Карина Демина - Ловец бабочек. Мотыльки [СИ]

…хлопнула входная дверь, заставив отпрянуть от стены.

…она появлялась еще несколько раз. Иногда она приносила деньги. Иногда наоборот… однажды тетка послала меня отнести флакончик одной даме. Я ее знала. Я иногда приходила к тетке на работу, помогать. Она думала, что я тоже стану сестрой милосердия, — Ольгерда вздохнула. В этот предрассветный час сия идея не показалась такой уж нелепою.

А если бы стала?

Серое платье.

Накрахмаленные юбки. Обязательный чепец. И вечно недовольные пациенты.

Судна. Свечи из китового жира… голые задницы, дряблые руки. Кровь на простынях. Рвота и кашель… нет уж, лучше так, как оно сложилось.

— Она страдала какой-то кожной болезнью… неприятная женщина… я ей передала этот флакон и инструкцию, которую тетушка написала… еще мужчина был…

Ольгерда замолчала, наматывая прядку волос на мизинец.

…пациенты.

…сперва-то она мало что понимала, только радовалась, выполняя нехитрые эти поручения, за которые нет-нет, да перепадала медяшка, а порой и сребень. Деньги она прятала.

Копила.

— Я думаю, они вместе работали. Белялинская приносила зелья оттуда, а тетушка находила клиентов, за что и получала свой процент. А потом они рассорились. Я уже в театре была… тетушка театр крайне не одобряла. Мы даже рассорились…

Тетка кричала.

Она никогда так не кричала. И белое лицо ее стало еще белей. Вокруг губ проступила лиловая кайма, а глаза налились кровью.

— Потаскуха!

Этот крик разносился по улочке, на радость соседям, которые были весьма охочи до чужих бед.

И пощечина звонкая, хлесткая, избавила Ольгерду от угрызений совести. А ведь они были, те угрызения… а еще стало очевидно: не будет она слушать, дорогая тетушка. Ни про театр, ни про сыночка своего, который…

— Я ушла из дому, — она закрыла глаза. — Первый год… пробивалась.

И вспоминать о том Ольгерда не любила. В театре хватает актрисок разного пошибу, и всем охота в примы, и все грызутся меж собой и за роли, и за тех, чьи деньги со связями эти роли способны обеспечить. Чтобы выжить, приходилось…

…нет, к Хельму прошлое.

Было и нет.

— Он сам объявился, мой дорогой братец, пришел с предложением. Выгодным. Товар… я помогаю сбывать. Слышал про «Сонные грезы»? Слышал. Кто не слышал… на самом деле еще та гадость, но наши… лучше, чем пить. Кроме того, аппетит отшибает напрочь. Нашим не грезы нужны были, а это вот… особенно девки из кордебалета старались. Только худая корова еще не газель. Почему-то про это они забывали напрочь.

— Торговала? — поинтересовался Себастьян, до того лежавший тихо.

— Осуждаешь? Мне нужны были деньги. А за чужую дурость я ответственности не несу, — она произнесла это сварливо и сама удивилась.

Оправдывается?

Нет… разве что самую малость… они ведь к ней приходили. Ольгерда никого не заставляла покупать белый жир, разложенный по крохотным коробочкам. Он и пах-то жиром. И тянуло попробовать, но…

— Он не только грезы приносил. Крема… бальзамы для волос… от них волосы и вправду становились чудо до чего хороши. И кожа… белая-белая… пока пользуешься. А стоит прекратить, и волосы лезут клочьями. Я предупреждала. Я была по-своему честна…

…кроме того раза со старухой Свиржевской, которая возомнила себя театральною королевой. Прима… да в ее возрасте смешно играть невинную девицу, ни одним гримом этакие морщины не замазать.

…она Ольгерду ненавидела тихою змеиной ненавистью, и выживала понемногу, не сама, нет. Сама она бы не снизошла до какой-то там, а вот стая придворная, готовая на все ради мимолетной благосклонности, старалась. И соль в туфлях — меньшее, что ей устраивали.

А потом старуха подобрела.

Услышала про чудодейственные бальзамы. Снизошла.

Явилась сама в общую гримерку и взмахом руки отослала прочих.

— Милочка, — обратилась к Ольгерде снисходительно, в том видя свое великодушие, — говорят, у тебя можно найти кое-что для лица… не то, чтобы мне было нужно…

В полутьме — общую гримерную освещали скудно, здраво полагая, будто кордебалету особый макияж не надобен — ее лицо гляделось белым и совершенным. Хороший грим на многое способен.

— Смотря что вам нужно, — сказала Ольгерда.

И продала самый сильный из кремов.

И спустя неделю — еще один… и еще… а потом… потом крема закончились. Вдруг… и не столько в них дело, сколько в особых каплях, которые Ольгерда добавляла. Капли эти, поднесенные братцем — иногда и он делал подарки — оказывали благотворнейшее влияние на характер Свиржевской.

А когда их не стало…

…о, старуха никогда-то не отличалась кротостью нрава, но ныне… истерика за истерикой, скандал за скандалом… и разбитая о голову директора театра ваза стала последнею каплей.

Или не она, но роль, которую Свиржевская отказалась исполнять?

Или может, голос, сорванный вдруг…

…и как-то так вышло…

…удачно вышло…

— Тетка рассорилась с Белялинской после того, как кто-то там умер… испугалась? Не знаю, я не вникала, но вышло так, что из-за этой ссоры Белялинска потеряла клиентов. Это ведь не так просто. Сама она не пойдет торговать запретным. Да и… теперь я лучше понимаю ее характер… одно дело принести запретный груз старой подружке и остаться с чистыми руками, и другое — превратить свой салон в этакий рынок. Нет, она слишком трясется над своим лицом…

Панне Белялинской вновь не спалось.

Одиноко.

Холодно.

И пусть прежде супруг донельзя раздражал ее своим сопением и вообще самой своей способностью спать, когда вся жизнь рушится, но ныне в его отсутствие она вдруг почувствовала себя… беззащитной?

Комната огромна.

Сумрачна.

Тени.

Пыль. И запах этот, сладковатый, то ли ветоши, то ли гнилья… с окон сквозит, а камины вновь не топили… ничего, вот вернется и тогда…

…она накинула на плечи старую шаль, подаренную Феликсом еще в те времена, когда он лишь начал ухаживать за нею. Давно бы выкинуть ее. Поизносилась. Вытерлась. И вид утратила совершенно. Да и было у панны Белялинской множество иных шалей, куда лучше этой, но вот поди ж ты, привыкла.

Не то, чтобы стало теплей.

Спокойней?

Верно.

Она зажгла свечу, слепленную из огарков — прием стоил непозволительно дорого, и ныне приходилось вновь экономить — и вышла из комнаты. Коридор выстыл. И здесь, на втором этаже, становилось очевидно, что хозяева дома, как и сам дом, переживают далеко не лучшие времена.

Пол скрипит.

Стены голые. И темные прямоугольники на этих стенах — следы картин, которых не стало… уцелел лишь портрет панны Белялинской и то потому как ценности не имел.