Марина Дяченко - Ведьмин зов [сборник litres]

– Вы все-таки пришли. – Герцог оставил окружавших его гостей и подошел к Клавдию с Ивгой, и это было нарушением этикета, но Клавдий и ухом не повел, не его забота. Сам он отлично знал эти игры и умел в них играть, особенно у себя во Дворце Инквизиции, – но и отказ от правил в какой-то момент был частью общего действа.

– Добрый вечер, ваше сиятельство.

Клавдий и старый герцог враждовали, иногда воевали, но и ценили друг друга, и под конец жизни правителя их связывала странная, но все-таки дружба. Нынешний герцог был поздним младшим сыном: старший, тщательно подготовленный к роли главы государства, погиб, едва унаследовав трон.

– Я уж думал, вы нас за что-то невзлюбили, господин Старж. – Герцог взял бокал вина с подноса. – И прячете от общества вашу прекрасную супругу.

Неудачные слова, заштампованные и пошлые, выдавали его растерянность и усталость.

– Я не прячусь, – мягко сказала Ивга. – Приходите в городской лекторий, ваше сиятельство, там я обкатываю на публике самые свежие идеи.

Через минуту, небрежно извинившись, она отошла к столику с закусками. Клавдий и герцог остались вдвоем; высокопоставленные гости сновали вокруг, желая присоединиться к беседе. Клавдий улыбался, как если бы разговор шел о погоде, при этом посылая всем вокруг четкий сигнал: назад. Закрыто. Не пересекать линию.

– Ну дались вам эти квоты, – тихо, почти просительно сказал герцог.

– Это не просто квоты, это часть государственной политики, начало которой положил, между прочим, ваш отец. – Клавдий говорил вполголоса, сочетая в голосе почтение и жесткость. – Университет – государственное учебное заведение. Странно, чтобы в его стенах игнорировали закон.

Ректор уже заметил Клавдия и смотрел теперь через зал – чуть ли не в панике.

– Законы можно изменить, – сказал герцог. – Вы же свои меняете, возвращаете смертную казнь, например… для ведьм…

– Для действующих ведьм, – сказал Клавдий. – Приходите во Дворец Инквизиции, ваше сиятельство, я покажу разницу между «глухой» ведьмой и действующей.

– Но наши предки называли их одним и тем же словом. Ведьмы. Те и эти.

– Наши предки были не лучше нас – в чем-то умны, в чем-то наивны.

– Студенческие протесты… – голосом, полным зубной боли, снова начал герцог, и Клавдий счел возможным мягко его прервать:

– Не студенческие. Спущенные сверху. Вон ректор с супругой, он уже не раз пожалел, что сегодня сюда явился. Не хотел со мной встречаться, но сейчас принудительно встретится. Какая досада. – Он улыбнулся с фальшивым сочувствием.

– Клавдий, – с горечью проговорил герцог. – А нельзя было по-человечески прийти, отдохнуть, поговорить о приятном…

Герцог вел свою войну, до которой Клавдию не было дела, – с премьер-министром. С собственной нерешительностью, сомнениями, непригодностью к власти. С призраком старшего брата, который был идеальным правителем, но погиб в сорок лет при крушении вертолета.

– Прошу прощения, ваше сиятельство, – сказал Клавдий честно. – Вопрос к ректору – мелочь, на самом деле, ерунда, я сам все решу. Не стоит беспокоиться. Давайте говорить о приятном.

Ивга пила шампанское (на самом деле едва макала губы), благосклонно улыбалась, а вокруг плелись кружева замечательных бесед – о театре. О литературе. Слегка, будто ненароком, – о политике. Собеседники и собеседницы были исключительно умны и любезны и общались друг с другом – и с Ивгой – уважительно и ровно.

Она прекрасно помнила: давным-давно, когда Мартину был год, Ивга готовилась поступать в университет, когда ее все еще узнавали на улицах – по фотографиям из таблоидов, – Клавдий впервые намекнул, что неплохо бы сходить вместе на прием к герцогу.

– На меня будут таращиться.

– Разумеется. Но недолго. Потом ты перестанешь быть сенсацией и станешь просто чьей-то приятельницей, чьей-то подругой, кое-кто попробует с тобой флиртовать… Выбирайся из норы, лисица. Ты свободна.

– Не на кого оставить ребенка.

– Может, на проверенную няню?

– Клав, я просто не хочу.

Он тогда не стал настаивать.

Еще через несколько месяцев, когда она впервые вошла в университетскую аудиторию, все лица обернулись к ней, будто на лбу у нее звенел колокольчик. На нее смотрели, как на опасное и смешное недоразумение, как на обезьянку в жилетке, оказавшуюся здесь по чьему-то капризу. Не сразу, не легко, но с превеликим удовольствием она разрушила их картину мира, и через некоторое время те же люди ей растерянно признавались: «Я никогда не думал, что ведьма может… Мы были уверены, что ты просто его протеже… Мы тебя боялись… Я не знала, что ведьмы…»

И только когда Мартину было почти шесть, а Ивга заканчивала университет и думала об аспирантуре, она решилась явиться с мужем на светский прием. И, несмотря на уже отвоеванное право быть собой – не юной ведьмой, захомутавшей Великого Инквизитора, а Ивгой Старж, с профессией, планами на будущее и кругом общения, – все повторилось опять: на нее таращились. Немногим деликатнее, чем студенты-первокурсники. Прежний герцог, уже старый и больной в те дни, смотрел с доброй улыбкой – но с изрядной толикой любопытства.

В первый момент она растерялась, а потом разозлилась и перехватила инициативу. К концу вечера все эти аристократы и высшие чиновники слушали ее развесив уши и смеялись ее шуткам. Прежний герцог, ковыляя, опираясь на палку, принес ей бокал шампанского, парадный фотограф запечатлел этот момент, и фото попало в светскую хронику.

– Ты была великолепна, – сказал Клавдий в машине на обратном пути.

– Мне тоже понравилось, – отозвалась Ивга самодовольно.

– Знаешь, одно такое фото способно где-нибудь в провинции спасти девчонку от травли, например. Ты продвинула новый вариант нормы – красивая ведьма в вечернем платье пьет шампанское с герцогом. И все аплодируют.

– Клав, – сказала тогда Ивга после длинной паузы. – Ты бы мог меня в любой момент вытащить… на прием, да куда угодно. Одной этой фразой, ты бы сказал – я пошла. Почему ты этого не сделал?

– Это же манипуляция. – Он улыбнулся, будто удивленный, отчего она не понимает таких простых вещей. – А я не хотел тобой манипулировать. Для этого у меня есть герцог и все прочие.

Теперь, стоя посреди зала для приемов, Ивга вспоминала тот вечер и прекрасную ночь, которая за ним последовала. Ее собеседники гадали, отчего она так лукаво и рассеянно улыбается, и приписывали ее оживление своему остроумию. Голоса вокруг становились бархатными, взгляды – томными; Ивга слушала вполуха, иногда вставляя уместные пару слов.

Она видела, как Клавдий закончил беседу с герцогом, как прошел через зал к ректору, как тот сделал вялую и неудачную попытку ускользнуть. Клавдий встал, ненавязчиво отрезав ректора от выхода, и заговорил – улыбаясь с едва заметным сожалением. Ивга видела обоих в профиль. Ректор побледнел, покраснел, ощетинился, из последних сил стараясь держать лицо. Ивга наблюдала: она не удивится, если квота на ведьм в университете будет расширена после этого разговора.