Дем Михайлов - Низший-4

– Да хоть бы и так! Птички со сломанными крылышками трупы не жрут!

– Мало ты птичек видала, похоже – хмыкнул я – Руби по белому, Рэк. Желтое не трогай. Бурое точно не трогай – это вроде как дерьмо.

– Забьемся на ту же ставку? – обратился орк к зомби.

– На что?

– Я вырублю эту вонь склизкую всего за десять минут. Можешь засекать.

– Не вырубишь.

– Так что?

– Поднимаю втрое.

– По рукам!

– Но если что – помогу рубить.

– Ты бы лучше не тратил силы, Баск – заметил я, поднимаясь и отходя к стене – И ты, Йорка.

Секунда. Другая. И Йорка не выдержала, задав ожидаемый вопрос:

– Почему?

– Вам еще щит доставать – нехорошо улыбнулся я – Тот, что провалился глубже в шахту. Тот, что Баск с чего-то вдруг решил передать Йорке.

– Я достану – опустил голову зомби.

– Мне насрать кто именно из вас полезет туда, а кто будет следить. Но щит вы достанете. При этом не рисковать, на рожон не лезть, при виде серьезного противника – немедленно отступить.

– Сделаем – мрачно ответила девушка.

– Можете идти – взмахнул я рукой.

– Уверен?

– Более чем. Гнида Хван не станет устраивать проблемы. Ведь ему нужна помощь.

– Может хватить называть меня гнидой?

– Не хватит – покачал я головой, внимательно оглядывая лежащий на полу коридора ужас – Ты ведь и есть гнида. Нет?

– Потому что я напал? Поэтому гнида-ублюдок?

– Гнида – это яйца вшей – отозвался шагающий к шахте лифта зомби – А ты оно и есть. Яйцо с разумом и рукой.

– И второй головой – добавил я – Или это опухоль с усиками?

– Да я хрен его… Ой!

– По розовому рубанул – констатировал Рэк, поспешно отодвигаясь от брызнувшей из Хвана жижи – Во воняет. Хреносос ты грязный. Жопу мыть учили?

– Как я до жопы дотянусь, ублюдок?! Чем?!

– Заткни пасть, а то я тебе жопу грязную топором заткну! Командир! У него тут целые наросты дерьма!

– Сочувствую – сказал я – Хотя даже представить не могу насколько все чешется. Или не чувствуешь?

– Еще как! Сука еще как! И так день за днем! Чешется и чешется, свербит и свербит!

– Расскажи-ка мне все с самого начала – велел я – И чем интересней и подробней будет рассказ – тем больше вкусняшек я тебе скормлю.

– Договорились! Хотя рассказывать особо нечего.

– Разберемся.

Светя орку, я внимательно оглядывал невероятно странное создание, лежащее в коридоре.

Гнида и есть гнида.

Хотя проще это назвать сшитым из живой плоти спальным бело-розовым пульсирующим мешком, что выбросил из себя что-то вроде белых толстых хлыстов, прилипших к полу и стенам, намертво приклеившим хозяина. Выглядело это дерьмо так, будто на гнилой деформированный длинный овощ вылили щедрый половник протухшего майонеза. Все это дерьмо подзастыло, после чего в него воткнули что-то вроде длинного суставчатого хвоста с одной стороны и затянутое прозрачным студнем почти человеческое лицо с другой. Не могут же у человека быть полностью зеленые глаза – без разделения на радужку, зрачок и прочее. И не может быть такой рот – неестественно широкий, растянутый, снабженный мелкими-мелкими игловидными зубами. И нос… его почти нет. Просто расплющенный бугорок с четырьмя дырками ноздрей. Самое же «вкусное» находится на левом виске – из него растет то ли вторая голова, то ли опухоль. Причем снабжено это полупрозрачное розовое дерьмо двумя длинными шевелящимися усиками, парой явно неразвитых зеленых глаз и довольно громко попискивающей пастью. «Майонез» – внешние покровы – застыл так сильно, что легко выдержал пару ударов топора.

– И вот это все дерьмо еще и эволюционировать должно? – уточнил я, обводя руками контуры разлегшегося в коридоре Хвана, кем бы или чем бы оно не было.

– Я же яйцо! Кокон!

– Откуда знаешь, что скоро эволюция?

– Оповещение статуса в меню.

– У тебя есть интерфейс?

– Ну да. Правда там всего один раздел – мой статус. И все.

– Начинай рассказ, Хван. Кстати, почему Хван?

– Все хватал и жрал, потому что.

– Тога почему не Хват?

– А хрен его… мне начинать?

– Рассказывай.

И Хван начал говорить. Сначала сбивчиво, не скрывая до сих пор мучающих его эмоций, но затем голос стал ровнее и четче, гнида перестала прыгать в рассказе с пятого на десятое.

Он очнулся от боли. От безумной терзающей его внутренности боли. Попытался вскочить – и понял, что вместо ног у него какие-то жалкие обрубки. То же самое вместо рук. Зато поясница – странно и неприятно щелкающая – стала удивительно гибкой. А еще у него в животе торчит обломанное копье. Глубоко сидит. А из дыры медленно течет странная бело-зелена жижа меньше всего похожая на нормальную красную кровь. Он дернулся, упал на копье, вбивая его еще глубже. Не специально – находящийся в шоковом состоянии организм дернулся сам, а конечности разъехались.

Вспышка боли. Яркая, ослепляющая, горячая. И он отключился.

Когда сознание вернулось – он куда-то падал. От этого состояние – ощущение падения – и пришел в себя. Говорят, что даже если во сне человеку приснится падение – он просыпается. Может и здесь так же. Он очнулся. И понял, что лежит на в глубокой луже на стальном полу. Приподнявшись, застонал, глянул на живот – и увидел, что копье нет, а дыра стала шире, рваней, безобразней.

В этот момент случилось странное – он потерял контроль над телом. Его будто отодвинули от рукоятей управления на место зрителя. И он «увидел», как приближается к лицу грязная соленая жижа лужи, как он жадно хлебает и хлебает из лужи, захватывая ртом воду, грязь, мелкие водоросли. Влив в себя литров десять воды – не меньше! – захлопнув полный воды рот, он пополз вперед, уходя в темноту. Пополз медленно, но упорно. И снова дикая терзающая боль от раны или ран – и снова потеря сознания. При этом, падая в темноту, он ощущал, что по-прежнему двигается, уволакивая себя все дальше и дальше по коридору.

Очнувшись, обнаружил себя лежащим в каком-то влажном углу и пожирающим чешуйчатую тварь с пастью на пузе. Над головой мигает умирающий фонарь. Тварь еще жива – он пожирает ее заживо, пробив левой рукой – что превратилась в длинное копье с игловидным наконечником. Его зубы легко пробивают прочную на виду чешую, в рот льется зеленая вкусная кровь, мигающие вспышки фонаря заставляют болезненно морщиться, а в мозгу разливается ощущение теплого счастья – ведь он насыщается, он получает жратву. Не сразу он обратил внимания на странное попискивание – что вроде доносилось от него самого, хотя рот был занят едой. Доев, отбросил опустевшую – и тщательно вылизанную – шкуру и улегся, уложив рядом руку-копье. И к нему снова вернулся контроль. Что позволило оглядеться по сторонам, осмотреть себя самого и заодно успокоиться – нет ничего страшней понимания, что ты своему телу не хозяин.