Иван Алексин - Маг поневоле

— Что, тоже плетей захотел? — Неприкрыто усмехнулся Ликон. — Или надеешься, что я тебя пощажу? Если так, то зря!

Воздушник бросил косой взгляд в сторону служек и те стремительно направились ко мне.

— Вы в палец ниточку втянули, мастер. — Поспешно заорал я, закрывая руками голову. — Голубую!

— Стойте! — Окрик мага прозвучал как нельзя вовремя, остановив уже занесённые над моей головой плети. — Иди сюда. — На этот раз он уже обращался ко мне.

Отряхнувшись и опасливо посмотрев в сторону вновь отошедших к стене служек, я подошёл к Ликону. Тот некоторое время внимательно, словно какую-то диковинку, разглядывал меня, обдавая сильным перегаром. Затем, подняв руку ладонью вверх, требовательно спросил. — Что видишь?

— Туман какой-то зелёненького цвета над ладонью клубится. — Ответил я, вновь взглянув в изнанку. — И в нём искорки непонятные мелькают.

— Странно. — Задумчиво почесал маг свою бородку. — Вроде полный бездарь, а в изнанку мира почти сразу заглянул. Может хоть бурдюк приличный из него получится? — Воздушник вынул из сумки ещё одну бутыль, с сожалением взглянул на неё и, кивнув, протянул мне. — Забирай! Твоя! — И добавил, со значением заглянув мне в глаза. — Я свои обещания выполняю. Всегда!

"Ага. Верю. Сам такой". — Мысленно хмыкнул я, возвращаясь под завистливыми взглядами обратно. — "С крыльями и весь в белом. Прям как Басков"!

Через седмицу входить в изнанку умели почти все. И вряд ли это было большой заслугой преподавательского искусства Ликона. Воздушник вообще к обучению относился довольно прохладно, мотивировав это словами. "Азам обучу и ладно. Дальше уж сами, если желание будет". Единственное, что он делал старательно, так это проверял проявившиеся способности у очередного ученика и вычеркивал его имя из имеющегося у него списка. К концу отпущенного срока не вычеркнуто оказалось лишь два человека и, класс вновь погрузился в свист плетей и крики истязаемых.

— Это хорошее средство заставить стараться нерадивых. — Одобрительно кивал вслед воплям Ликон. — Ну, а если не научитесь, то так под плетьми и сдохните. Невелика потеря!

Меня всю эту неделю, как не странно, никто не трогал. Словно судьба наконец-то решила дать мне передышку. Не было вызовов к отцу-наставителю, которого я за это время даже не увидел ни разу, не лез с расспросами пьяный маг, лишь иногда многозначительно посматривая в мою сторону, затаились, почему то городские, демонстративно меня не замечая. Жизнь вошла в колею монотонности и однообразия. Ранний подъём и завтрак, состоящий из дурно пахнувшего отвара, заменявшего здесь чай и куска чёрствого хлеба. Затем несколько часов изнурительной работы, на благо процветания города и княжества, как любил твердить до судорог всеми ненавидимый толстый господине эконом, пара часов отдыха, вновь работа, занятия и, наконец то, ужин. Обеда нам, увы, не полагалось. И как завершение длинного дня, короткий глубокий сон в тесных душных каморках, больше похожих на камеры. Единственным происшествием, собственно говоря, была встреча с Гондой и обсуждение якобы спрятанного мною клада.

С него, впрочем, всё и началось. Довольно быстро смолотив клейкое и прогорклое подобие каши, мы пошли в занимаемую моими земляками каморку. То, что я буду с ними жить, Марком и Лузгой даже под сомнение не ставилось. Ключ от сундучка с деньгами всегда надо рядом с собой держать. Но я и не возражал. Перспектива встретится с Жихарем и его компанией в одиночку, совсем не вдохновляла. На счёт исхода такой встречи я никаких иллюзий не питал. Но и общение с моими новыми старыми "друзьями" ничего хорошего мне не сулило.

— Что встал? Проходи! — Радушно махнул мне рукой Марк, уже развалившись на набитом соломой подобии матраса. — Тесновато, конечно, вчетвером будет, но я слышал, если эконому гостинец потихонечку дать, он может и каморку получше подыскать и пожевать, что посущественнее, принести. — Заговорщески подмигнул он мне. — Вот тогда как яры заживём! Красота!

— Если он узнает, что у нас деньги есть, то всё отберет. Ещё и по шее надаёт! — Отбрил друга Лузга. — Да и камешки магические так просто на денежку не обменяешь. Нужно знать к кому, и главное как, подойти. Сам же слышал, что привратникам тутошним за такой камушек горло перерезали! А они местные! К кому обратиться знали! Тут с умом действовать нужно. Вот Гонда вернётся — придумает что-нибудь. Он ушлый!

— Тут такое дело.

Я переминался с ноги, на ногу собираясь с духом. Оно и понятно. Они за меня и вступились то из-за казны только. Вон уже думают, как потратить. Так что реакция на то, что никаких кристаллов у меня больше нет, была предсказуема. Плохая, в общем, ожидалась реакция — негативная. Но говорить всё-таки надо. Тут тянуть нельзя. Дальше ещё хуже только будет.

— В общем, нет никакой казны. И не было никогда.

— И почему я не удивлён? — Лузга был подозрительно спокоен.

— Чему ты не удивлён? — Марка с его импровизированного ложа как ветром снесло. — А я вот удивлён! Как за нашими спинами от городских прятаться, так казна у него есть, а как надобность в защите отпала, так и казна сразу испарилась куда-то!

— Ну не так уж и отпала. — Прищурившись, заметил Лузга. — Жихарь со своими костоломами никуда не делся и про казну вряд ли забудет. Не тот это человек. А не удивлен я потому, что ждал чего-то такого. Ну что делится он с нами, не захочет!

— Да нечем делится! — Начал горячится я. — Видят Трое, что не вру! Попалось мне в запретном городе пара кристаллов, так я их охране на городских воротах и здесь в школе отдал. Ну, чтобы пропустили. Всё, что было отдал! А они, видимо, не поверили. Вот слух и пошёл!

— Всё значит отдал?! — Яростно схватил меня за грудки Марк. — Тоже мне дурака нашёл! А от посылки в ходоки как откупился?!

Рядом мрачно навис сумрачный Лузга.

— А знаешь. Я ему, пожалуй, поверю. — Тихий насмешливый голос, остановил, уже начавшуюся было драку. — Отдать дорогой мажеский камень зачуханной страже на воротах, да ещё и не припрятать для себя ничего, это только наш общий друг может! Как был ушибленный на всю голову, так и остался!

Развернувшись, я встретился с насмешливым взглядом Гонты. И тут меня накрыло. Рывком, вырвавшись из цепких лап Марка, я врезал Гонде по морде, вложив в удар всю, успевшую накопится во мне, злость. И тут же, кинувшись следом за упавшим, яростно вцепился ему в горло. Набатным колоколом билась всего одна мысль: "Убить! Убить гада"!

В себя я пришёл уже на полу, в углу так гостеприимно приютившей меня каморки. Сверху, навалившись неподъёмной тушей, прижимая к полю, сидел Марк. Рядом ухмылялся во весь рот Лузга, с готовностью сжимая в руках небольшую деревянную чашу.

— Ну что, ещё водички плеснуть или охолонул уже? — Ехидно поинтересовался он. — А то мне не жалко. Тут колодец под боком. Воды много!