Николай Желунов - Сердце Сумрака [litres]

Золотой Чертог тамплиеров

Однажды, раз в тысячу лет

Ярик никогда бы не подумал, что вход в Чертог может выглядеть так. Неудивительно, что от подножия горы он не видел ее – небольшую нишу в стене, плотно закрытую высокой травой. Только пробравшись сквозь заросли, они оказались в сухом и темном коридоре, похожем на пещеру.

Мама зажгла над головой «светлячок». Испуганные ящерицы юркнули в стороны из-под ног, скрылись в камнях.

– Здесь? – спросила Нелли осипшим от слез голосом. – Я ничего не чувствую.

Она держала на руках погруженную в сон девочку.

– Здесь, – кивнул Огонек, – и, кроме нас, никто не видит эту пещеру.

Он прижимал к себе тяжелый меч как великую ценность. Скиф ушел во мрак, и теперь Бальмунг стал оружием Ярика.

– Я чувствовал все время, – прошептал мальчик, – с той ночи в поезде меня тянуло сюда. Идем вперед.

– А Лина?

– Пусть побудет здесь. Никто не знает, что будет, если мы пойдем дальше втроем.

Он вспомнил, как вынырнул из Сумрака после смерти Скифа, еле живой, оцепеневший от ледяного кошмара. Первое, что он увидел, – встревоженное лицо Лины на фоне ночного неба. Как она пробралась сюда, за ним, прошла по руинам стен и башен, мимо множества мертвых Иных? Выжил бы он – если бы не девочка, что отогрела его своим теплом и поделилась Силой?

Мама постелила на полу свою куртку и уложила на нее девочку. Плечи и руки Нелли были в глубоких кровоточащих ранах от когтей пантеры. Она осмотрела сухие скалы и свисающие с потолка корни:

– Здесь только камни. Даже в Сумраке – чисто… пусто…

– Разумеется. Чертог наглухо замурован, чтобы никто не увидел его и не пробрался внутрь. Идем. – Он взял ее за руку, сделал шаг вперед и оглянулся. – Не передумала?

– Нет. Победа Света, немедленно и навсегда. Идем.

– Мама, – голос Огонька дрогнул, – скажи правду. Что с отцом?

– Он погиб, Ярик. – На ресницах Нелли дрожали прозрачная капли. – Погиб сегодня утром, прикрывая отход товарищей. Прости, что соврала про особое задание. Не хотела делать тебе больно.

Мальчик опустил голову:

– Прощаю. Я… что-то почувствовал. Как будто стало холодно и пусто. Ты тоже?

Она кивнула:

– Это война, знаешь ли. На ней погибают время от времени.

– Да, ты говорила. – Он, казалось, окаменел. – Темные и Светлые просто пришли помериться силой.

– Вот, померились… остались только мы да Линка. Локшина можно не считать.

– Прости, что не верил тебе. Прости, что слушал Артема. Теперь я понимаю, какой он дурак.

– Прощаю.

На пороге Золотого Чертога мать и сын обняли друг друга.

…Три дня назад, на рассвете после переправы через пролив, Ярик сидел с отцом у костра среди холмов на окраине Керчи, охраняя спящий лагерь.

«В дозоре, – подумал мальчик. – Мы в дозоре – защищаем сон наших друзей».

– Пап.

– М-м?..

– Почему вы с мамой Светлые?

Матвей долго молчал, глядя на игру языков пламени.

– Можно вывести разные теории, анализируя наше прошлое, – но в основе все равно найдем случай.

– То есть вы могли бы быть Темными?

– Конечно. Хотя насчет мамы я не уверен.

– И я мог бы быть Темным?

– Человек рождается изначально чистым, как белый лист. Затем в его душе начинают бороться Свет и Тьма.

– Добро и зло?

– Не совсем так… Понимаешь, встречаются и довольно добрые Темные, и более-менее коварные, обозленные на кого-нибудь Светлые. Не бывает абсолютного добра и зла; это относительные понятия. А Свет и Тьма – проще. Это Изначальные Силы, стихии.

