Роджер Желязны - Маска Локи

Гарден чуть не рассмеялся.

Человеку, умеющему драться на ножах, не дано понять, что мастер карате или айкидо отслеживает любое движение противника и проигнорирует обманное движение. Удар на поражение должен быть блокирован или отбит, чем бы он ни был нанесен — клинком, рукой или ногой. Сэнди могла перекидывать свое оружие сколько угодно; он не даст себя обмануть.

Она водила лезвие вперед и назад, лениво выписывая в воздухе восьмерку.

Гарден ждал.

Сэнди скрестила руки на уровне груди, и — да — нож теперь был в левой.

Он спокойно ждал, держа ее всю в поле зрения.

Сэнди выбросила правое бедро и правую руку по направлению к Тому, перекинув лезвие в левую руку, и крутанулась в пируэте, откинув руку назад, чтобы распороть лезвием горло.

Клинок располагался под таким углом, что любой перехват глубоко поранил бы Тома. Единственным решением было приспособиться к ее движению. Он протанцевал с Сэнди, как партнер в танго, положив руку ей на предплечье и направляя ее в обход своего тела. Когда рука была максимально вытянута, он сломал ее локтем, как молотком.

Сэнди взвыла.

Он снова поднял локоть и обрушил ей на затылок.

Сэнди рухнула на ковер и замерла, все еще сжимая ручку ножа. Он выдернул нож из судорожно сжатых пальцев и отбросил в дальний угол комнаты.

Гарден задумался.

Он мог убить ее на месте — поднять нож и перерезать спинной мозг у третьего позвонка, пока она совсем беспомощна, — и это, возможно, разом прекратит весь кошмар его жизни. Но последняя ниточка привязанности и остатки благоговения, которое он испытал когда-то перед ее красотой, остановили его руку. Пусть кто-нибудь другой возьмет ее жизнь. Он не мог.

Можно было просто выйти из номера и затеряться среди низших слоев общества Босваша. Но для этого нужна фора побольше, чем те несколько минут, в течение которых она придет в себя и отправится по его следам. Надо было хотя бы связать ее и заткнуть ей рот. Другого варианта, пожалуй, не было.

Связать — но чем? Для начала ее же ремнем. Полотенцами в ванной. Простынями.

Перевернув Сэнди, он расстегнул пряжку ее широкого кожаного ремня. Когда он вытягивал ремень, из-за корсажной ленты ее брюк выпала узкая черная коробочка, похожая на школьный пенал. Это было то самое «оружие», которое она взяла у мертвого тамплиера. Том сунул коробку в задний карман.

Теперь оставалось найти крепкую вертикальную стойку, к которой ее можно привязать. Столы и стулья, легкие и подвижные, не годились.

Ванная предлагала минимум удобств: старомодный раздельный санузел вместо современного гидравлического биокомплекса. Раковина далеко выдавалась из стены, сверху торчали трубы питьевой и технической воды, а внизу проходила большая труба сушки. Она-то и продержит Сэнди час или два.

Он перетащил Сэнди в ванную, уложил лицом вниз на кафельный пол и пропустил ремень вокруг шеи. Потом пристегнул его к сушке, затянув так, что голова Сэнди оказалась на уровне трубы. Ремень был достаточно широким, чтобы она не задохнулась, хотя дышать ей придется еле-еле, и вообще шевелиться будет довольно трудно до тех пор, пока кто-нибудь ее не развяжет.

Разорвав на полоски простыню, Гарден сзади связал Сэнди локти и запястья, как рождественской индейке. Конечно, висеть так с поврежденной челюстью будет мучительно, но мысль о ее страданиях мало волновала его. Когда Сэнди очнулась, он как раз обвязывал ей ноги банным полотенцем.

— 'то ты де'аешь, Том?

— Хочу убедиться, что ты больше не увяжешься за мной.

— Ты до’жен у’ить ме’я.

— Не могу.

— Поче’у? Я те’я у’ива’а. М’ого ’аз.

— Что?

Сэнди попыталась повернуть голову, чтобы взглянуть на него. Ремень впился в шею — лицо сморщилось от боли. Голова снова повисла.

— Кто, ду’аешь, был тем ст’елком?

— Каким стрелком? Что ты несешь?

— В па’атке пасто’а, там, в А’кан’асе?

— Это было... больше ста пятидесяти лет назад.

— Бо’ше, чем ты ду’аешь, Том. Я м’ого ста’ше.

— Я тебе никогда не рассказывал об этих снах.

— И не на’о. Я там бы’а.

— Как?.. Что?..

— ’азвя’и меня. Я те’е ’асска’у.

Взвесив предложение, Гарден решительно отверг его. Сколько процентов Шехерезады содержится в каждой женщине? Сэнди будет рассказывать ему сказки, пока не придут ее бешеные помощнички и не освободят ее.

— Как-нибудь в другой раз, Сэнди. — Завязав ей ноги, он взял полотенце для рук и начал скручивать его в жгут.

Она смотрела на него с ненавистью и нескрываемой угрозой.

— Придется заткнуть тебе рот. Я знаю, у тебя несколько зубов выбито, и мне жаль причинять тебе боль.

— Не вол’уйся, — промычала она, все еще следя за ним глазами. — За м’ой п’идут. — Полузадушенный смех отнял почти все ее силы. На мгновение ему показалось, что она агонизирует, но все же он не ослабил путы.

Сдерживая дрожь в руках, он оборвал ее смех, засунув скрученное полотенце между зубов, и как можно аккуратнее завязал его сзади на шее.

Потом закрыл дверь ванной и прибрал комнату так, чтобы при случайном взгляде из прихожей она казалась незанятой. Нож из сапога Сэнди он положил в задний карман брюк рядом с «пеналом». У двери отыскал ее сумочку, извлек оттуда ключ и тоже опустил в карман, а сумочку забросил подальше в шкаф.

Затем приоткрыл дверь и прислушался.

Из холла не доносилось ни звука, даже за соседними дверьми все будто вымерли.

Из ванной тоже ничего не было слышно, даже хриплого дыхания Сэнди.

Том Гарден вышел, закрыл дверь, запер ее и спрятал ключ в карман.

Направо или налево? На лифте или по лестнице?

Он сделал выбор и исчез из здания.

Два столба, две корявые каменные колонны, поднимались на сотню футов над низким плато, где приютился Гаттинский колодец. По крайней мере на карте он был обозначен как колодец: круг, перечеркнутый крестом.

Карты местности, те, что были у тамплиеров, — жалкие куски пергамента, испещренные волнистыми линиями и какими-то непонятными знаками, — не указывали иных источников воды. Франки, которых набрали в войско из крепостей Тивериа-ды, говорили, что не знают ничего о здешних землях, а тем более о воде. Единственное, что они знали наверняка, — это то, что до побережья Галилеи осталось всего полдня пути.

Жерар де Ридефор держал в руках пергамент, бросив поводья на шею своего одетого в броню коня. Он озадаченно щурился над непонятными буквами возле каждого крестика и каждой линии. Карты составлялись в Иерусалиме на скорую руку по сведениям, поступавшим от королевских шпионов Саладина. А потому пояснения не страдали многословностью.

— A... Q... С... L... — прочитал он вслух. — И что это может значить?