Ярослав Васильев - Мир в огне

Дверь в комнату открылась, зашла Лейтис и поставила на столик рядом с креслом чайник и чашку. После чего молча вышла. Хотя с первого дня роль образцово-послушной доченьки играла безупречно. Чуть что, так сразу: «Папенька, откушайте чаю. Папенька, можно ли мне сходить в гости. Папенька, не купите ли мне новое платье. Нынче в моде пышное, да чтобы до земли доставало, и обязательно с буфами на рукавах и груди». А сегодня юбка всего до щиколоток, блуза простая, прямая и без излишеств — не модно, зато удобно, в том числе и драться. Ислуин усмехнулся, но только мысленно, лицо оставалось непроницаемо каменным. Девочка тоже на нервах, потому запросто сейчас кинет в «папеньку» чайник с кипятком — не каждый день своими руками ломаешь собственную свадьбу всего за две недели до венчания.

Причём ломаешь в самом прямом смысле. Несостоявшийся свёкор считал, что женщина должна знать своё место, а смысл её жизни — потакать любым желаниям мужчины. Потому девушка, которая, встречая «второго отца», не стоит, потупив глаза, имеет собственное отличное от него мнение, и не спешит исполнять прихоти, вызывала раздражения. Тянулась глухая неприязнь долго, пока вчера мужик не решил поучить с помощью кулака излишне забалованную родителем невестку хорошим манерам… Сначала в шкаф с посудой полетел «воспитатель», следом жених. Хотя парню ни тоже ломать руку, ни оставлять на спине метку на память раскалённой сковородой девушка не стала — лишь предупредила, чтобы больше возле неё не крутился. Затем с гордым видом ушла домой и всю ночь прорыдала в подушку, до сих пор глаза красные. Сам магистр результатом, наоборот, был доволен, даже порадовался, что не пришлось на следующей неделе организовывать скандал и ссору самому. Но Лейтис об этом пока лучше не говорить.

Течение мысли нарушил стук в дверь и голос Лейтис.

— Папенька, к вам пришли! — причём в интонациях отчётливо можно было разобрать раздражённое: «Мастер, оторвите зад и спуститесь. Потому что я этого гостя встречать не собираюсь, зато вы никуда не денетесь».

— И кого Шэт принёс? — ругнулся себе под нос Ислуин. — Гнать в шею любого!

После чего загнал стрелку в раму и оглядел себя критическим взглядом: а что, видок у него самый подходящий. Кто бы ни пришёл, пусть думает, что безутешный папочка не спал всю ночь. Помятое лицо, рубашка и штаны в непотребном виде, а пушистый жёлтый халат до колен и мягкие войлочные тапки дополнят картину. Завершат образ несколько якобы не замеченных винных капель, которые магистр по дороге посадил на рукав и на грудь.

Спустившись на первый этаж, Ислуин услышал нетерпеливый стук в дверь: видимо, гость на колокольчик у входа уже не надеялся. Тем лучше! Встретить погрубее… открыв дверь, магистр ошеломлённо замер на пороге. Ведь не каждый день на крыльце ждёт сам бургомистр.

— Позволите войти?..

— Не похволю, — Ислуин справился с удивлением, поёжился — май в этом году вышел прохладный, и принялся разыгрывать запланированную роль. — У мня вчера был не самый лушший день, потму хлиентов я не принмаю.

— Видите ли, я совсем по другому поводу. Не за снадобьями, уважаемый Ивар. И мне кажется, нам лучше говорить в доме.

Бургомистр всем видом излучал отеческую снисходительность, участие и доброту. Ни дать ни взять с лубочной картинки сошёл невысокий старичок, который, говорят, разносит в ночь перед праздником Вознесения Единого послушным детям подарки. Вот только истинную натуру городского головы Ислуин знал очень хорошо, специально подыскивал именно такого. Потому от фальшивой приторно-слащавой картинки сводило зубы и хотелось захлопнуть дверь. Увы, пока было нельзя. В легенду алхимика было вложено немало сил, и ей ещё предстояло некоторое время служить и после отъезда из Тейна. Поэтому визитёра придётся терпеть и выпроваживать не выходя из образа.

