Жанна Лебедева - Властелин Зимы [publisher: SelfPub]

– Понял тебя, понял, – Оржан примиряющее развел руками и еще шире заулыбался. – И все равно… к чему тебе этот север? Поедем со мной на юг.

– У вас на юге девицам жизни нормальной нет. Что я там делать буду?

– Телохранителем у меня работать. У нас женщины-воины на вес золота!

– Тоже мне, – Вита, хмыкнув, потянула недоеденное крыло собаке и потянулась за следующим. – Думаешь, я с твоими парнями в казарме уживусь?

– Зачем в казарме? Ты с моими женами и наложницами в гареме будешь жить. Там все условия. Ковры, фонтаны. Покой, тишина.

– О-о-о, нет. Это точно – нет! – Вита насупилась и недовольно замотала головой. – Если я увижу, как ты в гареме своем девушек мучаешь, я ж тебя сама первая убью, и никакие телохранители не помогут.

– Вот уж характер, – зло отпрянул от нее Баэз. – И нравится тебе так жить? Неужто совсем никогда слабой, как нормальная баба, побыть не хочешь?

– Слабой? – Вита раздраженно оттолкнула блюдо, поднялась, нависая над назойливым собеседником, уперлась ладонями в стол. – Да я ненавижу слабость! Эта твоя слабость и природе и жизни противна. Разве слабый зверь в лесу выживет? Нет. Так что даже не говори мне о слабости, – она встала и, хмуро кивнув, вышла из-за стола.

Приблизившись к Гану, улыбнулась. Компания леопарда была для нее явно приятней Баэзовой.

– Что, не сманил тебя южанин? – подцепил тот, заранее зная ответ. Просто разговор как-то начать хотелось.

– Нет, – Вита подыграла ему и выдала вдруг. – А вообще, знаешь, я уже почти согласилась, но…

– Согласилась? – Ган не поверил ушам, заглянул внимательно собеседнице в лицо и лишь тогда понял, что она говорит с иронией.

– Да. Вот только как про эту «слабость» услышала, так у меня прям еда чуть от возмущения обратно не полезла.

– Мой учитель говорил: «Слабость одного существа истончает всю нить и, в конце концов, рвет ее». Нити Эво заканчиваются там, где появляется слабое звено. Это против природы, против правил. Благословенная слабость – обман, чтобы оборотить свободное существо в раба и стереть его в прах…

– У тебя был хороший учитель, – Вита улыбнулась и понимающе похлопала леопарда по предплечью.

Хороший…

На какое-то время Ган окунулся в омут памяти.

Он помнил себя с того момента, как пришли за ним из замка Зимы.

Ночь. Холод. Вьюга веет за окном. Отец и мать дома.

Дом.

Богатая комната: высокие кровати, печь с росписью, на полу меховой ковер. Это последнее отчетливое воспоминание, связанное с Игривицей. Все остальное будто в мутной дымке, за стеклом… и эмоции напрочь отрезаны. Все, что было до того, решающего, дня, растаяло вдали. И, конечно, если покопаться в памяти, можно вырыть оттуда бледный призрак прошлой жизни, вот только ни чувств, ни огорчений он уже не вызовет. Было – не было…

… теперь не имеет значения.

Кстати, в тот день Ган впервые увидел учителя.

Иней вошел в избу, седой, высокий. Сквозняк трепал его волосы, цеплялся за полы длинной одежды.

– Собирайся, сынок, – сказал тогда отец.

– Куда?

– К Зиме.

– К Зиме? – Ган отчетливо расслышал свой собственный, детский, тонкий и взволнованный голос. – Как же, отец… Как же это – к Зиме?

– Не спрашивай, так надо, – голос родителя стал жестче, и в то же время он сочился болью. – Это лучше, чем… Не спрашивай, сын. Просто делай, что говорят.

Спине стало тепло – матушка, утирая слезы, подошла и накинула на плечи тяжелую шубу. Сама надела Гану капюшон, нарочно задев при этом пальцем по щеке. Хотела погладить, приласкать, зацеловать в последний раз, но под тревожным взглядом отца не решилась. Будто лишние прощания и нежности могли навести беду.

Они торопились.

– Ган, сыночек, иди с зимним чародеем, – матушка положила руку на плечо и, пригнувшись, зашептала на ухо. – Он научит тебя магии, сделает настоящим силачом. Великим воином. И… со зверем твоим поможет управиться. А еще спасет тебя…

– Т-с-с-с, – седовласый гость подал голос. Прижал узловатый палец к губам и таинственно зашипел. – Времени больше нет. Пора идти…

Последним, что Ган ясно запомнил, были объятья родителей. Спешные и крепкие. И в жадные прикосновения эти была вложена вся сила их любви…

Хороший учитель!

Глава 10. Аград

Словно огромная птица-буревестник, раскинувшая крылья с запада на восток, растянулось по побережью могучее государство Кенингаскунта. Его столица, озаренная солнцем Багра, лежала далеко на юге от холодных морей. Там не было вечных льдов, и снежные зимы сменялись жарким летом, а весна была прекрасна в венках из цветущих садов.

Король Кённэ был еще не стар и правлению отдавался с особым упоением. Он следил за соседями, пытаясь не допускать ненужных войн, а также старался контролировать большие города в собственном государстве на предмет заговоров и мятежей. К северным окраинам, правда, он отправлял своих людей довольно редко – избалованные столичные вельможи не хотели ехать к морозным окраинам.

Да и делать там особенно было нечего.

У нелюдимого северного края страны стоял лишь один большой город – людный и богатый Аград. Словно яркий цветок, благоухал он круглый год среди пастельных зимних пейзажей.

Вита любила Аград, хоть и бывала в нем всего-то раз десять за всю жизнь. Когда была лошадь – ездили. Потом приходилось к соседям в сани проситься – у кого еще кони были – а дед проситься не любил.

Никто из Игривицы не путешествовал в большой город по озерному пути. Дорога близ Ярын-Наен считалась опасной. Поэтому деревенские двигались в обход. Длинным путем, что занимал неделю, а иногда и больше времени.

Аград был самым большим городом в этой части северных земель – центром жизни, надежно спрятанным в лесистых холмах. Высокая бревенчатая стена защищала его по всему периметру от лиходеев и дикого зверья.

Сюда, как реки, стекались деньги и товары со всех концов света. С севера-запада к городу подходили извилистые лабиринты фьордов, изобилующих рыбой. С южной стороны пролегал большой торговый тракт. Он петлей заходил в неприветливый край, чтобы позволить южным купцам обменяться товарами с бернами и оравэтами. С охотниками-северянами, добывающими драгоценных золотых соболей и белоснежных песцов.

Когда-то давно этот город покорил Виту своей красотой и величием. Здесь – не как в Игривице – дома строили высокие, в несколько этажей. Рубленные, с резными украшениями на окнах и балконах, терема подпирали небо. Стены здесь красили ярко и нарядно. В основном красным. Иногда для контраста пускали в узор синеву или белое.

Люди здесь, под стать домам, тоже одевались, как на праздник. Мелькали цветные платки. Вышивка на полушубках сверкала бисером и шелком. Деревенские модницы за кусок шелка бы удавились – только б нашить его тонкой полоской на рукав, а тут – что ни щеголь, что ни щеголиха – у каждого расшито в несколько цветов и по тулупчику и по сапогам. Сапоги тут – особенное баловство – носили крашеные и иногда с каблуками. В таких только по улочкам, замощенным под стенами струганной доской, ступать. Или в санках, запряженных лошадьми или оленями ездить.