Урсула Ле Гуин - Хейнский цикл

Мне не грозила немедленная опасность среди моих друзей — Оболе, Еджея и других. Они купили свою безопасность, принеся в жертву посланника. До моего посещения Шуегиса никто из сторонников Сарфа, кроме Гаума, к счастью, не считал меня достойным внимания, но теперь они скоро пойдут по моим следам. Я должен закончить свои дела и скрыться. Не имея возможности передать сообщение кому-нибудь в Кархиде, так как почта просматривается, а радио и телефон прослушиваются, я пошел в королевское посольство. Послом был Сарден рем ир Ченевич, которого я хорошо знал при дворе. Он согласился немедленно отправить письмо Аргавену с сообщением о том, что произошло с посланником и где он находится в заключении. Ченевич был умный и честный человек, я верил, что сообщение достигнет короля, но как поступит Лргавен, предсказать будет невозможно. Я хотел, чтобы Аргавен получил эту информацию до того, как звездный корабль Ая неожиданно упадет из-за облаков, потому что у меня тогда еще сохранялась надежда, что он послал сигнал на корабль до ареста.

Теперь я уж точно находился в опасности, а если кто-нибудь видел, как я входил в посольство, то в немедленной опасности.

Прямо из посольства я отправился к месту отправки караванов и еще до полудня в тот же день Одстрег Сасми покинул Мишпори, как и пришел в него, грузчиком каравана. Со мной было старое разрешение, немного измененное, чтобы соответствовать новой работе. Подделка документов в Оргорейне связана с сильной опасностью, пятьдесят два раза в день их проверяют инспекторы, но из-за опасности она не становится более редкой, и один из моих знакомых на Рыбьем острове показал мне кое-какие приемы. Пришлось принять вымышленное имя.

Это уязвляло мою гордость, но больше ничто не могло спасти меня и позволить через весь Оргорейн добраться до Западного моря.

Пока караван грохотал по мосту через Кундерер, выбираясь из Мишпори, мысли мои устремлялись на запад. Кончалась осень. Я должен добраться до цели раньше, чем закроются дороги быстрого движения и пока еще надежда на благополучный исход оставалась.

Я видел добровольную ферму в Коматоме, когда входил в администрацию Синота и разговаривал с бывшими заключенными. Увиденное и услышанное заставляло меня тревожиться. Посланник, такой уязвимый для холода, что даже в теплую погоду носил пальто, не переживет зиму в Пулафене. Необходимость заставляла меня спешить, но караван двигался медленно, тащился от города к городу, разгружался и нагружался, так что мне потребовалось полмесяца, чтобы добраться до Этвена в устье реки Исагель.

В Этвене мне повезло. Один человек в доме для приезжих рассказал мне об охотниках за мехами, которые бродят вниз и вверх по реке на санях, охотятся в терапитском лесу и добираются до самого Льда Я тут же составил свой план.

Мне знакома охота на пестри. Эти животные живут поблизости от ледников, и я охотился на них в земле Карм, когда был молод.

Почему бы не повторить то же в лесах Путоре вблизи Пула-фена?

Здесь, далеко на северо-западе Оргорейна, люди могут приходит!» и уходить по своей воле, потому что не хватает инспекторов. Кое-какие остатки прежних свобод сохранились тут, несмотря на Новую эпоху.

Этвен — серый рабочий порт, построенный на серых скалах залива Исагель.

Влажные морские ветры царствуют на его улицах. Население — угрюмые моряки.

Я с благодарностью вспоминаю об Этвене, где мне повезло.

Я купил лыжи, снегоступы, капканы и провизию и получил разрешение для охоты. Затем подготовил другие необходимые документы и вышел пешком вверх по Исагель в отряде охотников под предводительством старика по имени Мавриза. Река еще не замерзла, и движение по дороге еще осуществлялось на колесах, так как дождь шел чаще, чем снег в этот последний месяц года.

Большинство охотников ждало, пока установится зима, и старалось вверх по Исагель отправиться на ледовых санях, но Мавриза хотел пораньше забраться на север и захватить пестри в самом начале их миграции, когда они спускаются в леса. Мавриза хорошо знал Хитерленд и северный Самбесен с Огненными Холмами, и в эти дни, идя вверх по реке, я многое у него узнал. Впоследствии это спасло мне жизнь.

В поселке Туруф я отстал от отряда, разыграв болезнь. Отряд ушел на Север, а я в одиночку двинулся на северо-восток в предгорья Самбесена. Здесь я провел несколько дней, изучая местность и пряча все свое снаряжение в укромной долине в двенадцати-тринадцати милях от Туруфа. Затем я вернулся в поселок, вошел в него с юга и направился в дом для приезжих. Как будто готовясь к охоте, я купил лыжи, снегоступы, провизию, меховой спальный мешок, зимнюю одежду — все заново, купил также печь Чейба, пластиковую палатку и легкие сани, на которые погрузил все имущество.

Теперь оставалось только ждать, пока снег не сменит дождь и грязь не замерзнет. Ждать пришлось недолго. В Архед Терн установилась зима,; пошел сильный снег.

Вскоре после полудня я миновал электрическую ограду Пулафенской фермы, и снег сразу скрыл мои следы. Спрятав сани в овраге к востоку от фермы, с мешком на спине я шел к ферме по дороге.

Я открыто подошел к воротам и предъявил документы, подделанные в Туруфе. В них говорилось, что я Терет Барт, освобожденный под честное слово преступник, на два года назначенный в охрану Пулафенской сотрапезнической третьей добровольной фермы. Внимательный инспектор заподозрил бы эти документы в подлоге, но здесь не было внимательных инспекторов.

Войти в тюрьму легко, а вот насчет выхода я не был уверен.

Дежурный начальник охраны выругал меня за то, что я прибыл на день позже срока, указанного в документах, и отправил в бараки. Обед кончился, и, к счастью, было слишком поздно получать мундир и сдавать мою хорошую одежду. Пистолет мне не дали, но я раздобыл его на кухне, куда пошел поесть: украл пистолет повара, висевший над жаровней. У него не было смертельного поражения. На ферме охранники не убивают заключенных, а предоставляют их холоду, зиме и отчаянию.

На ферме насчитывалось тридцать или сорок охранников и около ста пятидесяти заключенных.

Большинство из них улеглось спасть, хотя был всего лишь четвертый час. Я попросил одного молодого охранника показать мне, где спят заключенные. Я увидел их в ослепительном блеске ламп в большом помещении, и моя надежда на успех в первую же ночь, до того, как я вызову подозрения, почти угасла. Все они лежали в мешках, укрывшись с головой. Все, кроме одного. Этот был слишком длинен. У него было худое лицо, глаза закрыты, волосы спутаны.

У меня есть лишь одно достоинство: я знаю, когда нужно действовать. Мне казалось, что за последний год в Эрхенранге я утратил этот дар, но теперь я снова почувствовал, что владею им.