Коллектив авторов - Новогодний

— Не надо, что-то с позвоночником. — продолжал сипеть Кирилл.

— Холодно же ему, — протянула Дана.

Боря снял куртку и стал подкладывать ее под Кирилла.

— Не стоит, замерзнешь ведь, — протянул Кирилл.

— Ничего, мы разогрелись уже, — кряхтя ответил Борис, — что, скорую вызывать, тогда?

— Подожди, может обойдется еще.

Кирилл сплюнул. В отсвете фонарей то ли показалось, то ли нет, но словно что — то нежно розовое было на снегу. Повторил — не показалось.

— Кровь, вроде, — протянул Боря.

— Вызывайте. Что-то не так…

Кирилл не видел, лежа лицом вниз, только слышал, что уже вся компания собралась здесь, внизу, переговариваясь и пытаясь определить перспективы Кирилла.

— А, давайте фонарик запустим, — предложила Катя, — на счастье, чтобы у Кирилла все было хорошо.

— Давайте, он же так хотел его, — подтвердила Сима.

Кирилл боком увидел как низом, из-за кустов, чуть не касаясь земли, пробирался сквозь ветки кустов бумажный «китайский» фонарик, пламенем свечи нагревающий воздух и, оттого набирающий высоту.

— Зацепится, — мелькнуло тревогой — тогда и я не выберусь?

Наконец, бумажный герой прошел мимо последнего перед поляной куста и, словно, почувствовав свободу, стал набирать высоту.

— Ура-ура, — раздались восклицания.

— Прорвался, — подумал Кирилл и уткнулся лицом в снег.

—

После того как машина въехала по знаменитому подъему приемного отделения Склифосовского, встречающий врач, когда Кирилла перегрузили на другие носилки, спросил:

— Ну что, парень, одно легкое у тебя не работает, -разрыв, свернулось. Что делать будем?

— Ну, делайте, что нужно, — не найдясь, как правильно ответить, сказал Кирилл.

— Поехали, — обратился к санитарам врач.

Проезжая по коридорам НИИ им. Склифосовского, именно лежа на носилках, можно было почувствовать себя словно на вокзале. Оттого, наверное, что часы висели на стенах циферблатами к проходу, к тому же, еще, и швейцарской марки. Наверное, чтобы было удобно видеть время, проезжая по проходу.

Орудовали трое — два врача и одна медсестра.

Кирилл чувствовал только удары чем-то тяжелым по груди, шум сверлящего инструмента. Он решил не открывать глаз, чтобы не мнить в своем воображении лишнего, — только слышались короткие фразы:

— Быстрее. Подавай. Стравливай.

— Все, — потрогал за плечо Кирилла врач в маске, видимо, старший из них. — Это хорошо, что шампанское пили — мог получить шок на месте, и результат был бы другим. Отдыхай, теперь, расправили твое легкое. С Новым Годом!

***

Открыв глаза, Кирилл не сразу понял где он. На лице была пластиковая маска. Попробовав приподнять голову он понял, что пошевелить чем-либо совершенно нельзя: резкая боль охватывала сразу все тело, которое было словно один сплошной синяк. В то же время было ощущение словно какой-то легкости. Все тяжелое, что накопилось за год и давило тревогами, словно улетучилось, было только состояние покоя и никакого волнения ни за что.

Сверху себя он увидел аппаратуру, от которой шли провода к нему. Из груди выступали какие то крупные иглы и трубки.

Вокруг, не было звуков, кроме сменяющихся негромких сигналов аппаратуры с разных концов, по всей видимости, большого зала.

— Они же говорили про антишоковую реанимацию, -вспомнил Кирилл разговор врачей «скорой».

Насколько позволило, он опустил глаза вниз до рези, таким образом, чтобы попытаться увидеть что-нибудь впереди себя. В нескольких метрах впереди нависала, по всей видимости, такая же аппаратура над кроватью как и у него. Кирилл постарался опустить зрачки еще ниже. Там оказалась женщина, — совсем неприкрытая, видны были ее груди. Внимательнее он разглядывать не стал, — стало стыдно да, к тому же, больно в глазах. Откуда, интересно, это пошло: Глаза сломаешь…

Сбоку, он увидел несколько таких же постов — кроватей.

— Как себя чувствуете? — подошла сестра. — я Вам капельницу сменю.

— Хорошо. А скажите, вокруг меня тоже такие же люди лежат подключенные к жизненным сетям?

— Да.

— И большое здесь помещение?

— Довольно.

— Словно в матрице: компьютеры и люди без сознания…

— Да, — улыбнулась она и сделала укол, после которого сознание переместилось в область, так еще до конца никем и непознанного.

***

Как раз к Новому году, Кирилла перевезли в общую палату на 8 этаж.

— До тебя здесь Летчик-испытатель лежал, который недавно в Подмосковье разбился, — первым делом сказал ветеран с соседней кровати, — заслуженный дипломат, перешагнувший 90 летний рубеж.

— Бодрит, — ответил Кирилл.

Напротив него лежал еще один дипломат, только военный, по возрасту совсем немного отстающий от штатского. Они все время беседовали, пока их, к обеду, не выписали домой на Новый Год. И, странное дело… Страшное, по сути, место, а никто из них не хотел покидать этих стен. Они были словно коты, которых тянут в ванну мыть, а те упираются каждой частицей своего тела.

Но заведующий отделением оказался не менее дипломатически искушен и оба ветерана были благополучно переданы на поруки родственникам.

После обеда пришли ребята.

Сима установила елку, на подоконник рядом, навесила на ветки печенья в виде новогодних игрушек.

— Сама пекла, — пояснила она.

***

Вечером, установив планшет на подоконнике, «уцелевшие» от выписки пациенты смотрели Новогоднее поздравление Президента.

Вдали, за окном, появились вспышки салюта. Между ними виднелись совсем, отсюда, небольшие Кремлевские звезды.

— Все будет хорошо! — подвел итог Президент.

В тишине, приятно падал какой-то, совсем легкий, снег. И, Кирилл, впервые, за последние годы, ощутил именно новогоднее настроение: без суеты, криков, шума и тусовок, а только — елка на окне, снег за ним и состояние, близкое к блаженству, внутри: и, вправду — хорошо!

Старинные часы пробили полночь. Стрелки на мгновение соединились, взмыв вверх, а потом минутная начала свой привычный бег по циферблату вниз. Часовая двигалась медленнее. Также неспешно текла теперь жизнь пожилой леди. Одиночество давно перестало быть для нее чем-то печальным и однообразным. Каждый день приносил свои маленькие радости. Вот прилетела стайка свиристелей. Они дружно поклевали рябинку, отдохнули на березе, полакомившись ее сережками. В броской красоте этих хохлатых пташек была какая-то тревожность. Может быть потому, что после прилета свиристелей легкая метель часто и резко превращалась в свирепый буран, а за ним неделю стояли трескучие морозы. И это тоже разнообразило жизнь, наполняя ее смыслом.

Литературный труд вдруг стал приносить даме пусть небольшой, но приятный душе доход. А в оттепель тоже не сиделось на месте без дела. Необходимо было сбивать сосульки с козырька балкона или сметать снег с перил и пола. Женщине было удивительно, что именно теперь, после всех переживаний за подрастающих детей и внуков, после утраченного в повседневной борьбе за жизнь здоровья она испытывает умиротворение и радость бытия. Сами собой складывались стихи, сказки, рассказы и светлые обращения к Всевышнему: