Надежда Мамаева - Спасти диплом, угнать дракона

Я насторожилась и, словно балансируя на канате, натянутом над пропастью, задала следующий вопрос:

— А что должна была принести эта формула? Какое благо?

Как ни умел держать себя в руках эйр Лейрин, но я увидела в его взгляде изумление. Он ожидал какого угодно вопроса, только не такого. Это длилось краткий миг. А затем на лице главы департамента вновь воцарилась невозмутимость.

— Не благо, — резко возразил он. — Скорее проклятие. Это была формула нового оружия. Того, которое было бы способно сдержать агрессию нашего врага. — Слова звучали уверенно и чеканно. — Правительство не разглашает информацию, но наши соседи уже несколько лет готовят план нападения на нашу империю…

Чем дальше и убежденнее говорил седовласый эйр, тем большую злость я испытывала. Если девушка выглядит приличной, тихой и скромной, это еще не означает, что она клиническая идиотка. Меня же пытались провести, как соплячку. Дурочку, которой можно навешать на уши сколько угодно лапши. Но надо отдать должное — та лапша была отлично приготовлена и подана под нужным соусом.

Но эйр Лейрин не учел одного — я знала об истинном предназначении формулы. А теперь благодаря его словам все встало на свои места.

Тринадцать лет назад моя мама работала над формулой, которая должна была победить болезнь. Вот только недуг был у альвов, а не у имперцев. Если обо всем этом узнало наше правительство, то оно могло использовать формулу как рычаг, способ шантажа целой расы. А то, что в результате пришлось убить одного ученого, — ерунда. Тем более что она слабая женщина. И, возможно, сейчас передо мной был тот, кто отдал приказ.

Но тогда наемники не нашли формулы. Иначе они не пытались бы все эти годы отыскать меня через сны.

— А в чем еще, помимо шпионажа, виновен Варлок? — Я вклинилась в речь начальника департамента.

— В отнятии сил у верховного алхимика, вандального нападения на выставку знаменитого цверга-ювелира, похищении мастера-артефактора.

Он еще не договорил, а я уже вспомнила статью в новостном листке, посвященную исчезновению последнего. Пропавший маг специализировался на хранах знаний — кристаллах, способных принимать информацию на расстоянии и записывать ее. Репортер писал, что исчезнувший маг совершил прорыв в артефакторике.

«Ты — ключ», — прозвучал в ушах голос мамы. Она не успела тогда сказать, пояснить. А я… Я только сейчас поняла, что все эти годы носила на груди то, за чем охотились разведки двух империй.

Дар бесновался внутри. Рвался крушить, рвать и метать, сжигать и мстить. Из-за демоновых политиков тринадцать лет назад я лишилась всего.

Капля-амулет, подаренная Варлоком, вспыхнула на груди ярким пламенем, тело окатило волной боли, от которой я зашипела. Откуда-то пришло осознание: сейчас, именно в этот момент альва пытают.

— Занятно, — протянул Лейрин, гипнотизируя взглядом амулеты, висевшие на моей шее.

Я могла поклясться, что теперь он видел отнюдь не безобидный янтарь, под который маскировался мамин прощальный подарок. А затем посмотрел выше. И в его глазах я прочла свой смертный приговор.

Живой я из этой комнаты уже не выйду.

Но в моих силах сделать так, чтобы отсюда вынесли два трупа. Плавный, тягучий шаг в мою сторону. Лейрин двигался как песчаная змея, приближаясь неотвратимо. Я, не разрывая зрительного контакта, боясь, что если отвлекусь хоть на миг, то он кинется, встала из-за стола и попятилась.

Стена, холодная, шершавая, вырезалась в спину: отступать больше некуда.

— Знаешь, Найриша, свою карьеру я начинал как полевой целитель, — тихо сообщил он, снял мундир и начал закатывать рукава рубашки. — Потому, если потребуется, на теле своего врага я могу магией разорвать каждый мускул, попутно назвав его на латынории. Или, например, вскипятить ему мозг, при этом интересуясь, начать ли с мозжечка, тимуса или эпифиза… — Он говорил проникновенно и вкрадчиво, запугивая. И не сказать, что безрезультатно.

Но если тебя прижали к стене, ты можешь либо покориться демонам своего страха, либо сразиться с ними. Я выбрала второе.

— Знаете, эйр Лейрин, если вы предлагаете мне услуги врачевателя, то я, пожалуй, предпочту некроманта.

— А кто сказал, что речь идет о тебе, девочка? — жестко усмехнулся он. — Вернее, только ли о тебе? Если альв был так глуп, что обзавелся привязанностью… Это его вина и мое преимущество. Интересно, сколько он продержится, видя, как ты умираешь? А может быть, ты расскажешь все сама?

При его словах в мозг словно вонзилась игла.

— Открой хран и отдай мне его. — Протянутую ко мне ладонь я увидела через пелену боли.

На груди вспыхнул подарок Варлока: ослепительно сильно, нестерпимо ярко, залив всю комнату карминово-красным. На губах я почувствовала вкус собственной крови, которая отдавала жженым железом. Но даже в таком состоянии, на грани потери сознания, когда плавилось и горело все тело, до меня дошел смысл сказанного: Лейрин не мог сам забрать мамин амулет. Значит, просто надо выдержать. Потому что пока я терплю боль, сопротивляюсь, я живая. А как только сдамся, соглашусь — это и будет моя последняя секунда.

— Не упрямься, ну же. Открой мне его.

Я кивнула. Боль схлынула так резко, что я подавилась вдохом. Закашлялась, сгибаясь пополам. Казалось, легкие готовы покинуть мое тело через горло. Тело раздирало изнутри. А еще дико, до одури хотелось пить.

Волосы, мокрые, прилипли к скулам, шее. Я подняла голову, и наши взгляды встретились. Довольный — начальника и мой — полный ненависти.

В моем кулаке, прижатом к животу, разгоралось заклинание. Иногда, чтобы убить, не нужно сложных пассов и моря силы. Достаточно острой иглы. Главное, чтобы ее острие было смазано ядом. Лейрину-магу хватит и чернокнижного проклятия, главное, чтобы я смогла оцарапать кожу. Заклинание чернокнижников, из тех, за которые лишали дара и отсекали голову на плахе… Я никогда не думала, что оно мне понадобится. Но сейчас…

Дверь в допросную снесло с петель и раскрошило о стену в тот миг, когда я, распрямившись, была готова бросить в Лейрина проклятие. Потеряла концентрацию, и оно черным туманом тут же растворилось в воздухе.

Правда, я на это уже не обратила внимания. Я была занята другим: спасала свою шкуру, потому как в меня полетело пламя. Нас с начальником департамента разделяла всего пара шагов, всего доля секунды, за которую он принял решение: уничтожить меня вместе с формулой, но не позволить, чтобы она досталась вырвавшемуся от палачей альву.

Я не успела даже закричать, жар огненных языков облизал мое тело, дыхнул смертью, но путь самому пламени успел преградить щит. В паре дюймов от моего лица выросла прозрачная преграда. Не толще стенки мыльного пузыря, но по ней пробегали разряды, словно подтверждая: преграда хоть тонка, но прочна.