Урсула Ле Гуин - Хейнский цикл

— Но я не ваш слуга.

— Я это знаю,— равнодушно сказал он.

Жуя губу, он посмотрел на огонь.

— Мой ансибл в Мишпори, вероятно, в руках Сарфа. Однако на борту корабля есть другой. С момента приземления корабля я снова становлюсь полномочным посланником Экумена с правом обсуждать и подписывать договор о союзе с Кархидом. Все это может быть подтверждено по ансиблу стабилями Хейна.

— Очень хорошо.

Я молчал, потому что он не обращал на меня внимания. Концом сапога он передвинул полено в очаге. Полетели красные искры.

— Какого дьявола сн обманывал меня? — высоким резким голосом спросил он.

— Кто? — спросил я, возвращай ему взгляд.

— Эстравен.

— Он не хотел, чтобы вы обманулись. Когда вы начали Проявлять милость к недружественной ко мне фракции, он убрал меня из виду и вернул в тот момент, когда я смог выполнить свою миссию посланника Экумена.

— Почему он ничего не говорил о большом корабле?

— Он сам не знал о нем. До прибытия в Оргорейн я никому не говорил о нем.

— К чему тогда вся эта болтовня? Он хотел, чтобы вы выполнили свою миссию в Оргорейне. Он действовал совместно с фракцией Открытой торговли. И после этого вы будете говорить, что он не предатель.

— Конечно. Он знал, что как только какая-то нация вступит в Экумен, все остальные последуют за ней. Так и будет. И Сит, и Перунтер, и Архипелаг присоединятся к нам. Он очень любил свою страну, сир, но служил он не ей и не вам. Он служил тому же, чему служил я.

— Экумену? — спросил Аргавен.

Он был удивлен.

— Нет. Человечеству.

Говоря это, я не знал, что лишь частично говорю правду. Не менее верно было бы сказать, что действия Эстравена проистекали из личных чувств, из ответственности перед одним-единственным человеком и его преданности ему. Этот человек— Но и это было бы не всей правдой.

Король не отвечал. Его обвисшее, покрытое морщинами лицо снова было обращено к огню.

— Почему вы вызвали свой корабль раньше, чем известили меня о своем прибытии в Кархид?

— Чтобы освободить вам руки, сир. Сообщение достигло бы также и лорда Тайба, который мог отправить меня обратно в Оргорейн или застрелить, как приказал застрелить моего друга.

Король ничего не сказал.

— Моя собственная безопасность не так уж много значит, но у меня есть долг перед Гетеном и Экуменом, задача, которую я должен выполнить. Я сигнализировал кораблю, чтобы получить возможность выполнить свою миссию. Так посоветовал мне Эстравен, и он был прав.

— Что ж, это неплохо. Во всяком случае, они приземлятся здесь, мы будем первыми. И все они похожи на вас, все извращенцы и всегда в кеммере? Странная честь принимать подобных гостей. Скажите лорду Герчерну, управляющему двором, как их следует принять. Проследите, чтобы не было обид и оскорблений. Их разместят во дворце, там, где вы сочтете нужным. Я хочу оказать им честь. Вы неплохо выставили сотрапезников лжецами, а потом дураками.

— А вскоре сделаю союзниками, милорд.

— Знаю! — резко бросил он.— Но Кархид первый!

Я кивнул.

После недолгого молчания он спросил:

— Как это было — переход через Лед?

— Нелегко.

— Эстравен — подходящий человек для таких безумных предприятий. Он был крепок, как железо, и никогда не терял головы. Мне жаль, что он мертв.

Я не нашел ответа.

— Я дам вашим соплеменникам аудиенцию завтра после полудня во втором часу. Есть ли у вас еще что-нибудь?

— Милорд, не отмените ли вы указ об изгнании Эстравена, чтобы вернуть ему честное имя?

— Пока нет, мистер Ай. Не торопитесь. Что еще?

— Больше ничего.

— Тогда идите.

Даже я предал его. Я сказал, что не посажу корабль, пока не будет отменено его наказание, пока он не вернет себе доброе имя. Но я не мог пренебречь тем, ради чего он умер. Эго все равно не вернуло бы его к жизни.

Остаток дня я вместе с лордом Герчерном и другими готовился к приему экипажа корабля. Во втором часу мы на моторных санях двинулись в Аттен Фен, расположенный в тридцати милях к северу от Эрхенранга. Посадочная площадка размещалась на краю обширной пустынной местности, слишком болотистой, чтобы использовать ее для сельского хозяйства и поселений. Теперь, в середине месяца Иррем, она вся промерзла и представляла собой равнину, покрытую толстым слоем снега. Радиобакен действовал весь день, все время приходили подтверждающие сигналы с корабля.

На экране экипаж должен был хорошо видеть терминатор, проходивший по Великому Континенту от залива Гутон до залива Чарисьюн, пики Каргаза, все еще освещенные солнцем. Наступили сумерки, и тут мы увидели, что одна из звезд опускается.

Она опустилась в реве и славе. От большого озера воды и грязи, образовавшегося йод ней, с ревом поднимался пар, белый, как ее стабилизаторы. Под болотом находилась вечная мерзлота, твердая, как гранит, и корабль аккуратно опустился на нее.

Озеро быстро замерзало, и огромная рыба, балансируя на хвосте, отражалась темным серебром в сумерках Зимы.

Фейкс из Стерхеда проговорил первые слова с начала спуска.

— Я рад, что дожил до этого.

Так сказал бы Эстравен, глядя на лед, на смерть. Так он сказал бы этим вечером.

Чтобы отвлечься от горьких сожалений, я пошел по снегу к кораблю. Почва вокруг уже замерзала, и когда я подходил, открылся люк и оттуда грациозной дугой спустился трап. Первой шла Ланг Хес Нью, не изменившаяся, конечно, поскольку с того момента, как я в последний раз видел ее, я прожил три года, а она несколько недель. Она посмотрела на меня, на Фейкса и на остальных сопровождающих и остановилась у подножия трапа. Торжественно произнесла она по-кархидски:

— Я пришла с дружбой.

Для нее все мы были чужаками. Я позволил Фейксу первым приветствовать ее.

Он указал ей на меня, и она подошла, взяла меня за руку, как принято у моего народа, и сказала, глядя мне в глаза:

— О, Дженли, я вас не узнала!

Странно было после всего пережитого услышать женский голос. Остальные члены экипажа тоже вышли из корабля. Это был мой совет: нельзя проявлять недоверие к кархидцам и тем оскорблять их шифгретор.

Они очень вежливо здоровались с кархидцами. Но мне эти мужчины и женщины казались странными. Голоса их тоже звучали странно: слишком глубоко и резко.

Они были похожи на стадо больших необычных животных двух различных видов: большие обезьяны с разумными глазами, все в кеммере. Они пожимали мне руки и дотрагивались до меня.

Я держал себя в руках и рассказал Хеснью и Тьюлеру во время поездки на санях в Эрхенранг самое необходимое из того, что им следовало знать. Но когда мы добрались до дворца, я немедленно ушел в свою комнату.

Вошел врач из Сассинота. Его спокойный голос и юное серьезное лицо, не мужское и не женское, а просто человеческое, показалось мне таким знакомым и правильным, что мне стало не по себе.