Барбара Хэмбли - Башня Тишины [лп]

Какой-то человек, судя по одежде — крестьянин, стал рассказывать случайным собеседникам:

— Я вот тоже пошел как-то к одному предсказателю…

— Да ну? — поддразнила его румяная девушка. — Уж не за приворотным ли зельем?

Рассказчик сразу же залился краской смущения.

— Хаживал я и за этим, — признался он и тут же ухмыльнулся, показывая желтые зубы, — но зато готов поклясться, что потом та деваха не смотрела ни на кого, кроме меня!

— Может быть, потому, что другие просто не ходили к волшебнику? — предположил Антриг под всеобщий хохот.

— Может, кто-то потом и болтал нечто подобное!

— А вот Сураклин… — начал какой-то незаметный человечек, одетый в изношенные до дыр одежды. По виду это был типичный мелкий чиновник.

Муж Эмми усмехнулся:

— А мне кажется, что этот Сураклин был просто ловким пройдохой! Там, где он ничего не мог сделать подкупом или угрозами, он использовал яд! Он просто умел пользоваться обстановкой, и потому его окрестили волшебником! Ведь многие его противники погибли, упав с лестницы или в колодец, кто-то ослеп, кто-то просто умер! Меня никто не убедит, что это нельзя сделать без помощи волшебства!

— Но именно в этом, в отсутствии доказательств, — сказал Антриг, приближаясь с двумя кружками пива к Джоанне, — как раз и заключалась его сила! Ведь в большинстве своем люди не верили в то, что он обладает волшебной силой, а не ждущих опасности и потому беспечных легче подчинить своей воле!

— Ты прав! — воскликнула Джоанна, глядя на Виндроуза в неярком свете лампы.

Антриг присел на скамью возле девушки. Кериса с ними не было — он ушел спать.

Окна обеденного зала почты были раскрыты, чтобы прохлада ночи хоть как-то освежила людей. Но свежего воздуха почему-то все равно было мало. В довершение всего вокруг лампы вилось целое облако комаров и мотыльков. Иногда комары выбирали себе какую-нибудь жертву, и тотчас же раздавался звучный шлепок и замысловатое ругательство. Но даже это не огорчало Джоанну — ведь пока что в этом параллельном мире с нею не случилось ничего ужасного.

— Часто бывает так, — нарушил тишину Виндроуз, — что люди именно на это и рассчитывают!

— Что? — встрепенулась Джоанна, отвлекаясь от своих раздумий.

— Ну вот вы с Керисом подумали, что ваша проблема заключается в вас самих. Так же точно может подумать любой из сидящих тут, — и широким жестом отставной член Совета Кудесников обвел присутствующих, — может быть, это еще одно преимущество человека перед остальными существами. Мы чувствуем, но можем еще и обдумать, как вести себя. Зато у животных никогда не возникает проблема выбора — инстинкт сразу подсказывает им, что нужно делать в той или иной ситуации!

Джоанна некоторое время безмолвно смотрела на Антрига, а затем тихо спросила:

— Послушай, а ты и в самом деле сумасшедший? Многие говорят это, но я пока что не видела, чтобы ты совершил нечто безумное!

— И в самом деле не видела? — Глаза чародея странно блеснули. — Все знатоки твердят об этом вот уже двадцать пять лет. А я просто всегда был несдержан! Сураклин называл меня легкомысленным, хотя я, честно говоря, не отношу постоянство к достоинствам человеческого характера. Я и сам постепенно поверил в то, что я безумен. Однако я всегда старался делать то, чего требовал от меня учитель. Но…

И Джоанна в первый раз услышала, как о Темном Волшебнике говорили не со страхом и ненавистью, а как об обычном человеке. Любопытство все сильнее одолевало ее.

— Скажи, — поинтересовалась она, — ты его любил?

Антриг повернул голову, глядя на девушку как-то странно:

— О да! Вообще-то я занимал промежуточное положение между рабом и сыном. Все началось с того времени, как мне исполнилось девять лет и я почувствовал, что во мне есть волшебная сила. Вообще-то волшебные силы я почувствовал в себе очень рано. Когда я пришел к Сураклину, я думал, что он просто подчинит меня своей воле, поскольку мне трудно было привыкнуть к послушанию. Но я привык… Я был предан ему, я был готов исполнить любое его пожелание, — теперь глаза Виндроуза были устремлены в окно, но он видел не темноту ночи, а давние события.

— Но что в конце концов отвратило тебя от него? — тотчас спросила девушка.

— Я никогда не отказывался от него! — резко сказал чародей. — Никогда! — Он откинулся назад, прислоняясь к грубо побеленной печке. — Я бежал от него однажды и спрятался, но чувствовал и знал, что он разыскивает меня! Даже тогда, когда годы спустя Солтерис разыскал меня и сказал, что Сураклина больше нет… Мне говорили, что он умел воздействовать на людей, подчиняя их своей воле. Но я все равно его любил! Может быть, потому все и обернулось так трагически…

Джоанна ни о чем больше не спрашивала. Она думала — А она в своей жизни любила кого-нибудь?

— Он хорошо к тебе относился? — даже самой девушке этот вопрос показался глупым. Возможно, она задала его, чтобы только не молчать.

По лицу Антрига пробежала какая-то неуловимая тень.

— Не совсем так, — признался расстрига-кудесник, — люди с таким характером обычно очень властны. А его самомнение росло с каждым годом! Даже когда я отлучался, убегая на холмы, чтобы побыть наедине с самим собой, он воспринимал это как непочтение к себе!

Эмми и ее муж поднимались по скрипучей лестнице наверх — спать. Обтрепанный и незаметный чиновник заказал хозяину последнюю кружку пива. Людей в зале становилось все меньше и меньше. Какой-то здоровяк позвал Антрига к себе — видимо, и ему тоже не терпелось узнать, что ждет его в будущем. Чародей улыбнулся Джоанне.

— Смешно получается, — промолвил он, — стоит только кому-нибудь узнать, что ты имеешь отношение к волшебству, как тебя наперебой начинают упрашивать предсказать им будущее. Как будто это им чем-то может помочь! Может, они думают, что последующими молитвами Богу смогут упросить его избавить их от каких-то известных трудностей? — Антриг поставил на стол опустошенную пивную кружку и поднялся со скамейки. Джоанна тоже встала — от долгого сидения у нее затекли ноги.

Вдруг, глядя на Виндроуза, она вспомнила свои собственные страхи в Сан-Серано — тогда ей даже казалось, что она находится на грани сумасшествия. Интересно, не чувствовала ли она себя также, как и этот загадочный человек, по чьей воле она оказалась тут, который дважды пытался ее удавить и который мог отправить ее обратно, в ее привычный мир компьютеров и радиотелефонов? Тут она спросила:

— Скажи, Антриг, а ты сам когда-нибудь молился Богу? Просил, чтобы он избавил тебя от трудностей? Хоть раз?

— Ах, частенько бывало! — беззаботно отозвался тот, больше самому себе, даже не глядя на собеседницу. — Да, часто! Послушай, может быть, ты хочешь, чтобы я и тебе предсказал судьбу?