Дэн Патрик - Колдовская метка [litres]

– Его нельзя отправлять на остров. – Девушка в упор посмотрела на рыбака. – Я не позволю.

Отец с дядей переглянулись, и на их лицах проступила озабоченность.

– Мы не в силах ничего изменить, Хьелль. Иного способа остановить имперцев, увы, нет.

Марек с мольбой протянул к дочери руку, но та не приняла её, не желая мириться с человеком, который столько скрывал. Хьелль вновь захотелось кричать, выть, подобно загнанному зверю. Она стиснула кулаки, и комната вдруг наполнилась приглушённым сиянием. Голова закружилась, и потребовалось сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Империя хочет отнять у меня брата.

Кухонная дверь скрипнула на петлях и с размаху распахнулась, грохнув о стол позади. В очаге разом потух огонь, и в полумраке комнаты серо-оранжевыми всполохами взметнулся вихрь золы и пепла. Старая тряпка рвалась на ветру, как белый флаг поражения. Марек и Вернер попятились, кто-то из них даже вскрикнул. Зажмурившись, Хьелль пронеслась по кухне и чуть кубарем не скатилась с порога.

Задыхаясь от кашля, Марек бросился следом, но Хьелль увернулась от рук отца – нельзя столь вольно обходиться с правдой, когда она так нужна.

– Дочка, пожалуйста. Ты не представляешь, что тебя ждёт. – Голос срывался – кузнец боялся, что на тихой улочке их подслушают. – Колдовство не приживается, оно сжигает тело. Я видел людей, которые навсегда обратились в камень.

– Я не позволю его забрать, – громко выкрикнула Хьелльрунн, и на окнах по соседству кое-где заколыхались занавески.

Она мчалась по улице и радовалась, что вырвалась из кузницы, прочь от тяжёлого металлического духа и жара, наслаждалась свободой вдали от кухни с нависающим потолком и столом-громадиной. Втайне, не признаваясь даже самой себе, Хьелль ликовала, что наконец осталась в одиночестве. Люди. Её тяготило их общество, даже собственного отца и дяди. Мирное уединение среди деревьев куда лучше.

Ветер завывал, эхом разносясь в иззубренных скалах. Он стонал и пел, и душа Хьелль наполнялась глубоким беспокойством. Серая метель слепила, и девушка с трудом пробиралась по сонному городку, кралась переулками и пряталась в тени от имперских дозорных.

Было уже поздно, извилистые улочки тонули в густой темноте, а Хьелль не захватила ни фонаря, ни факела, чтобы освещать дорогу. Мрак едва разгоняли серебристые брызги света от окон и сияющий блеск золотых лент на мостовых и снегу. Интересно, сколько семей живут в Циндерфеле? Сколько их, тех, кто прячется за ставнями в своих домах? Тех, у кого все мысли заняты лишь повседневными хлопотами? Где взять деньги? Раздобыть еду, найти покой и уют? Здесь, под соломенными крышами, спят эти простые люди. Их не тревожат древние секреты и мистические силы. Покой их нарушает лишь завывание ветра и вечный холод, и душа Хьелль вдруг взорвалась завистью.

Таверна Бьёрнера, как маяк, разгоняла тьму: из окон лился гостеприимный свет, приглашая всякого, кто отважится взобраться по крутой дороге к крыльцу. Зубы у продрогшей девушки стучали, но она упрямо шла вперёд. Заходить ей не хотелось, но иного места, где бы Стейнер стал искать приюта, на ум не приходило. Трактир взорвался хохотом, грубым и враждебным, и в нос ударили столь же недружелюбные запахи. Хьелль поморщилась и, сдвинув щеколду наверх, толкнула дверь плечом.

– Кажется, сегодня не стоит ждать ни тепла, ни добродушия, – пробормотала она вполголоса, надеясь, что ей хватит смелости отыскать Стейнера и привести его домой.

Не успела она опасливо заглянуть в таверну, как со спины налетел ветер и широко распахнул дверь. Все взгляды тут же обратились на Хьелль. Она сжалась от стыда, борясь с тяжёлой створкой, но никто не поспешил ей на выручку и не проронил ни слова.

Из-за стойки, нервно вытирая руки тряпкой, вышел Бьёрнер. Он пытался скрыть изумление, но глаза его сразу же выдали.

– Хьелльрунн Вартиаинен, – произнёс он в полной тишине.

За спиной хозяина появился мясник Хокон, а две дюжины людей просто глупо таращились, разинув рты, будто пойманная в сети рыба.

– Я ищу брата, – ответила Хьелль, но в тишине слова прозвучали едва различимо.

– Ему здесь не рады, – отозвался Бьёрнер. – Как и тебе, Хьелльрунн.

– Кто-нибудь видел его? – Девушка обратилась к посетителям, но они избегали встречаться с ней взглядом и утыкались в кружки или виновато разглядывали пол. – Кто-нибудь видел Стейнера? – повторила она, и голос прозвучал оглушительно в удушающей тишине.

– Шла бы ты домой, – посоветовал Хокон, оглаживая свою огромную бороду.

Хьелль в отчаянии огляделась.

– Вы же наверняка его видели.

– Уходи, – велел Бьёрнер.

Хьелльрунн вновь оглядела собравшихся и вскинула четыре пальца.

– Горите в Хеле. Я желаю вам всем попасть в Хель.

Дверь с грохотом захлопнулась, и девушка крадучись направилась обратно, осыпая людей проклятиями.

Ему здесь не рады, как и тебе, Хьелльрунн. Бьёрнер имел в виду только таверну или весь Циндерфел?

– Значит, не нашла, – догадался Вернер.

Бороду он запачкал молоком, и вид имел престранный. Перед братьями дымились кружки с горячим молоком.

– С чего это вы пьёте молоко, как престарелые тётушки? – спросила Хьелль. – А я думала, вы уже прикончили всю медовуху.

– Придержи язык, – проворчал Марек. – Плохая затея – напиваться в такие времена. А согреться надо. Будешь вести себя хорошо, и тебе нальём.

Хьелльрунн выдвинула стул, тяжело плюхнулась на сиденье и, сложив руки на столе, устроила на них голову.

– Где ты была? – мягко спросил Вернер.

– У Бьёрнера, конечно, – ответила Хьелль, не меняя положения. – Где же ещё?

– Тебя явно не встретили с распростёртыми объятиями, – догадался дядя.

– После такого вообще не стоит ждать радушия, – заметил Марек. – Повезёт, если позволят остаться в городе.

– Почему колдовство – это плохо? – спросила Хьелль. – Разве я опасна? Девочка шестнадцати лет, которая предсказывает погоду.

– Ты же знаешь сказки, Хьелль, – ответил Вернер. – Сколько помню, ты всегда требовала истории о драконах и колдовстве.

– Но ведь это всего лишь истории. Сказки. Драконы мертвы уже сто лет.

– Семьдесят пять. – Марек налил из кастрюли горячее молоко в кружку. – Остались ещё те, кто помнит войну, Хьелль. У многих воевали отцы и передали память своим сыновьям.

– Разве чародейство опасно? – нахмурилась Хьелль. – Это ведь просто сказки, которые со временем приукрасили.

– «Приукрасили», – усмехнулся Вернер. – Даже говорит, как мать.

– Этим словечкам она точно не у меня научилась, – согласился Марек.

Хьелльрунн обхватила кружку руками и почувствовала тепло.

– Империя винит драконов в появлении колдовства, – сказал Марек. – И потому они не успокоятся, пока не уничтожат его полностью.