Мария Бородина - Плач земли [СИ]

— Успокойся, Миа, — услышала Кантана голос Нери. Край глаза поймал два обнимающихся силуэта, но ревности в душе уже не было. Слишком уж впечатляли события последних минут, как бы она ни была им рада. — Всё позади.

— Давай уйдём отсюда, — шёпот Мии казался необычайно гулким.

Всё было кончено, раз и навсегда. Для Элатара и для всего клана Бессамори. По тихой гавани семейной жизни пролегла полоса разлома, навек изменив контуры побережья. По щекам бежали потоки слёз, но Кантана не могла остановить плач. Мыслям и телу необходимо было очиститься.

— Кантана, — вывел её из оцепенения робкий шёпот.

Дериадэ смотрела в никуда широко распахнутыми глазами. Однако щёки её были сухими: должно быть, выплакала все слёзы ещё до исхода церемонии. Губы, испещеренные сетью трещин, приоткрылись в попытке выронить слова, но Кантана уже поняла всё. Открытые глазки младенца затуманились поволокой, по векам расплылись синевой глубокие тени. И если во время Ритуала девочка ещё пыталась шевелиться, то теперь она походила на тряпичную куклу.

— Что произошло? — поинтересовалась Кантана робко, но настойчиво, будто желая дорваться до ничтожной вероятности хорошего исхода.

— Эладе не дышит, — отрезала Дериадэ, отрывая от сердца обмякшее тельце дочери и превращая смутные надежды в пепел.

Бархатную тишину колыхали всхлипы и едва уловимый шёпот. Нити блеклого света высвечивали падающие пылинки и трещины на обоях.

— Ты ни в чём не виновата, — Тиарэ гладила Анацеа по голове. — Покровители не посылают людям испытаний не по силам. А избранные для великих дел получают вдвое больше, чтобы сделаться сильнее и мудрее.

— Покровители что-то путают. Так только обозлишься сильнее, — всхлипнула Анацеа, вжимаясь в плечо подруги. — Никогда, никогда ещё жизнь не приносила мне ничего хорошего!

— Ты должна просто принять и пережить это. Однажды ты будешь счастлива, я обещаю!

— Слишком уж долго длится это «однажды»…

Минуло три часа с момента окончания ритуала Посвящения. Три круга по циферблату от мгновения, когда Покровители забрали крошку Эладе, гневаясь за проступок Элатара. И два с половиной с тех пор, как Анацеа ввалилась в дом единственной подруги в надежде выплакаться; ведь в особняке клана она не могла позволить себе подобную роскошь. Дочери не поняли бы, или, что ещё хуже, напугались бы. Или высмеяли. Или подхватили бы рыдания, превратив дом в келью мучениц. Лишь Тиарэ давным-давно знала, что прародительница клана Бессамори не каменная. Только лучшей подруге Анацеа не стеснялась открыть свои слабости и червоточины.

— Пережить?! — возмутилась Анацеа, вытирая слёзы. — У тебя нет детей, и говорить тебе легко!

— Не делай поспешных выводов!

— Я упустила что-то важное в его воспитании, — Анацеа чувствовала себя беспомощным котёнком, выброшенным в разгар Первого сезона на улицу, но не могла остановить плач. — И ответственность за его проступок перед Покровителями теперь на мне!

— Неправда, — что-то в словах Анацеа задело Тиарэ, но она рискнула возразить. — Просто твой сын, наконец, стал личностью. Элатар вырос, Анацеа! Ты никогда не сможешь контролировать помыслы своих детей, как бы ни стремилась к этому. А их поступки — тем более.

— Но я должна была вложить в него лучшее, что могла! — Анацеа обессилено ударила кулаком по мягкой обивке дивана. — Проклятая кровь его отца оказалась сильнее. Какая же я мать, если не смогла вылепить его идеально!

Тиарэ, обхватив Анацеа за плечи, неожиданно отлепила её от себя и грубо потрясла, выводя из оцепенения. Анацеа старалась опустить голову, чтобы не встречаться с подругой взглядом. Но ясная аквамариновая голубизна всё равно прожгла насквозь, как калёное железо. Как металлическая, побелевшая до боли в глазах плашка, которой три часа назад заклеймили её единственного сына.

— Хватит насиловать своих детей, Анацеа, — голос Тиарэ на этот раз звучал раздражённо и сердито, и Анацеа задохнулась от неловкости за то, что вызвала у подруги неприятные эмоции. — Просто позволь им быть такими, какие они есть! Тебе не слишком повезло в жизни, но они не виноваты в этом. Отпусти их. Это же не сложно.

— Считаешь меня тираном?!

— Ну, — Тиарэ разжала ладони.

— Говори же!

— Немного, — та умиротворённо улыбнулась. — Но я люблю тебя именно такой.

— Любишь?!

Тиарэ неоднозначно ухмыльнулась в бороду и, с парадоксальной грацией кошки метнувшись к плите, затушила огонь. Чайник давно вскипел, и теперь потоки пара клокотали внутри, подбрасывая крышку. Прозрачное варево, источающее аромат мелиссы, забурлило и заискрилось в стакане. Тиарэ робко протянула наполненный сосуд Анацеа. Та с шумом отхлебнула кипятка и поджала обожжённые губы. Капелька выскользнула из уголка рта и покатилась по подбородку.

— Надеюсь, мне не придётся сажать тебя за печати, пока ты не успокоишься? — Тиарэ напряжённо хохотнула, вытирая шею Анацеа салфеткой.

— Расскажи лучше, что новенького по заражённым, — попросила Анацеа.

— Жреческий актив хочет вводить карантин, — пробормотала Тиарэ, отворачиваясь к окну. — Пропасть уже заражена полностью. Уже есть несколько сомнительных случаев и наверху, но…

— Но что?! — Анацеа обхватила стакан, грея дрожащие руки. Поверхность жидкости, сминаясь, заходила ходуном.

— Карантин — не выход. Будет только хуже.

— Почему это?

— Я полагаю, что информация сильно приукрашена, — призналась Тиарэ. — Слышат звон, да не знают, где он. У жрецов — паника, и они принимают действительное за то, чего так боятся. Это могла быть та же ветрянка или краснуха. Поэтому карантин — это прямой путь к бунту и массовой истерии. Так же, как и публичное оглашение сложившейся ситуации.

— А что насчёт Пропасти? — протянула Анацеа с долей надежды. Она ненавидела себя за мысли о будущем Элатара, но иных в голове не было. — Сведения о захворавших ссыльных тоже приукрашены, на твой взгляд?

— Увы, нет. Я видела всё своими глазами.

— Значит, Элатар теперь может подхватить недуг Пропасти?!

— Может, — подтвердила Тиарэ. — Удивлена, что ты так часто меняешь своё мнение. Когда ты зашла сюда, ты упрямо отрекалась от сына и даже говорила, что у тебя его нет!

— Давай смотреть на вещи объективно, — вздохнула Анацеа, снова отпивая из стакана. Горячий пар заструился вокруг лица, обдавая щёки крошечными капельками. — Элатара больше нет со мной. Он отрёкся от клана и семьи, когда произнёс последнее слово. Значит он — предатель. Как я должна относиться к нему?!

— Нет ничего страшного, если тебе больно, — Тиарэ тепло улыбнулась. — И то, что ты волнуешься за Элатара — нормальное явление. Кровные узы не разорвать. А память будет объединять вас даже тогда, когда ты будешь меньше всего этого желать.