Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 22

И шторм, словно догадавшись, что суденышко ему уже не достанется, унесся прочь.

— Да, дело пошло на лад, — пробасил Хоо. — Вы хорошо поработали, но теперь надо залатать это старое корыто, или оно на полпути потонет.

В трюме отыскался запас пакли. Вообще-то корабли для такой операции кренгуют — кладут на мелководье на борт, — но уж больно малочисленный был у Тауно экипаж, к тому же они не осмеливались подходить к берегу. Там их могли попытаться убить — и не столько из-за чуждой внешности морских людей, сколько из-за золота. Брат с сестрой спрыгнули вместе с селкаем в море и принялись забивать паклей многочисленные трещины ниже ватерлинии. Конечно, их следовало бы потом просмолить снаружи, но, поскольку в море это было сделать невозможно, Ингеборг затопила печь и стала подносить Нильсу котелки с горячей смолой, которой тот смолил щели изнутри. На этот труд ушло два дня, зато теперь, хотя корпус «Хер-нинга» все еще протекал, расшатанный бурей, требовалось лишь время от времени откачивать из трюма немного воды, и Хоо решил, что корабль выдержит оставшийся путь.

Когда его спутники впервые за несколько дней насладились долгим сном и отдохнули, он собрал их на палубе. Занимался тихий день, вода была неподвижна, как зеркало. По голубому небу плыло несколько белоснежных, словно крылья кружащихся в нем чаек, облачков. Воздух быстро теплел. Справа по борту, у самого горизонта, полоской суши виднелась Ирландия.

Тауно и Эйян растянулись на теплых досках палубы, подставив солнцу свои прекрасные обнаженные тела. Ингеборг сбросила с себя всю грязную одежду, повесив ее сушиться. Нильс тоже сушил одежду, но, в отличие от Ингеборг, кутался в плащ и не садился. Когда его взгляд касался женских тел, на щеках парня вспыхивал румянец.

Хоо расположился перед ними. При дневном свете его неуклюжее тело казалось гротескно громоздким.

— По-моему, — начал он хриплым кашляющим голосом, — не стоит возвращаться, огибая Шотландию, а потом через Северное море. Корабль приходится непрерывно латать. Лучше, если мы спустимся в Ирландское море, проплывем через Английский пролив, а потом направимся мимо Фризских островов к Дании. Путь удлинится ненамного, но станет безопаснее. Берег все время будет неподалеку, и, коли случится худшее, мы сумеем помочь людям добраться живыми до суши.

— Сможешь ли ты отыскать дорогу? — спросил Тауно. — Никто из нас эти воды не знает.

— Да, смогу. И еще подскажу, от каких кораблей следует удирать во весь дух, едва завидев верхушки их мачт. У короля Англии есть капитаны похуже пиратов.

Эйян подняла голову и пристально посмотрела на Хоо.

— Ты спас наш корабль от крушения, — негромко произнесла она, — и согласился доставить нас домой. Какую награду за это ты просишь?

Хоо набрал воздуха в огромную грудь, замер, словно был не в силах произнести ни слова, потом проревел:

— Ингеборг!

— Что? — воскликнула женщина. Согнув ноги, она прикрыла коленями грудь, крепко обхватила их левой рукой, а дрожащей правой сотворила в воздухе крест.

Селкай протянул к ней руки. Все его тело вздрагивало.

— Только пока мы плывем... — пробормотал он, запинаясь. — Только пока мы в море. Я буду нежен с тобой, обещаю. О, как долго я был одинок...

Ингеборг перевела взгляд на Тауно. Тот стоял, нахмурившись.

— Ты очень много сделала для нас, Ингеборг, — сказал он. — Мы не можем тебя принуждать.

Женщина не отрывала глаз от Тауно. Все молчали. Наконец Хоо стряхнул с себя оцепенение, его плечи поникли.

— Да, конечно же, я урод, — пробормотал он. — Я остался бы с вами, но видеть ее каждый день и... Прощайте. Думаю, вы доберетесь до дома и без меня. Удачи вам.

Он шагнул к борту. Ингеборг вскочила.

— Нет, подожди! — воскликнула она, подбегая к Хоо. Тот остановился и ахнул, когда женщина взяла его огромную когтистую лапу. — Прости, — сказала Ингеборг. Голос ее дрогнул, в глазах выступили слезы. — Я просто испугалась, понимаешь? Конечно же, я...

Селкай расхохотался лающим смехом и стиснул ее в медвежьих объятиях. Женщина взвыла от боли, он тут же выпустил ее.

— Прости меня, — взмолился Хоо. — Я забыл. Я буду нежен, обещаю.

Побледневший Нильс шагнул вперед:

— Нет, Ингеборг, не надо. Наши души и так отягощены грехом, а ты...

Ингеборг громко рассмеялась.

— Ты же знаешь, кто я такая, — резко возразила она. — Для меня такое не в новинку... верно?

Эйян поднялась и, положив ладонь на плечо Нильса, что-то прошептала в светлые локоны над ухом парня. Тот ахнул.

Тауно тоже встал и пристально вгляделся в глаза Хоо.

— Ты будешь с ней нежен, — произнес он, поглаживая рукоятку ножа.

Лето перевалило за половину, ночи становились все длиннее и темнее, но эта ночь оказалась ясной, а бесчисленные звезды давали достаточно света для глаз Тауно и Эйян. Шлюп плыл, подгоняемый бризом, который морщил воды пролива мелкими волнами, с шорохом ложившимися под нос корабля. Время от времени похлопывал край паруса, поскрипывал блок или доска — негромкие звуки, почти не нарушавшие тишины... пока ее не разорвал восторженный рев Хоо.

Позднее он вышел и встал на носу рядом с Ингеборг. Тауно стоял у штурвала, Эйян дежурила в «вороньем гнезде», но никто из них не проявлял к парочке на носу открытого интереса.

— Спасибо тебе, милая, — застенчиво произнес селкай.

— Ты свое уже получил, — ответила женщина, кивнув на темноту под носовой надстройкой.

— Могу я пойти с тобой снова?

— Незачем. Уговор есть уговор.

Взгляд Хоо не отрывался от воды, пальцы стиснули доски борта

— Я тебе совсем не нравлюсь?

— Я вовсе не это хотела сказать, — возразила она. Ее пальцы медленно скользнули вдоль борта и легли на руку Хоо. — Ты наш спаситель, и... обращался со мной куда лучше многих из тех, кого я помню. Но я из племени смертных и проживу недолго. Какая между нами может быть близость?

— Но я видел, как ты увивалась вокруг Тауно.

— А почему бы тебе не попытать счастья с Эйян? — торопливо отозвалась Ингеборг. — Она прекрасна по сравнению с моей невзрачностью, к тому же близка к вашему миру и, по-моему, насладится гораздо больше, чем... но не думай, что я сожалею, Хоо.

— Ты привыкнешь к моему запаху, — с горечью пообещал он.

— Но почему ты выбрал именно меня?

Хоо долго молчал, потом повернулся к ней, сжав кулаки, и ответил:

— Потому что ты настоящая женщина, а не наполовину дочь моря.

Она подняла на него глаза, ее напрягшееся было тело начало расслабляться.

— Мой народ убивал твой народ.

— То было сотни лет назад. На земле о нас давным-давно позабыли. Я живу мирно возле Сула-Сгейра, и говорят со мной только ветер, волны и чайки, а соседи мои —медузы да ракушки. Мой покой нарушают только бури да акулы, а зима сменяет зиму, и иногда становится так тоскливо, понимаешь?