Даниэль Брэйн - Простые смертные [СИ]

Энни рукой направила его член в себя, и Снейп потерялся во времени и пространстве. Все перестало иметь значение, кроме похоти. Мир исчез. Если бы он помнил, как занимался сексом в прошлой жизни, то, наверное, решил бы, что подобного не испытывал никогда. Энни была узкой, потрясающе узкой, горячей, страстной, и Снейпу казалось, что он действительно почти любил ее. Он всматривался в ее лицо — и видел, что у нее по щекам текут слезы и что она кривится, словно от боли. Но если бы ему достало сил, он бы опрокинул ее на спину и разорвал на части.

Он знал, что надолго его не хватит. Он должен был избавиться от напряжения, и, рванувшись, Снейп с криком испустил в Энни все, что давило на него изнутри, а потом, забывшись, расслабленно откинулся на кровати.

Энни все еще дергалась, пока не поняла, что все кончено. Член Снейпа вялым червяком выскользнул из нее, и она, задыхаясь, замерла.

Взгляд ее налился нехорошей темнотой. Снейп сфокусировался на ее лице — Энни принимала решение.

Потом она протянула руку к банке, стоящей на столике, и показала Снейпу то, что он не решался назвать нужным словом.

— Вы слишком торопились, Северус, — спокойно сказала Энни. — Хорошо. Мы сделаем все иначе.

И с этими словами она достала из банки странный предмет и поднесла его к лицу Снейпа. В тот же момент Снейпу в который уже раз захотелось умереть.

Банка, отброшенная Энни куда-то в сторону, разбилась и издала легкий звон, начиная новый акт представления.

Снейп смотрел на то, что держала в руке Энни, и старался не называть это тем, чем оно являлось. Он бы с радостью этого даже не видел, но сначала любопытство взяло верх, а потом оставалось только не давать этому никакого названия, чтобы не сорваться.

— У меня есть, — промурчала Энни, — ваша плоть.

Ее еще не оставила похоть. Но Снейп почему-то подумал совсем о другом.

— Где он? — спросил он хрипло. — Тот человек, блондин с тростью. Он был здесь?

Снейп не знал, на какой ответ он рассчитывал. То ли на то, что ему все привиделось, то ли на то, что палец, который сжимала Энни, принадлежал когда-то глупому хлыщу, а вовсе не ему, и Энни выдавала желаемое за действительное. Этот палец, желтый, сморщенный, высохший, не мог быть его пальцем. Снейп силился вспомнить руки хлыща, но был уверен, что на количестве его пальцев внимание не заострял.

— Люциус, — засмеялась Энни. — Его нет.

— Он же хозяин этого дома, — растерянно пробормотал Снейп. После оргазма ему было хорошо, и страх то накатывал, то отступал.

— Хозяйка этого дома — я. Здесь было много людей, вы их видели. Хотите знать, что с ними случилось?

Снейп не был уверен, что хочет, но машинально кивнул. Если Энни потянуло на откровенность, пусть будет так, лишь бы не этот палец. Этого он уже не переживет.

Энни же задумчиво смотрела на палец. Снейп ждал.

— Амбридж, Грейнджер, Малфой, Эванс, Лестрейндж, снова Малфой… — перечисляла она. — Они мне не понравились, и я убила их. Больше они нам не помешают. Зачем они нам, Северус? Я смогла то, что не смогли они. Но я не думала, что все случится так быстро. Вы меня любите?

— Да, — быстро ответил Снейп. — Да, вас, Энни. Потому что вы спасли меня. И потому, что вы… — он запнулся. Долго тянуть с объяснением было нельзя. — Вы искренни, — нашелся он. — Возле меня было столько… притворщиков. Вроде этого Люциуса. — Он понадеялся, что верно назвал имя. — Искренность бывает и в ярости, и в жестокости.

«Что я несу?» — ужаснулся Снейп, но отступать было уже поздно. Энни слушала, замерев, и смотрела на него с благоговением.

— Лучшее, что может доказать мужчина своей женщине, — не сдержаться во время близости с ней.

Снейп угадал. Энни просияла и на мгновение даже помолодела и показалась почти что красивой.

— Ох, Северус… — она упала ему на грудь и страстно запыхтела, уткнувшись носом в шею.

Снейп задержал дыхание и вывернул голову, как мог: воняло от Энни немилосердно. Кроме того, палец ткнулся ему прямо в ухо, и Снейпа едва не стошнило. Он осторожно выдохнул, вспомнив о шестерых покойниках, а потом — о странной комнате с палочками, барахлом и портретом на стене.

Энни зашевелилась. Она была тяжелой, и Снейп мечтал, чтобы она с него слезла. Она смотрела на Снейпа так, словно раздумывала, что с ним делать дальше, и она определенно понимала — к дальнейшим упражнениям в постели он не просто не готов, а не способен на них. Даже ее изувеченного разума хватало на столь простые выводы.

Снейп предпочел расслабиться и закрыл глаза. Энни, не дрогнув, убила шестерых человек, что ей еще один, немощный и никчемный. Все равно такой конец был предрешен с самого начала, с той минуты, как Энни зачем-то притащила его в свой дом…

Энни уже поднялась и где-то возилась, пыхтя, а Снейп застыл, осененный странной догадкой. «Зачем?» — можно было понять еще в той самой комнате с портретом и кучей разной ерунды. И, наверное, все дело было в этом портрете, а Снейп не знал, как выглядит он сам.

— Энни, — позвал он. В ответ раздалось томное мычание. — Энни, у вас есть зеркало?

Энни прекратила ныть.

— Зеркало? — перепросила она. — Северус, вы… развратник.

«Похотливая сучка», — обругал ее Снейп, забыв, как четверть часа назад изнывал от желания кончить.

— Опишите меня, Энни.

Потом он понял, что если и был тот самый шанс застать ее врасплох, то он упустил его самым бездарным образом. Снейп приоткрыл один глаз — Энни стояла на коленях, широко расставив ноги, и рука ее застыла в низу живота.

— Вы прекрасны, Северус, — растерянно ответила она. — Сейчас особенно. Вы открыты и беззащитны. Искренни и всемогущи. Вы мой.

Снейп машинально кивал, рассматривая бедра Энни. Кое-что удивило его — мазки уже подсохшей крови среди его собственной семенной жидкости. Снейп вспомнил, что она что-то упоминала про боль, но тогда не придал этому значения — относительно нее. Слово «боль» касалось только его, но сейчас он даже похолодел, сообразив, что Энни совсем еще недавно была перезрелой девственницей, и если бы он хоть что-то сделал не так…

Энни погладила его по груди. К счастью, на этом телесный контакт она ограничила. Было непонятно, испытывает ли она сама половое влечение или просто поставила себе некую цель, потому что, серьезно взглянув на Снейпа, она тут же откинулась назад, раздвинув ноги еще шире, так, что Снейп в деталях рассмотрел все, что скрывали заросли волос внизу живота, а потом задвигала рукой.

С зажатым в ней отрезанным пальцем.

Энни получала от этого удовольствие. Извращенное, как и она сама, и развратное. Снейп не помнил, как это на самом деле бывает, и не был уверен, что когда-нибудь лишал кого-то девственности, но и не заблуждался на счет женщин, только что вступивших в первый половой контакт: как правило, это было болезненно. Энни же словно не пережила этот новый этап в своей жизни, а быть может, мастурбация была для нее делом привычным. Это не очень вязалось с ее пафосными речами о грехах, но Снейп как будто наяву услышал ее стоны из ванной и решил, что раздвоение личности — тема для него слишком непонятная, чтобы рассуждать об этом всерьез.