Макс Фрай - Все сказки старого Вильнюса. Продолжение

Но плюс пять. Но противная морось. Но слякоть под ногами. Полной идиоткой надо быть, чтобы добровольно выйти наружу.

Сказала рыжей, которая любезно поставила на стол уже третью по счету чашку кофе:

– Как же надоела зима. Хочу настоящую весну! Вот бы солнышко сейчас вышло. И потеплело бы хоть немножко. Как бы я резво поскакала тогда на улицу! А так сижу, прикидываю, настоящий ли я герой. И прихожу к печальному выводу: не очень.

– «Хоть немножко» – это сколько градусов? – деловито спросила рыжая. Словно речь шла о температуре в комнате гостьи.

Почему-то поскромничала:

– Ну хотя бы десять выше нуля, чтобы руки-ноги не мерзли.

Рыжая кивнула, улыбнулась и вышла. Как будто действительно собиралась пойти в котельную и как следует протопить – весь город.

Печально посмотрела ей вслед, вздохнула, залпом допила кофе и отправилась к себе в номер – переодеваться. Все-таки Раса ждет. А к ней еще надо как-то добираться.

Пока одевалась, вернее, задумчиво осматривала прихваченные из дома наряды – все два – погода и впрямь начала исправляться. Солнце не то чтобы засияло, но с некоторым интересом выглядывало из-за туч, словно бы прикидывая, что делать дальше.

Приободрилась. Решительно достала из чемодана прекрасное, как галлюцинация принявшего ЛСД праведника, лоскутное пальто, прихваченное в последний момент, на случай небывалой, неслыханной оттепели. Потому что придумывать наряды в Барселоне, откуда оно родом, конечно, умеют. Но вот про зиму они не понимают ни-че-го. И, тем более, про малопривлекательное время года, которое случается в наших широтах вместо нормальной человеческой весны. Скажи им, что пальто должно еще и согревать – так и сядут, небось, от изумления.

Подумала: «Я, конечно, околею в этой тряпочке еще по дороге. И никакая пашмина не поможет, хоть трижды ею шею обмотай. Но надеюсь, мое бездыханное тело все-таки доберется до Расы и произведет на нее неизгладимое впечатление. А иначе вообще непонятно, зачем было приезжать».

Рыжая, увидев пальто, восхищенно ахнула, всплеснув руками, и этого оказалось достаточно, чтобы настроение поднялось до неизъяснимых высот.

Распахнув дверь, сказала:

– Глядите-ка, а погода действительно налаживается.

– Мы исполняем все желания гостей, – улыбнулась рыжая.

Отличная штука. И интонация выбрана идеально. Как будто резкое улучшение погоды – и впрямь заслуга гостиничной администрации. И одновременно – сущий пустяк, ничего им не стоивший.

Подумала: «С этой рыжей можно было бы подружиться. Жаль, что я здесь ненадолго. С другой стороны, не в продолжительности процесса счастье. А в его интенсивности».

Вернулась совсем поздно. Не за полночь, но около того. Почти не продрогшая – температура к полудню и впрямь поднялась до плюс десяти, а вечером вместо того, чтобы похолодать, стало еще теплее.

Открыла входную дверь своим ключом, вошла. Тихо, темно. Маленький холл освещен лишь свечой в стеклянном стакане; впрочем, этого вполне достаточно, чтобы, не расшибив лоб, найти возле лестницы выключатель и озарить себе путь наверх.

Подумала: «Рыжая, небось, давным-давно дрыхнет. И вместо нее никого».

Подумала: «А жаль, мне бы сейчас с кем-нибудь поболтать».

Подумала: «Ай, ну и ладно».

В номере стянула сапоги и упала на кровать, прямо в пальто. Понятно, что придется встать, раздеться, умыться, влезть в пижаму, но все это потом, потом, через пять минут, когда-нибудь, вечность спустя. Предельная физическая усталость в сочетании со счастливым возбуждением, как у ребенка, который полночи не может уснуть после похода в Луна-Парк, или как там они сейчас называются.

Подумала: «Вот и я не усну. Буду лежать на кровати босая, в пальто и смотреть в потолок. Такое времяпрепровождение, несомненно, подходит тонкой артистической натуре».

Рассмеялась. И, по сложившейся за годы одинокой жизни привычке, сказала вслух, обращаясь к потолку:

– Мне бы сейчас чайку горяченького. Сладкого, с лимончиком. Да где ж его взять? Нет в мире совершенства.

Однако совершенство в мире все-таки было. Потому что через минуту в номер тихонько постучали. Не успела ответить, а дверь уже распахнулась. На пороге стояла рыжая администраторша. Вовсе не заспанная, напротив, свежая, как роза. С подносом. На подносе – большой, чуть ли не литровый чайник, расписанный зелеными петухами и синими яблоками. А также чашка, ложка, сахарница, толстыми кусками нарезанный лимон.

Глазам своим не могла поверить. Чай! В номер! В полночь. Без всяких просьб. То есть, по собственной инициативе. Немыслимо!

Вскочила с постели, оправляя пальто. Сказала:

– Боже мой. Спасибо. Вы меня спасаете. И балуете.

Спросила:

– Но как такое может быть? Я же не заказывала. Как вы догадались?

Поскольку рыжая помалкивала и только улыбалась, как Мона Лиза в соседских окнах, повторила:

– Но как?!

– Просто мы стараемся исполнять все желания гостей, – скромно сказала рыжая. И, подумав, добавила: – Но только высказанные вслух.

Не поверила своим ушам.

– То есть у вас во всех номерах подслушивающие устройства? Да бросьте! Даже если бы они были, вы бы просто не успели заварить чай.

– Нет-нет, что вы, – рыжая почти испугалась. – Никаких устройств нет. Мы никого не подслушиваем. Просто…

Не дала ей договорить, махнула рукой:

– Да понятно, понятно же, что не подслушиваете. Но какое гениальное совпадение! Возможно, вообще лучшее в моей жизни.

Хотела еще спросить: «А может быть, выпьете со мной чаю?» – но почему-то постеснялась. Подумала: «Это я в отпуске, а человек на работе. Для меня дружеское чаепитие, а для нее – обслуживание клиента. Пусть отдыхает спокойно».

И только когда за рыжей закрылась дверь, подумала: «Ай, все-таки надо, надо было ей предложить!»

Но догонять не стала.

Чай выдула весь, до капли. С лимоном и сахаром, чего уже много лет себе не позволяла. А потом уснула и спала как младенец – не до девяти, не до десяти даже, а до одиннадцати. И поутру чувствовала себя так, словно родилась заново. И впереди теперь снова целая жизнь, настолько прекрасная, что впору огласить коридоры пронзительными младенческими воплями – просто от полноты чувств.

Спустилась вниз, счастливая и немного виноватая, как все заспавшиеся люди, с детства приученные думать, будто долгий утренний сон – порок, предаваться которому следует втайне от окружающих. Сказала рыжей, засевшей за стойкой администратора со стопкой каких-то бумаг:

– Завтрак я уже, понятно, проспала. Но, может быть, еще можно получить чашечку кофе?

– У нас невозможно проспать завтрак, – улыбнулась рыжая. – Потому что его подают, когда гость проснулся. А не когда это удобно нам самим. Ну и кофе, конечно, тоже. Сколько пожелаете.