Урсула Ле Гуин - Миры Урсулы ле Гуин. Том 9

Сейчас, пока Пенни улаживала с посетителем обычные для начала визита формальности, доктор продолжал глазеть на фреску, дивясь, кому же это и когда удалось сделать подобную фотографию. Пронзительно синее небо над девственно-чистым снежным покровом, укутывающим Маунт-Худ от подножия до самой макушки. Может, в семидесятые или даже шестидесятые? Ведь парниковый эффект не свалился людям на голову вдруг, изменения в атмосфере накапливались исподволь, и Хабер — год рождения 1962-й — еще отчетливо помнил голубизну небосвода своего раннего детства. Теперь снежных шапок и ледников на склонах уже на Земле не увидишь — их сбросили все горные пики, включая знаменитый Эверест и даже огнедышащий Эребус в Антарктике. Но, может статься, снимок сделан не столь уж давно, попросту чуток смухлевали — небо подсинили, склон выбелили. И нет проблем!

— Добрый день, мистер Орр! — Просияв гостеприимной улыбкой, Хабер поднялся навстречу гостю, но руки не подал — слишком многие пациенты в последнее время стали остерегаться лишних физических контактов, приходили просто в ужас и напрочь замыкались при виде дружелюбно протянутой пятерни.

Посетитель слегка смешался, неловко отдернув руку, потеребил цепочку на шее и неуверенно произнес:

— До… добрый день, доктор!

Его шею украшало, как отметил Хабер, незатейливое ожерельице из посеребренной нержавейки. Да и сам посетитель, одетый вполне ординарно, являл собою типичный образчик офисного клерка. Прическа стандартной длины, до плеч, аккуратная бородка. Невысокий сероглазый блондин лет тридцати, подросткового сложения, малость истощенный, но с виду здоровый и вполне привлекательный — доктор уже набрасывал себе начерно портрет визитера. Воспитанный, толерантный, безвольный, подавленный, закомплексованный. Первые десять секунд знакомства с пациентом, любил повторять доктор Хабер и про себя, мысленно, и коллегам вслух, наиболее важны для создания доверительной атмосферы в будущем.

— Присаживайтесь, мистер Орр! Да-да, именно сюда! Не угодно ли закурить? С темным фильтром весьма крепкие, с белым — послабее. — Гость не курил. — Тогда, не теряя времени даром, попробуем разобраться в непростой вашей ситуации. ЗОБ-контроль заинтересовался, по какой причине заимствовали вы стимуляторы и снотворное с чужой фармакарты. Почему не хватило установленных вам персонально лимитов? Не так ли? И вас послали к парням с холма, а те в свою очередь, прописав добровольную наркологическую диспансеризацию, переадресовали ко мне. Пока все верно?

К собственным сердечным интонациям, призванным пробудить в собеседнике живой отклик, усыпить настороженность, доктор был весьма чуток — не хватить бы лишку! Пока, похоже, срабатывало не очень: часто мигая, гость сидел как деревянный, руки приклеены к коленям, и, как бы сглатывая в горле ком, изредка кивал — классическая иллюстрация состояния затаенной тревоги.

— Чудненько, пока что ничего из ряда вон выходящего. Вот если бы вы складывали пилюли в кучку с целью перепродажи на черном рынке или для покушения на чью-либо жизнь, тогда дело табак. Но так как вы их попросту использовали для личных нужд, то весь ваш приговор — всего лишь несколько сеансов в моем кабинете! А это не столь уж и страшно. Естественно, и меня заинтересует, на кой ляд потребовалась вам эта чертова уйма снадобий — но только затем, чтобы точнее определить стиль нашего с вами общения, вернуть вас к нормальной полноценной жизни в пределах вашей собственной фармакарты, а может статься, и вовсе без химической зависимости. Очень надеюсь на это. Согласно сему документу, — Хабер перевел взгляд на распахнутый скоросшиватель, пересланный из медцентра, — вы в течение нескольких недель принимаете барбитураты, затем на несколько дней переключаетесь на декстроамфетамины, а затем — возвращаетесь назад к снотворному. Как это началось, что вас побудило? Бессонница?

— Нет, сплю как сурок.

— Тогда, видимо, неприятные сны?

Пациент растерянно зыркнул на доктора — в глазах светился чуть ли не животный страх. Случай, похоже, не из сложных — все у больного как на ладони.

— Вроде того, — отозвался тот хрипло.

— Угадать было не так уж сложно, мистер Орр. Никакой мистики — всех своих сновидцев медцентр обычно и сбагривает мне. — Хабер заулыбался: — Я ведь специалист по сновидениям. В самом буквальном смысле. То бишь онейролог. Сон и сновидения — хлеб мой насущный. О’кей, можем еще немножко поиграть в шарады. Полагаю, от скверных сновидений вы пытались избавиться с помощью фенобарбитуратов, и сперва это срабатывало. Затем наступило привыкание, вы оказались в некоторой химической зависимости, а эффект воздействия пилюль стал снижаться, пока и вовсе не сошел на нет. Точно та же история с декседрином. Тогда вы и стали их перемежать. Все верно?

Пациент одеревенело кивнул.

— А почему же декседриновый период у вас всегда оказывался короче?

— Эта гадость делала меня таким… неуравновешенным.

— Естественно, иначе и быть не могло. А этот ваш последний коктейль из обоих препаратов — вообще нечто особое! Хотя сам по себе он и не смертелен, но вы играли в опасные игры со своим здоровьем, мистер Орр. — Сделав для вящего эффекта паузу, Хабер веско добавил: — Вы могли лишить себя способности засыпать вообще!

Снова в ответ кивок.

— Могли бы вы обойтись без воды или пищи, мистер Орр? Никогда не пробовали перестать дышать, наконец?

Уловив в голосе доктора сдержанный сарказм, пациент выдавил некое подобие улыбки, весьма далекое от оригинала жалкое подобие.

— Вы ведь прекрасно знаете, что никому на свете еще не удавалось обойтись без сна. Равно как и без пищи, воды или воздуха. Но известно ли вам, что собственно сна еще недостаточно, что человеческий организм испытывает насущную потребность именно в сновидениях? Если систематически их подавлять, ваше сознание начнет чудить, откалывать самые неожиданные коленца. Вы станете без какой-либо видимой причины раздражаться, обвинять окружающих во всех смертных грехах, утратите способность к нормальному сосредоточению — не правда ли, мистер Орр, вам знакомы эти симптомы? И дело тут уже не в одной только декседриновой зависимости — вы начинаете грезить среди бела дня, становитесь крайне рассеянным, утрачиваете чувство ответственности, приобретая взамен склонность к параноидальным фантазиям. В конце концов вы все равно уснете и увидите сон, не суть важно какой! Ни одно лекарство на свете не убережет от сновидений, кроме разве что цианистого калия и ему подобных.

К примеру, хронический алкоголизм может привести к рассеянному склерозу, а это верная смерть. И причина ее — гибель клеток спинного мозга от нехватки именно сновидений. Отнюдь не от недосыпания! Именно от дефицита весьма специфического состояния организма, наступающего в момент сновидения, в стадии так называемых быстрых снов, или попросту сон-фазе. Но вы у нас не алкоголик, а также не вполне еще покойник. Отсюда вывод: все ваши попытки самоуничтожения пока возымели лишь частичный эффект. Тем не менее вы: а) в скверной физической форме и б) уткнулись в глухую стену. Вы в тупике. Весь вопрос, как теперь из него выбираться? Ваша фобия перед неприятными сновидениями, как я понимаю, коренится в их содержании. Не поведаете ли что-нибудь из своих кошмаров?