Михаил Игнатов - Пустошь. Нулевой круг

— А куда мы должны были его отнести? — Ракот махнул своей рукой, указывая в стену. — Ко мне домой?

— Почему бы и нет, Ракот, почему бы и нет? — мама пожала плечами. — Сегодня Кардо ушел с охотниками. Ты оставлен в поселке старшим!

— И что? — Ракот прищурил голубые глаза. — Я должен был лично присматривать за каждым малолеткой в деревне?

— Нет. Не должен. У тебя есть дела поважнее, например молодая джейрочка, которая виляет хвостом, — спокойно ответила мама, но вдруг повысила голос. — Должны присматривать ваши щенки, которых вы натаскивали на моем сыне.

— Что ты несешь? Эри, — начал говорить Ракот, но мама его оборвала.

— Закрой рот, Ракот! Закрой свой рот, пока я не выбила тебе зубы! Я долгие месяцы терпела. Я молчала, когда ваши шакалята избивали моего сына. Это разрывало мне сердце, но я не лезла со своей юбкой в мужские дела. У него больше нет отца и он должен сам учиться быть сильным. Я терпела, когда лично ты, Ракот, морил голодом всю нашу семью и улыбался мне в лицо, пока я молила о милости для дочери!

— Такого не было, — процедил сквозь зубы Ракот. А затем, я в изумлении увидел, как мама буквально размазалась в воздухе от моей лежанки к Ракоту.

— Я два года мечтала об этом, — прошептала мама, но я отлично ее услышал, и, кажется, отвесила Ракоту обычную пощёчину.

Не смог точно понять ее движения, под печатью она слишком быстрая для моих глаз. Особенно сейчас, когда люди внезапно раздваиваются или их фигуры начинают дрожать или вообще расплываться. Но, чтобы мама не сделала, результат был заметен всем. Громилу Ракота просто унесло от хрупкой женщины в угол, ударив о стену так, что с потолка посыпалась пыль, причудливо клубясь в лучах солнца, которые продолжали пронизывать комнату через неплотно затянутую циновку входа. Я с трудом оторвал взгляд от этих причудливых рисунков.

— Эри! Ты, дарсова баба! — Ракот завозился в углу, поднимаясь на ноги. — Ты сама всю голову отбила! Ты совсем страх потеряла?

— Страх? Я боялась за моих детей, — мама оглянулась на Лейлу, которая обхватила ногу Ралио, стоящую с открытым ртом. — Это верно. Но что теперь? Что теперь мне делать, когда моих детей начали убивать средь белого дня? Нагло, на десятках глаз?

— Бешеная баба! Да кто? Кто его убивал? — сорвался на крик второй человек в нашей деревне, заставляя мою голову вспыхнуть болью. — Это вышло случайно!

— Случайно его скинули с обрыва? Скорее счастливая случайность, что он упал на лестницу, а не пролетел чуть дальше!

— Ну, пусть так, — развел руками Ракот. — И что дальше, дура?

— Дальше? Теперь идем и ждем Кардо. Ох-хоотничка, — буквально выцедила мама. — Вы так привыкли все строить с позиции силы, что само небо просит напомнить вам, что в деревне лишь один человек может мне приказывать. Я хочу, чтобы моему сыну помогли, а виновные ответили.

Мама снова вернулась ко мне, осторожно поцеловала в лоб и тихо прошептала: «Будь настороже». Едва Ралио притянула ремнями циновку за ушедшими, как я тут же стер с плеча печать. Не знаю, почему мама стала так решительна и бесстрашна, но боюсь, это приведет к беде. Меня пугает происходящее. Не представляю, что будет дальше, но как минимум я должен иметь здоровую голову, а не бояться каждого лучика солнца и дрожать от громкого голоса. Почти час, мучимый тревогой, я лежал и изо всех сил поглощал энергию мира, пока голова не прояснилась и почти перестала кружиться. Дальше я решил не рисковать и снова, улучшив момент, когда мать Диры отвернулась от меня, нарисовал печать и поместил ее на привычное место. Будь проклята эта неизвестность! Теперь мне оставалось только ждать. И обыгрывать в голове разные варианты будущего. Худшие варианты.

Те, в которых вот сейчас за окном раздадутся крики верных шакалов Виргла, которые пришли окончательно решить вопрос со мной. Это лучший из худших вариантов. Среди них равен мне только Виргл. Именно его нужно будет убить первым. Остальные мне не ровня. И не смогут мне помешать убежать вместе с сестрой. На столе лежит нож, которым мы разделывали мясо. Мне нужно будет добраться до него и использовать против Виргла. В том, крайнем случае, если мне не удастся застать его врасплох, на ловкость и скорость нельзя надеяться. Я и так в не лучшей форме со своей рукой, повезло что левой, и головой. Мне нельзя получить еще рану, потому что единственной надеждой сестры буду только я. Если я не увижу возможности, то лучше хватать Лейлу и бежать в пустоши. Там, в развалинах я знаю несколько мест, где можно в безопасности оставить сестру и вернуться в деревню за вещами и припасами. Эта стена от дикого глупого зверья, а не человека.

Худшие варианты, это когда за мной придут взрослые охотники. Среди них тоже не будет никого сильнее меня. Но вся проблема в том, что они и здоровее и гораздо опытнее шакалят. Они могут ничего еще не понять, но успеть отреагировать просто по привычке, которая спасает им жизнь в пустошах. Не раз видел, как просто на резкий шум в темноте, охотник, сидящий у костра, мгновенно хватался за нож, а иногда и вообще сразу вскакивал на ноги. В этом случае, лучшее, что я смог придумать, это позволить вывести меня с сестрой из дома и только тогда показать свою силу. Я был так сосредоточен и взволнован, готовясь к самому худшему, что даже Ралио решила, что мне стало хуже, и в тревоге уже не отходила от меня, непрестанно меняя мокрую старую тряпку на голове.

Мои размышления прервал шум шагов на улице, я напрягся, вслушиваясь в них, а затем облегченно выдохнул и буквально растекся под шкурами. Среди этих спокойных шагов были легкие, словно танцующие шаги мамы. Я улыбнулся Ралио, склонившейся надо мной и успокаивающе похлопал ее по руке. Но сам заставил себя собраться и снова бросил взгляд на нож. Еще рано для радости. Посмотрим, с какими вестями вернулась мама.

Вести были добрые, понял я по улыбке. С мамой пришла Орма, жена Кардо. Она, в отличие от мужа, как всегда была в дорогом тканом платье, наверное от нее эта привычка покрасоваться и у сынка, и принесла плетеный короб, который положила на наш стол. Следом в дом вошли дядя Ди с Ратом и занесли несколько мешков, которые тоже сложили у стола, а сами принялись шептаться с родными. Орма же сполоснула руки из рукомойника, хорошо я с утра сначала нам в дом натаскал воды, а после начал поливать, а затем внимательно ощупала мою голову, руки, долго заглядывала в глаза, непонятно что там высматривая.

— Кружится голова?

— Да, — сказал я и напоказ сморщился.

— Что? — уточнила Орма.

— Громко. Больно, — теперь я шептал.

— Что еще? В глазах двоится? — тоже тише стала спрашивать Орма и снова пробежалась пальцами по моей голове.

— Двоится. Ингда. Или плывет, — сообщил я то, что происходило со мной час назад, на этот раз сознательно исказив речь.