А после очередного бокала даже без тоста он начал основательно вязнуть в болоте алкогольного опьянения.

«Вот ведь сука тупая! — думал он, глядя на раздваивающуюся Настю, сидящую напротив него с бокалом в руке. — Сама-то трезвая, а я уже в говно… И знал ведь, что нельзя шампанское пить, но Настька заставила. Потом меня же обвинит в том, что вечер ей испортил!»

С каждой секундой то, чего Андрей боялся — опьянение — наваливалось на него всё больше и больше, склоняя голову к столу, делая тело вялым и непослушным. Надежды на волшебный секс таяли. Понимая это, Светлов, напряг ту часть мозга, которая ещё могла думать, и пришел к выводу, что нужно срочно пойти проветриться. И повод был — праздничный салют. Правда, изначально он планировал устроить его сразу же после обращения Президента.

— Одевайся, — обратился Светлов к Насте, доставая из шкафа картонную коробку — подарок от китайского партнера по бизнесу.

— Зачем? — непоняла Анастасия. — Скоро же Новый год.

— Пофиг, — пробормотал Андрей, направляясь с коробкой в прихожую.

Дальше произошло то, что можно назвать провалами. Но не в памяти, а в сознании. В течение предновогоднего вечера и новогодней ночи Светлов ненадолго выбирался из этих провалов, но потом снова проваливался.

В первый раз он вылез из провала, когда воткнул в снег ракету и поджег фитиль. В тот момент он понял, что его качает, а это значит, что свежий воздух и мороз, вопреки ожиданиям, его не отрезвили. Если и отрезвили, то совсем чуть-чуть. Так, что это практически не ощущалось.

Провал.

Из провала Андрея выдернул Настин визг. В платье она носится по заснеженной игровой площадке, вокруг неё толпится народ. Сосед Рома втаптывает дымящуюся шубу в снег.

— Дурак! Идиот! — кричит она.

— Надо было поглубже в снег её воткнуть, — с укоризной говорит Роман. — Тогда бы её ветром не уронило. Ладно, хоть в шубу ей ракета попала, а если бы в лицо!

— Оденься, — Светлов снимает с себя дублёнку, пытается накинуть её на плечи Насте.

— Да пошел ты! — Настя отталкивает его.

Андрей падает на спину. Наступает очередное погружение в небытие, из которого он выплывает лишь в подъезде.

Настя идет впереди, он тащится позади неё. Они подходят к лифту. Светлов чувствует злость Насти и запах паленой шерсти. Его гложет чувство вины. Вот накосячил, так накосячил! Не по-детски, по-взрослому! Он всей душой хочет хоть как-то снять напряженность, поднять своей подруге настроение, но не знает, как. Рука натыкается на что-то в кармане дубленки. Он достаёт это «что-то». Оказывается, это хлопушка. Интересно, как она в карман попала? Сейчас он поднимет её над головой Насти и сделает ей дождик из разноцветных конфетти. Это должно ей поднять настроение и немного смягчить его участь. Сейчас…

Внезапно Настя разворачивается. Она смотрит Светлову в глаза, от-крывает свой порочный, напомаженный рот, чтобы что-то сказать, скорее всего — что-то важное. И тут рука Андрея дергает за верёвочку. Причем, в тот момент он не хотел приводить в действие эту чертову хлопушку, готов был чем угодно поклясться, что не хотел, но рука сама по себе дернулась. Раздался хлопок, и целый рой конфетти, мгновенно вырвавшийся из картонной гильзы, ударил Насте в лицо. Она вскрикнула, отвернулась от Светлова. По подергивающимся плечам Андрей понял, что она плачет.

— Настюха, но ты же сама… — пытается оправдываться Андрей.

Она разворачивается. Ничего не говорит, просто смотрит на него широко раскрытыми, красными глазами, под которыми размазалась тушь. Её лицо тоже красное, злое. Она размахивается и бьет Светлова кулаком в челюсть.

«Не по-женски сильный удар!» — успевает подумать Андрей в падении, прежде чем в очередной раз «провалиться».

Он пришел в себя, если можно так сказать, уже в своей квартире, сидя за праздничным столом. Рядом с ним сидит Настя. Лицо её по-прежнему красное, но не злое. Из коридора доносится слабый запах паленой шерсти. И надо бы предупредить Настю, что Толстая Тварь обязательно попытается оттрахать её шубу, но Андрей молчит. Он не хочет лишний раз напоминать подруге об испорченной шубе, да и самому вспоминать об этом неприятном казусе не хочется. А, судя по звукам, доносящимся из прихожей, которые не мог заглушить даже работающий телевизор, кот уже приступил к реализации своего коварного плана и вовсю дрючитнорку. Можно было бы сказать, что он лишает её невинности, но она уже дырявая. Не исключено, что именно в эту дырку котяра пристроил свой стручок. И надо бы этого пакостника каст-рировать, да всё упирается в дефицит свободного времени.

Вообще, о кастрации Лохматой Твари Светлов впервые задумался несколько лет назад. Тогда ещё родители жили в Челябинске, а не в Питере, а Андрей жил в съёмной квартире. Именно тогда, зайдя в гости к родителям, он увидел подушки, лежащие на полу и прижавшего уши кота, выбивающего из них пух своей кочерыжкой. Конечно, от увиденного Светлов был в шоке и прямо сказал родителям, что коту нужно отрезать яйца. На что мама ему ответила:

— Зачем резать? Пусть играется котик. Нам жалко его, он ведь у нас такой миленький…