— А вот здеся и поховрим. Мне от сосдей скрывахть нечехо.

Бургомистр видя, как язык слегка заплетается — явно папаша с вечера к бутылке с горя приложился, потому сейчас и похмелье лёгкое, и настроение задиристое — перешёл в атаку. Ведь в таком состоянии от агрессивной напористости до трусливой покладистости один шаг.

— Хорошо. Если вы настаиваете. Но право слово, мне не хочется выставлять вас и вашу дочь в неприглядном свете. Вы этого не заслуживаете. Но вчерашние события…

Ислуин мысленно поднял от удивления бровь. Бургомистр пришёл мирить Лейтис с женихом? При том, что с его папочкой сам бургомистр на ножах: в небольших городках стены нет, но граница города есть — чем несостоявшийся свояк и пользовался, поставив свою кожевенную мастерскую. Воняла она здорово, но потребовать убрать её подальше у бургомистра права не было.

— Единый заповедовал смирение и послушание не только женщинам, но и мужчинам. Ибо, как говорит нам на проповедях отец Райберт, перед престолом Его все мы равны в грехах. А сейчас вы предлагаете мне отдать мою девочку за человека, который посмел поднять на неё руку?..

— Не вам говорить о соблюдении заповедей, — резко оборвал бургомистр. — Человеку, который посягнул на чужую жену. Не стойте на пути любящих сердец, иначе…

Ислуин посмотрел на собеседника теперь уже с неподдельным интересом: это до какой же степени бургомистру надо, что он готов выложить свой самый действенный аргумент?

— Вы забыли, мой дом стоит за пределами Тейна. Потому рассматривать вопрос будет суд округа, — намёк, что в таком случае суд будет не формальностью с единственным виновником, а с женой бургомистру придётся разводиться, был более чем прозрачным.

— Ради счастья молодых я готов пойти и на это. Знайте, я добьюсь, чтобы ваша репутация стала достоянием общественности, и вы не смогли куда-нибудь уехать, и начать свои дела снова. Вы закончите жизнь никому не нужным нищим. Я готов предоставить суду вот эти письма, — в руках появилась стопка знакомых конвертов, — и все остальные доказательства. Даю вам неделю.

Внешнюю невозмутимость магистру сохранить всё же удалось. Хотя внутри он был в растерянности: это что же такое вокруг творится? Мало ли девушек на выданье в окрестностях, да и свадьбы, где бургомистр почётный гость — не редкость. Зачем сморчку именно Лейтис? Ведь явно не шутит.

— Договорились. Встретимся в суде, — Ислуин быстро сделал шаг назад и захлопнул дверь, оставив растерянного визитёра на крыльце.

Предположений, почему бургомистр вдруг решил избавиться от жены, у Ислуина было два. Первое — «благоверная» на сносях, и явно не от мужа: девицами старикан уже давно не интересовался, возраст такой, что если раз в год чего получится — и то радость. Следовательно, пора менять одну шлюшку на другую. Вторая причина могла оказаться для бургомистра куда неприятнее. Молодая женщина на людях последнее время стала появляться нечасто, раз в пять-шесть недель, а то и реже. Например, в церкви магистр её не видел больше двух месяцев, хотя раньше она не пропускала ни одной воскресной проповеди: блеснуть новым украшением или нарядом и выбрать любовника на следующую неделю. И была женщина какой-то ненормально тихой, а в ауре появились странные отметины. Точно рассмотреть в тот день не получилось, ради маскировки магическое зрение приходилось последние годы глушить. Но похожи следы были, как вспомнил теперь Ислуин, на последствия приёма опия. Причём след от наркотика в ауре явно пытались замаскировать от случайного взгляда мага-целителя каким-то амулетом. И если теперь пагубная привычка вышла из-под контроля, а женщина на грани срыва, то скандал бургомистру нужен как воздух. Вот только Лейтис в эти предположения не укладывалась никак. Людей, спавших с женой бургомистра и которых муженёк с удовольствием бы утопил, хватало и без скромного алхимика. А уговаривал его бургомистр всерьёз: будь на месте Ислуина рохля-пухлячок Ивар, чью личину магистр носил последние годы, поддался бы испуганный папенька очень быстро.