– А Светлый Иной может стать Темным? – подумав, спросил Огонек.

– В очень редких, исключительных случаях. Но гораздо проще добрый человек может озлиться – и наоборот. Улавливаешь?

– Уже понятней.

– Хочешь есть? Я могу попробовать сварить кашу.

– Давай лучше еще кофе.

Матвей достал термос и чашки. В теплеющем небе над оврагом посвистывали какие-то летучие существа, приветствуя встающее из-за гор солнце.

– Пап.

– М-м?..

– А почему Светлому трудно стать Темным и наоборот?

– Зачем тебе?

– Ну, так. Интересно.

– Когда ты впервые входишь в Сумрак, твоя суть меняется. Из нейтрального ты становишься определенным образом заряженным. Мы живем и творим волшебство, напитываясь энергией людей. Светлые – положительными эмоциями, Темные – отрицательными. Это наша вторая пища. Скоро ты и сам научишься это делать. Уже делаешь, неосознанно. Энергетика становится твоей сутью, эссенцией, связующей тело с Сумраком. Ты Светлый, ты пьешь человеческую радость – и она питает тебя. Знал бы ты, сколько наши мудрецы придумали способов массового веселья для массовых заборов Силы. Тем же, только по-своему, занимаются и Темные. Великий Договор сдерживает нас в этой алчной гонке, он охраняет некоторую справедливость. Но есть Иные, что не могут остановиться в погоне за бесконечным наслаждением. Они похожи на вампиров или тяжелых наркоманов. И полбеды, если кто-то настойчиво пытается осчастливить ближнего, дабы выжать Светлую энергию, – хотя это тоже скверно. Темные маньяки гораздо опасней. Не так уж сложно похитить человека и бесконечно мучить его, вызывать боль, ужас и чувство вины – и высасывать их, как пиявки и слепни, что питаются кровью. Есть прирученные люди, трайфл , которых Темные привязывают к себе с помощью магии – и используют как доноров негативных эмоций. Есть специалисты по самым ужасным мукам, которые только можно вообразить. Ночной Дозор накрывал настоящие «фермы страха», где множество людей держат месяцами – пока те не погибнут от нервного истощения. А их тела идут на корм оборотням и вампирам.

– Пап, не надо, – пробормотал Огонек, – хватит.

– Прости, – Матвей аккуратно уложил в огонь полено, – я не хотел тебя напугать, сын. Просто представь, что ты, всегда получавший энергетическую подзарядку от счастья и любви, должен будешь заряжаться от чьих-то слез. Или, наоборот, ты Темный и привык ловить кайф от страданий своего ближнего – и должен отказаться от этого.

Ярик помолчал, поворошил палкой угли. От костра ввысь летели искры.

– Если в мире будет больше счастья и любви – мы будем побеждать Тьму?

– Возможно, – ответил Матвей, – но Темные этого не допустят.

– Значит, будет война?

– Будет война.

– Всегда?

– Всегда – это слишком долго, чтобы представить. Но повоевать придется…

…Не было ни сверкающих врат, ни ослепительного потока света, ни трубных звуков. Только дверь из шероховатого камня. Нелли провела по ней ладонью и скорее нащупала, чем увидела широкий крест с острыми краями – символ Ордена Храма. Дверь под ее рукой не шелохнулась.

– Запечатано.

Тогда Огонек коснулся креста… и в этот момент произошло нечто, что он не смог бы описать словами. Глубоко внутри горы что-то дрогнуло, шевельнулось, словно пришло в себя от долгого сна – и пристально посмотрело на Ярика сквозь толщу камня. Что-то огромное и вечное, куда большее, чем мелкие суетливые дела устроивших в крепости драку Иных. «Волшебники древности были посильней нынешних», – пришло на ум Огоньку. Ощущение изучающего неотрывного взгляда стало в какой-то момент невыносимым, почти физическим – и вдруг прекратилось.