Ли Брэкетт - Пришествие землян [Пришествие землян. Пути Немезиды. Люди Талисмана. Тайна Синхарата (романы)]

Он остановил вездеход и посмотрел на Бишу. Она казалась такой маленькой и беспомощной, и он любил ее. В конце концов, Биша не виновата. Что-то нужно делать, как-то помочь ей — и в большом многолюдном городе она не будет столь смертоносна.

Переживет ли он еще одно погружение в бездны мрака?

Фрэзер не знал. Но однажды Биша уже убежала от него, по собственной воле, чтобы спасти ему жизнь. Он был обязан хотя бы попытаться помочь ей.

Он обнял ее.

Занавес рухнул.

Фрэзер медленно открыл глаза. Вокруг стояла полная, мертвая тишина — и сияло медное солнце. Он проснулся — словно медленно отползая от края бездонной пропасти — и вдруг понял, что в машине очень тихо. Он был один. Фрэзер окликнул Бишу, но ему никто не ответил.

Он вылез из вездехода. Он шел вперед, зовя ее… А потом увидел следы. Следы зверей, на которых ездят кочевники. Они подходили к машине сзади. Цепочка маленьких следов от ножек Биши тянулись навстречу к ним.

Он перестал звать. Его крик был слишком громким, слишком ужасным. Он побежал вперед, по следам маленьких ножек. В конце цепочки лежала маленькая бесформенная груда тряпья, в которой больше не было жизни.

Она нарушила свое обещание. Она ослушалась и оставила его, сонного, в безопасности, чтобы в одиночку встретиться с наездниками, которым была нужна она, а не он.

Такую крохотную могилу Фрэзер выкопал очень быстро.

Потом сел в вездеход и поехал вперед. Больше ему ничего не угрожало, но он гнал машину как одержимый, видя все, как в тумане. Он мечтал об одном — скорее попасть на Землю. Лишь бы не возвращаться в тот белый дом на холме, в котором отныне вечно будет жить призрак маленькой девочки.

В винный погребок вошел незнакомец в темно-красном плаще, лицо его было скрыто низко надвинутым капюшоном. В дверях он на миг остановился, и одна из изящных темных хищниц, что всегда обитают в подобных местах, подошла к нему, позвякивая серебряными колокольчиками, — кроме них, на ней почти ничего не было.

Я видел, как женщина улыбнулась человеку в плаще. И вдруг улыбка застыла на ее лице, а с глазами как будто что-то случилось. Она больше не смотрела на незнакомца, она смотрела сквозь него, причем возникало странное впечатление, что он просто стал невидим.

Женщина прошла мимо. Я не заметил, подала ли она какой-нибудь знак окружающим, но вокруг незнакомца мгновенно образовалось пустое пространство. И никто на него не смотрел. Люди не отворачивались, они просто не замечали вошедшего.

Незнакомец начал пробираться сквозь толпу. Он был очень высоким и двигался с плавной и мощной грацией. Люди как бы случайно отходили с его пути. Воздух казался густым от резких запахов и пронзительного смеха женщин.

Два высоких, сильно захмелевших варвара затеяли драку, вспомнив о какой-то давней межплеменной вражде, и ревущая толпа расступилась, чтобы очистить для них место. Серебряная свирель, барабан и местная арфа наполняли комнату древней дикой музыкой. Гибкие коричневые тела мелькали и кружились среди смеха, криков и дыма.

Незнакомец шел, не обращая внимания на шум, не касаясь никого, невидимый, одинокий. Проходя мимо, он взглянул в мою сторону — быть может, потому, что я один из всей толпы не просто видел его, а смотрел, не отрывая глаз. Его черные глаза сверкнули из-под капюшона, как горящие угли. В них читались страдание и гнев.

Я мельком увидел скрытое капюшоном лицо. Только мельком, однако этого было достаточно. Зачем ему понадобилось показывать мне свое лицо в барракешском винном погребке?

Незнакомец прошел дальше. В темном углу, куда он направлялся, не было места, но оно немедленно образовалось: целое кольцо свободного места, отделяющее незнакомца от толпы, — ров вокруг замка. Я видел, как он сел и положил монетку на край стола. Подошла служанка, взяла монетку и поставила на стол кружку вина. Выглядело это так, будто она обслуживала пустой стол.

Я повернулся к Кардаку, своему главному погонщику, типичному шани с массивными плечами и гривой нестриженых волос, завязанных замысловатым узлом — знаком его племени.

— Что все это значит?

Кардак пожал плечами:

— Кто знает? — Он встал, приглашая меня последовать своему примеру. — Пойдем, Джонросс. Пора возвращаться в караван-сарай.

— У нас еще куча времени до выхода. И не лги мне, я не первый день на Марсе. Кто этот человек? Откуда он?

Барракеш — ворота между севером и югом. Давным-давно, когда на южном и экваториальном Марсе еще существовали океаны, когда Валкис и Джеккара были оплотом империи, а не воровскими притонами, через Барракеш, лежащий на краю Пустынных земель, шли и шли в обе стороны огромные бесчисленные караваны, и так в течение многих тысячелетий. Барракеш всегда переполняли чужеземцы.

На изъеденных временем каменных улочках можно встретить высоких келшиан — жителей холмов, кочевников с высоких равнин Верхнего Шана, темнокожих поджарых южан, выменивающих сокровища разграбленных храмов, прожженных бродяг космоса из Кахоры и торговых городов, где есть космопорты и прочие блага современной цивилизации.

Незнакомец в красном плаще не был похож ни на кого из них.

Лишь на миг он показал мне свое лицо, но я — планетарный антрополог. Предполагалось, что я составляю этнологическую карту Марса. Я действительно этим занимался и даже чудом сумел получить грант от земного университета, где никто не сообразил, как безнадежна эта задача на Марсе с его необозримой историей.

В Барракеше я готовился к годичной экспедиции по изучению племен Верхнего Шана. И тут мимо меня проходит человек с золотистой кожей и не по-марсиански черными глазами, человек, лицо которого не принадлежит ни к одному из известных мне типов. Оно немного напоминало каменные лица фавнов.

— Время идти, Джонросс, — повторил Кардак.

Я посмотрел на незнакомца, пьющего вино в молчаливом одиночестве.

— Очень хорошо, я спрошу у него.

Кардак вздохнул:

— Земляне обделены мудростью…

Он повернулся и ушел, оставив меня одного.

Я пересек комнату и подошел к незнакомцу. Очень учтиво на древнем марсианском языке, которым пользуются во всех городах Нижних Каналов, я спросил у него разрешения присесть.

Незнакомец посмотрел мне прямо в глаза своим гневным страдающим взглядом. В нем горели ненависть, презрение и стыд.

— Какого ты племени, человек?

— Я землянин.

Он повторил это слово с таким видом, будто слышал его раньше и пытается вспомнить, что же оно значит.

— Землянин… Тогда правду разносят ветры пустыни — о том, что Марс мертв и люди других миров оставляют следы в его пыли.

Чужак оглядел винный погребок и всех тех, кто не признавал его существования.