Мария Бородина - Заземление [СИ]

— По другой ветке? — бровь Венены задрожала, изогнувшись. — Что ты имеешь в виду?

Молния пронеслась по спине Нери, на миг застыла между лопатками и сошлась кольцом вокруг шеи. Впервые за последние дни он знал, что подразумевают его слова. Подсознание, наконец, дало разуму подсказку. Случайная оговорка сложила паззлы в единое целое и расставила осколки мозаики по своим местам. Догадка оказалась поразительной, обескураживающей и на удивление простой.

— Нери, что с тобой?!

— Всё хорошо. Просто…

Они с Мией никуда не переносились. События происходят в том же мире и в том же месте. И, вероятнее всего, в то же самое время. Разница лишь в одном — эта реальность получила другой путь развития после Перелома. Только и всего.

Если верить преподавателям, и время — это четвёртое измерение, неподвластное восприятию человеческих особей, получается, что скачок произошёл как минимум в пятом? И они не перемещались по временной оси ни вперёд, ни назад; они просто сорвались с неё и попали на иную. Альтернативную… В ту же точку. Кто знает, сколько их таких, временных линий? Стоит сказать спасибо случаю, что здесь есть живые и говорят они на том же языке. Нельзя исключать, что в некоторых из вариантов развития Перелом опустошил планету, и лишь руины да черепа, заросшие мхом, таращатся в кровавые небеса… Нери поёжился, представив, что было бы, окажись они на выщербленной пустыне мёртвой планеты, один на один с собственными страхами и домыслами.

— Ты имеешь в виду, — ответила Венена себе же, — что сейчас, в эту самую секунду, существуют миры, где Возмездие уничтожило всё? Где лишь безжизненные руины рассыпаются камнями под красным небом?

— Ну вот, — Нери был слишком взволнован, чтобы удивляться. — Теперь и ты читаешь мои мысли.

— Если честно, я много раз думала об этом, — призналась Венена. — И когда ты вчера спросил меня про брата — тоже… Я, может быть, глупа, но я в это верю. Иногда вера — единственный способ держаться. Ты осуждал меня за то, что я готова на многое ради денег, но ты не знал всего. Я, не думая, отдала бы всё, что заработала, ради того, чтобы мой брат оказался рядом!

— Брат, и чтобы рядом? Всего-то?

— Ну да. Рядом. Как ты сейчас. Мне даже кажется, что он был бы похож на тебя.

Сердце Нери заколотилось чаще. Казалось, что мягкая плоть вот-вот разобьётся о рёбра. Душа терзалась сомнениями: может, стоит рассказать Венене правду? Им обоим сразу полегчает. Вот только нравственные качества новой подруги и её стремление выжать выгоду отовсюду, откуда только можно, внушали сомнения. Кем бы Венена ему ни приходилась, факт остаётся фактом: она может продать информацию любому, кто предложит круглую сумму. Жестокость мира оставила червоточины на её душе и теле. Некоторые из них уже не загладишь, как ни старайся.

Но, тем не менее, Венена со всем комплектом заморочек, отмычек и хитростей была его сестрой. Любимой сестрой, которую хотелось беречь и опекать, как в старой, потерянной жизни. Теперь сомнений не осталось. Ведь на этой линии существовал и он, только в другой ипостаси. В образе маленького, тяжелобольного мальчика, которому пришлось умереть. Интересно, живёт ли на этой земле вторая Миа, или её родителям так и не суждено было встретить друг друга? И есть ли здесь её родители вообще?..

Совпадения наслаивались одно на другое, сливаясь в единую картину. Новое открытие распахнуло дорогу свежим мыслям. То, что раньше казалось удивительным и необъяснимым, теперь стало очевидным. Если та точка в пространстве, из которой они с Мией попали на Девятый Холм, соответствует библиотеке, значит, обрыв над Пропастью — это Утиные Горы. Нери едва не заплакал, вспомнив огороженный мраморными перилами холм с видом на Иммортельское побережье, где он часто гулял в одиночестве по выходным. Кто бы мог подумать! А побережье, тропинки которого кажутся с высоты Утиных Гор тонкими ниточками, в этом мире принадлежит ссыльным. Это Пропасть. Если верить догадкам, дом Бессамори должен находиться в районе лечебницы. Значит, яблоневый сад, по которому они гуляли с Мией в роковой ноябрьский вечер, который перевернул всё с ног на голову — это и есть сад Бессамори!

Нери вдохнул поглубже. Колючий ветер встал оскоминой поперёк горла. Мурашки помчались по коже ледяными иголками. Он только что ухватил догадку за хвост, и теперь она не ускользнёт из его цепких рук! Как же долго он бился над ней! Но усилия стоили того.

— Ты что? — вывела его из раздумий Венена.

— Ничего, — машинально ответил Нери, не думая о том, что небрежная реплика может ранить спутницу.

Ветряные мельницы, коробочки построек с дырами окон и спутанные волосы кустарника остались позади. Узкое полотно проулка перетекло в треугольную площадь. Прямо за ней высилась громада гостиницы в четыре этажа. Пласты штукатурки на стенах облупились от многолетних дождей, обнажив щербатый кирпич. Фундамент здания обнимал сухой вьюн, поднимаясь по колоннам подъезда и стрельчатым аркам окон.

— Ну ладно, — произнесла Венена с холодком в голосе, и Нери показалось, словно он обрастает колючим льдом. — Мы пришли.

Перевалочный пункт походил на тюрьму: крошечная каморка на пятерых, пахнущая прелым деревом и пылью; свалявшиеся одеяла, лоскутами свешивающиеся с двухъярусных кроватей, бельё из мешковины. Окно комнатушки затянулось шрамами царапин настолько, что деревья снаружи слились в громадную тень с бахромой по краям. Выцветшие зайчики, чудом проникающие сквозь молочную белизну стекла, носились по стенам.

Кантана опустилась на подоконник. Узость пространства угнетала и сдавливала. Но ещё теснее было в сердце… Железные обручи тревоги словно выдавили из него жизнь, оставив лишь обескровленную плоть. И не осталось ничего. Только опустошённость. Обрыв. Вакуум. Сложнее всего было подобрать подходящие слова, чтобы обозначить происходящее в душе в течение последних десяти часов. Словно с корнями вырвали из знакомой реальности и перебросили умирать в другую. Туда, где тоже есть и воздух, и вода, и солнце, но совсем иные. Ядовитые… Должно быть, именно так чувствует себя рыба, выброшенная штормом на сухой песок Пропасти, или выкорчеванный дуб.

И называется это безысходностью. Некуда идти, некуда бежать. Остаётся только развернуться к судьбе лицом и посмотреть в её мёртвые глаза. И, возможно, попытаться что-то сделать. Если хватит сил. Дальше — голая пустошь. Вакуум, в котором не существует никаких стремлений и желаний. Но, как ни странно, и страха тоже нет.

— Их нет уже три часа, — буркнула Кантана, с ненавистью глядя на нетронутый завтрак: ломоть сочной баранины и картофель. Трапеза почти остыла, и теперь лишь жиденькие линии пара клубились над тарелкой. — О чём только думают?