Жанна Лебедева - Властелин Зимы [publisher: SelfPub]

Никого не видно. И не слыхать ни плеска. Только белые клубы ползут к далекому забору, как павшие на землю облака…

– Вита, – мгновенно охрипший голос никого не вызвал из этой пуховой белизны.

Виты не было.

Несколько минут он стоял по колено в пару, тщетно глядя в пустую купель, потом развернулся и быстрым шагом пошел в гостиницу…

Они встретились на выходе из комнаты.

– Вита, я хотел… – начал Ган, но холодный, болезненный взгляд девы оборвал ему все мысли.

– Не сейчас, пожалуйста. – Короткая и такая емкая просьба. – Мне сегодня нужно побыть одной.

– Хорошо, – произнес Ган.

Он пытался поймать ее взгляд еще раз, но увидел лишь спину, прикрытую щитом. Насмешливо смотрела с него Багри-Маро. Будто намекала – лучше не лезь, хватит, высказался уже…

Ветка, беспокойно мекая, потрусила за хозяйкой. Даже коза понимала, что творится у той на душе.

***

Ган ждал в комнате и думал.

За окном солнце клонилось в закат, посыпало вечерним золотом алую резьбу наличников и коньков. Из-за горизонта тянулись сиреневыми росчерками облака. Ветер пел о незримых далях, принося запахи чужих лесов.

Южный ветер.

А перед глазами снова спина. Белая, не тронутая солнечным светом кожа прячет изуродованные ребра. Каким чудом они срослись? Как Вита вообще после такого выжила…

И – главное! – зачем?

Зачем понадобилось ведьме так измываться над своей жертвой? Чего она добивалась? Послушания?

Тут же пришло понимание – с ним самим, ведь, тоже проделывали подобное! Иней не щадил учеников и на расправу был быстр. Все тело в шрамах об этом памятью. Но, в отличие от ведьмы, жестокий старик никогда не выходил за рамки разумного. Да уж, если бы кто-то сказал Гану, что однажды он назовет «разумными» учительские побои, то леопард рассмеялся бы ему в лицо.

И зачем же это все нужно? Ведьма в Витиной памяти обмолвилась о послушании. Что же получается, измывательства и пытки – единственный способ подчинить оборотня и управлять им?

Догадка подняла в душе новую волну ярости…

… и воспоминания.

О доме.

Перед мысленным взором снова в красках всплыл тот день, когда явился за ним Иней из замка Зимы. Отчетливо вспомнились страх и непонимание… Ган бросал взгляды на родителей, но те виновато отводили глаза. Выбора у них не было. Сына в любом случае пришлось бы отдать. Либо Властелину Зимы, либо ведьме. И выбор они, похоже, сделали верный.

А вот Вите не повезло.

Все в Игривице отчего-то считали лесную старуху чуть ли не святой. Лишь Ганов отец этих восторгов не разделял. Причину он не говорил никому. Ган догадался теперь – видно, знал что-то недоброе про ведьму родитель, поэтому сына ей не отдал, но и против деревенского общего мнения идти не рискнул…

Данияр ввалился в комнату, шумно дыша. Пришел и притащил с собой холод.

– Где Вита? – спросил первым делом. – Как она после… того…

– Расстроена, – нехотя ответил Ган, беседовать ему сейчас не хотелось. – На двор ушла. Одна. Просила не беспокоить. Меч и щит взяла – тренировка ей всяко на пользу пойдет и нервы успокоит.

– Меч и щит взяла, говоришь? – Данияр недоверчиво приподнял брови. – Ты уверен?

– В чем? – не понял Ган. – В том, что она полчаса назад вышла отсюда с оружием?

– Нет. В том, что она пошла тренироваться.

Ган сурово взглянул на ведьмачонка. Стиснул зубы так, что челюсти свело. Как же он сразу не понял…

Она ушла…

Вита ушла!

Оттолкнув с прохода Данияра, Ган, как ошпаренный, слетел по ступенькам вниз и выбежал на улицу. Внизу бросил на стол испуганной Милке золотой:

– За что, господин? – непонимающе пискнула та.

– Компенсация. Ведь свой, что на меня ставила, ты проиграла…

Обыскав двор, он понял, что Данияр прав. Виты нигде нет. И магии нет, чтобы быстро найти ее!

Он закрыл глаза, пробуя натянуть нить, но ничего не вышло. Ощущения подсказали – связь закрыта. Осознанно. С ее, Витиной, стороны.

Осталась лишь одна зацепка – следы!

Полагаясь на звериное чутье, Ган нашел их. Цепочка тянулась по свежему снежку за ворота на улицу, и терялась там среди сотен других следов…

Леопард принюхался, силясь вырвать из сонма запаха тот, самый важный, что бередил душу. Запах теплых птичьих перьев смешанный с молочным, нацепленным от козленка, душком, морской соли, стали и крови, – так она пахла для него…

Это был аромат его любви…

… что затмил все остальное и повел за собой через улицы и площади в центр города.

Ган спешил, расталкивал прохожих, поскальзывался и едва не падал на зеркалах замерзших луж. Горожане косились на него, как на сумасшедшего, и расступались благоразумно. Кто его знает, этого безумного парня, что несется, не разбирая дороги, шарит по земле стеклянным взглядом… Неспокоен в последнее время стал старый добрый Аград. Стража рыщет по нему, королевские колдуны куполом накрывают…

Ну его, этого бегущего парня…

***

След привел его на рыночную площадь и там смешался с густым оленьим духом.

Ган заметался меж резных столбов с коновязями. Тут были конские ряды – стояли лошади и олени, не распроданные еще после последней ярмарки.

– Эй, друже, кого потерял? – окликнул его высокий плечистый мужик в расписном тулупе.

– Девушку, – с надеждой ответил Ган. – Светловолосую, с мечом и щитом… с козленком, не видел ты?

– Как же, видел, – заулыбался мужик и, похлопав по висящему на поясе кошельку, добавил довольным тоном. – Оленя она у меня взяла, сбрую на него и пристяжную сумку, чтоб козла своего посадить…

– Это коза, – машинально, копируя Витину привычку поправлять Данияра – тот принципиально величал Ветку «козлом» – отрезал Ган.

– Какая разница.

– Так где девушка?

– Откуда ж мне знать? – продавец лениво зевнул и пожал плечами. – На оленя моего взобралась и была такова…

Когда Ган добрался до главных ворот Аграда, с небес повалил густой снег. Будто кто-то специально желал навредить леопарду и лишить его последней надежды отыскать Виту. Белые хлопья, огромные, в четверть ладони, валились из сизой тучи, прятали мир от глаз, окутывали небо и землю белым саваном.

В отчаянии, Ган рухнул на колени – уперся руками в снег и не почувствовал холода. Вдруг, ладони прижгло, будто в раскаленную сковороду ими ткнулся. Леопард развернул их к лицу и увидел, как разбегаются по коже отблески слабых магических импульсов. Что это было такое, он объяснить не мог – то ли ведьмино заклинание ослабло, то ли ворожба королевских магов отменила его – теперь уже было неважно.

Глава 12. Ледяной сфинкс

Олень был бел, как сама зима.

Олень был быстр, как северный ветер.

Он бежал по снегам, мягко ступая широкими копытами, встряхивал головой, когда влажные выдохи застывали на узде сосульками. Сосульки падали под ноги…