Доминик Пасценди - Альвийский лес [СИ]

Обжегши при этом язык и нёбо, он некоторое время сидел с открытым ртом, жадно дыша. Харран не заметил его затруднений, ибо смотрел в скатерть и явно её при этом не видел: погрузившись в свои заботы, он терпеливо ждал от друга ответа.

Дорант продышался, успев за это время подумать, и дал Харрану пару дельных советов. При этом он поставил себе мысленно зарубку: подогнать Харрану пяток опытных людей из Акебара, кои там не могли найти себе достойного применения. Заодно при Харране будут свои, на кого можно положиться, если что.

Доранта жизнь отучила доверять безоглядно кому бы то ни было, даже лучшим друзьям из дворян. Вот те, кто был обязан ему жизнью в бою — другое дело. И хотя Харран был другом, и надежным другом — нынешние обстоятельства многое могли изменить.

Асарау, нисколько не смущенный тем, что присутствует за столом с двумя дворянами — да и что бы ему смущаться, после давешнего ужина — внимательно прислушивался к их разговору, понимая в нём, впрочем, лишь отдельные слова. Когда в нем наступила пауза, он вдруг сказал:

— Старейшие, — он воспользовался уважительным обращением, принятым в его племени, — я верно понял, что Харрану-ки — опять уважительная приставка, принятая при этом в разговоре воина с воином равного положения (впрочем, вся речь его, как и эта тонкость, были понятны лишь Доранту) — нужны бойцы, чтобы охранять его земли и людей?

— Ну да! — Ответил Дорант, не затрудняясь пока переводом для Харрана.

— Так почему бы не позвать воинов гаррани? Когда мы с отцом уходили в наемники, мы были не одни. Гаррани сейчас не воюют с соседями, а воинам надо чем-то заниматься.

Каваллиер подумал, что это должно было бы прийти в голову и ему. Он перевел разговор Харрану, но тот посмотрел с недоумением:

— Гаррани? Дикари? А они смогут?

Дорант вначале даже возмутился. Потом он сообразил, что Харран, в отличие от него, никогда не видел воинов гаррани в бою. Пришлось объяснить, что это за племя и чем оно отличилось в известных Харрану кампаниях.

Харран вдруг спросил у Асарау:

— Как ты убил тех двоих альвов?

— У меня была морская хауда. Я стрелял с десяти шагов и не промахнулся оба раза.

Харран с Дорантом согласно покивали. Морская хауда — страшное изобретение морелюбивых и изобретательных гальвийцев, их начали делать лет тридцать назад в тамошнем Керагоне, известном на весь мир своими оружейниками. Пиштоль с двумя короткими — длиной от запястья до локтя взрослого мужчины — стволами, в дуло которых проходит его же большой палец. Хитрый колесцовый замок, один на оба ствола, срабатывающий от двух спусковых крючков. Снарядом морской хауды служат обычно девять свинцовых шариков, каждый с ноготь мизинца в поперечнике, упакованные в три слоя по три в тонкую бумагу. При выстреле шарики летят одной кучкой шагов до пяти, а потом начинают расходиться. На десяти шагах они легко пробивают тяжелую кирасу и превращают грудь и живот её носителя в кровавую мешанину. На тридцати, и даже пятидесяти шагах им не преграда колет из толстой вываренной кожи, обшитый стальными пластинами. На семидесяти шагах шарик, если попадет в голову, проламывает лобную кость и вырывает затылочную.

Это оружие придумали для абордажного боя, для свалки в тесноте подпалубных помещений. Но и против плотного строя оно страшно и смертоносно, особенно если стрелять не прямо, а наискось, под углом — человек пять можно свалить одним выстрелом. Понятно, как случилось, что альвы не успели увернуться.

У Доранта была когда-то морская хауда, купленная в свое время за огромные деньги. Она пропала, когда его ранило в деле под Корволетом. То, что Асарау был вооружен таким монстром — был признак того, что отец его был очень непростой человек.

— Должно быть, альвов разорвало надвое, — задумчиво сказал Харран. Асарау невозмутимо кивнул.

— А что было потом?

Вопрос этот, судя по выражению лица воина гаррани, не доставил ему удовольствия, но не в обычаях этого племени было избегать трудностей.

— Альвы слишком быстры, а мне было мало лет. — Как будто сейчас он зрелый муж. — Меня сбили с ног и ударили по голове. Очнулся я уже связанным. Они притащили меня в свой поселок и кинули в загородку вместе с другими пленными. На следующий день увели к столбу пыток, но когда разглядели, очень удивились и тут же вернули обратно, даже с уважением. Другим повезло меньше, их принесли ночью изуродованными, но живыми.

— Сколько вас всего было в плену? — Спросил Дорант.

— Пятеро. Один умер к утру, остальных мучили ещё долго. Меня не трогали, и я попробовал говорить с детьми. Дети приходили на нас смотреть сквозь загородку. Я постепенно научился немного понимать их речь: им было смешно, как я выговариваю слова, и они думали, что меня дразнят. Они дразнили, а я учился. Слушал и отвечал, слушал и отвечал. Показывал предметы и другое разное. Сначала мы общались больше жестами: есть жесты, которые понимают даже звери. Потом я стал говорить слова. Они смеялись и повторяли между собой — так я узнавал, как говорить правильно.

Харран посмотрел на гаррани с искренним уважением. По лицу его было понятно, что ему-то точно не хватило бы терпения на такое.

Дорант же заинтересованно спросил:

— А почему же ты не выучил имперский, уже здесь?

В ответ Асарау произнес на имперском, с диким акцентом и корежа фразы:

— Здесь дети не говорить с калека, они кидать камни. А нищий-нищий, — повторение слова означает на гаррани множественное число, — они гонять чужой, драться, не говорить. Никто не говорить с калека, даже ваике, — на гаррани "ваике" значит "жрец". Воин, очевидно, имел в виду священника. У гаррани жрецы обязаны говорить с любым человеком, который приходит к ним и просит об этом. Асарау не знал, что нравы имперцев куда грубее.

Всё это время Дорант лихорадочно обдумывал, посвящать или не посвящать Харрана в свои затруднения. С одной стороны, у каваллиера не было в достатке людей, чтобы — ежели настанет необходимость, а это уже было практически неизбежно — выдвигаться в Альвийский лес. Даже с двумя боевыми слугами, даже взяв с собой Красного Зарьяла с его людьми (на которых неизвестно, можно ли было рассчитывать до конца), предприятие это Дорант мог провалить, да и погибнуть притом. А уж теперь, когда один из боевых слуг надолго, по-видимому, вышел из строя, риск становился вовсе неприемлемым. Честно говоря, каваллиер с самого начала — как только понял, что альва как-то связана с примесом Йорре — рассчитывал на Харрана и его людей. Им-то он, в отличие от людей Зарьяла, мог подставить спину.

Если б не Маиссия Ронде с её родством!

В конце концов Дорант все-таки решился. Без Харрана его миссия вообще становилась безнадёжной. А поведение поискового амулета говорило ясно о том, что все остальные отряды, разосланные на поиски примеса, шансов не имеют вообще. Провали Дорант поручение — и юный примес Йорре окажется в критический момент в лучшем случае в руках и окружении людей семейства из Аттоу, а в худшем (и, похоже, более вероятном) — на том свете. Вряд ли кому-либо из посланных за примесом простится такой провал. За меньшее укорачивают на голову.