Надежда Мамаева - Спасти диплом, угнать дракона

— Давно вернулась? — раздался голос из-за спины.

Я обернулась и увидела Вира. Он, зевая, стоял в дверях кухни.

— Нет, — честно ответила я. Врать не хотелось.

— Признаться, я переживал, когда узнал, что ты ушла.

— Извини, я торопилась в аптеку, я там подрабатываю… — Я зачем-то пустилась в путаные объяснения.

— Твои кузены сказали то же самое. А еще заверили, что волноваться не стоит и ты часто задерживаешься в аптеке… — произнес он и с укоризной добавил: — Нари, почему ты не сказала? Ходить по городу ночью одной опасно.

— Ну, ничего же не случилось. — Я постаралась изобразить безмятежность.

— Обещай, что в следующий раз позовешь меня. — И посмотрел испытующе.

— Хорошо. — Я опустила взгляд и, чтобы как-то перевести разговор на другую тему, спросила: — Будешь чай?

— Конечно, буду. Особенно чай, — усмехнулся альв.

И только когда я наклонила заварочник над кружкой, поняла: разрыв-трава, добавленная в чай, бодрит гораздо лучше самого крепкого кофе. Причем даже пробовать напиток не нужно. Достаточно оказаться рядом. А ведь всего-то надо было смотреть, что добавляю…

Ошпариться не ошпарилась, успела отскочить. Но от кружки остались одни осколки. От моего желания почаевничать — тоже.

— Не пострадала? — Альв неожиданно быстро возник за спиной.

— Не считая чувства собственного достоинства, остальное цело, — фыркнула я.

— Тогда садись за стол, тяжелораненая, я сам приберу. И чай тоже заварю сам.

— Напомни твою специализацию? — вкрадчиво спросила я.

— Поверь мне, не яды. Это точно.

— Ну, тогда я спокойна…

Села и приготовилась наблюдать, как перед моими глазами альв будет становиться еще благороднее. Ведь труд, как известно, облагораживает. И я буду созерцать сей эволюционный процесс.

Но, увы, Вир повел себя как изнеженное дитя магического прогресса и не дал мне насладиться видом его зад… спины. Веник и совок были отринуты альвом как архаизм. Вир совершил пасс рукой так, что под конец мне явственно привиделась фига, и под звуки заклинания ликвидировал осколки и лужу. А заодно почему-то и разделочный нож, лежавший рядом.

— Извини, — задумчиво почесав затылок, выдал альв.

— Ничего страшного. Главное, что он был кухонный, а не ритуальный. Иначе Тай нас без него бы зарезала.

— Ну что, теперь, может, я попробую заварить чай? — спросил Вир.

— Знаешь, я чаю не хочу… — призналась я. — А вот поесть…

Главное, чтобы было что. А то получится, как в том рецепте постного бульона, который начинался словами: «Пододвиньте кастрюлю так, чтобы тень от висящего за окном изображения курицы падала на бурлящий кипяток…»

Но, к счастью, на этот раз продукты нашлись. Хотя продукты — громко сказано. Был только набор для митинга и демонстраций протеста: помидоры и яйца. Но даже если завтра Тай и планировала идти на очередную манифестацию (водился за ней сей грешок), то отправится она на нее без оружия: оное ушло на омлет.

Взбивая скрэмбл, я подумала, что лозунг прошлого «перекуем мечи на орала» изжил себя. Нынешний: «перебьем яйца на омлет» — куда как демократичнее, а главное — вкуснее и питательнее.

То ли слишком поздний ужин, то ли слишком ранний завтрак пришелся на четыре утра.

Вир хитро поглядывал на меня, уплетая яйца с помидорами.

— А ты обещала мне сказку… — закинул удочку он.

— Может, еще обнять, поцеловать и укрыть одеялком? — Я изогнула бровь.

Скажи я это другим тоном, и вышла бы издевка, но я была настроена благодушно, и получилась лишь дружеская подначка.

— Про твою беременность… — напомнил Вир.

— А, про нее… Да там ерунда вышла из разряда: любишь порчу наводить, люби и откат получать.

— В смысле? — не понял остроухий.

— Ну, я почти увильнула от отработки в оранжерее и теперь расплачиваюсь. Алекс сказала Гринро, что я беременная. И мне нельзя напрягаться. Тот освободил меня от отработки, но передал эту чушь нашему куратору. А он решил поговорить со мной. И если что — побеседовать с отцом моего ребенка…

— Ты беременна? — прогремело из-за дверей.

Я зажмурилась, про себя помянув всех демонов пекла. Ну почему дяде приспичило прийти на кухню именно сейчас? Да, он натура творческая, часто полуночничал, но… Уже утро! Я набрала побольше воздуха в грудь, чтобы начать в очередной раз пересказ о своей лжебеременности. Мысленно даже поклялась себе, что на эту тему никогда… — нет, не так! — ни-ког-да-а-а-а не буду врать! Но дядя меня опередил.

— Кто отец?! Хотя не надо, Нари, не говори! — прорычал Моррис, выставив вперед ладонь в категоричном жесте. Он подошел ближе и встал между столом и плитой. — Это ведь он! — И обличительным перстом ткнул в сторону опешившего Вира.

Альв оказался куда проворнее меня. Или мысли у него в голове кучковались, и их не надо было собирать. Он влет выдал:

— Эйр Моррис, если я с вами соглашусь, то боюсь, что мы оба окажемся не правы.

— Что? — опешил дядя и рефлекторно потянулся к ручке чугунной сковородки, что скучала на плите в одиночестве и опустошении. А потом проникновенно начал: — Я всегда считал, что творить магию и благословлять надлежит с радостью, по зову сердца или гнева…

— Положи сковородку! — предостерегающе произнесла я, бдительно следя за дядей.

— Это моя волшебная палочка, которой я благословлю одного альва! — протестующе взревел Моррис.

Дядя всегда был импульсивным, но сегодня — особенно. Словно он ревновал меня. Или… действительно ревновал? Как отец, беспокоящийся о дочери, у которой помимо него в жизни появился еще один любимый мужчина.

— Нари, — с затаенным отчаянием произнес Моррис. — Скажи, зачем было лгать про какую-то программу по обмену? Неужели ты думала, что если скажешь правду, что ты в положении, а твой мужчина будет жить с нами, я выгнал бы взашей отца твоего ребенка?

— С учетом того, что Вир разбил твою скульптуру, я думала, что ты его вообще убьешь, — выпалила я и прикусила язык.

Определенно, бессонная ночь сказалась на моих мыслительных способностях не лучшим образом! Ну чего бы мне не промолчать?

— Убить? Собственного зятя? Да за кого ты меня принимаешь! — И в противовес своим же словам дядя поудобнее перехватил сковородку.

— Я. Не. Бе-ре-мен-на! — произнесла я, с яростью чеканя каждый слог.

— Совсем? — огорчился Моррис.

— Совсем. Окончательно. Бесповоротно. И ни разу. Я вообще не могу быть в положении!

А затем я в сердцах пересказала про оранжерею. В красках. Так, чтобы Алекс в постели икалось долго и беспрерывно!

Нас с Виром смерили подозрительным взглядом из-под кустистых бровей.

— Значит, точно?

— Точнее не бывает! — вскипела я. — Могу через врата святой Иоганны пройти, если не веришь! — помянула я артефакт, что стоял в центральном столичном храме двуединой силы.