Ольга Куно - Снежный король

— Марья! — крикнул со стены со смехом. — Выходи, поговорим! А ну всем молчать! — и посохом полыхнул.

Лягушки попритихли, духи на место вернулись, замолчав.

— Не буду я с тобой говорить, — в ответ я проквакала гордо. — Ты все угрозами, а со мной лаской нужно. Иди спи в постель теплую, сухую, после ужина сытного… а мы тут еще попоем!

Лягухи захохотали, ногами задрыгали.

— Обиделась, что ли? — Мерлин с усмешкой говорит. — Это хорошо, что обиделась. Ничего бы с тобой не случилось. Я тебя завтра, обиженную, расколдовать хотел и домой отправить, но могу и сейчас изо рва достать, если пообещаешь больше не возвращаться.

— А зачем меня изо рва доставать? — я ему отвечаю. — У меня тут друзья новые, культурные, хоть и не рыжие, а зеленые. Сэр Гавейн опять-таки, не в пример тебе, обходительный, стихи читает красивые, прекрасной дамой называет… мух жирных обещал ловить.

— Сэр Гавейн, значит, — сощурился рыжий. — За него замуж пойдешь?

— Э-э-э, — тревожно простонал сэр Гавейн.

— Пойду-то я за тебя, — рассудительно ответила я колдуну. — Куда ты от меня денешься? Но прежде душу вымотаю и извиняться заставлю. И ревновать, конечно же!

— Какая женщина! — воодушевился поэт. — Я, конечно, не предлагал, но если для дела нужно и от брака с злодеем этим вас спасти, я с радостью!

— Сейчас еще на год срок продлю, — сверкнул в его сторону глазами Мерлин, и тот в ужасе лапками рот зажал и за кочку спрятался. А колдун уже на меня смотрит, и то хмурится, то улыбается.

— Иди сюда, зеленая, — говорит мне с угрозой. — Пока ты еще что-нибудь не натворила.

— Чтобы ты меня выгнал снова? — спрашиваю, лапки на груди переплетя. — Или в червяка какого-нибудь превратил? Тогда мне и лягушкою неплохо!

Он волосы свои рыжие устало потер.

— Да что же ты хочешь от меня? — спрашивает.

— Женись на мне, — квакаю ему. — Получишь древо эльфийское, зелье сваришь — и уеду я к батюшке, не буду тебе мешать!

— Да как ты не понимаешь, — говорит, — что обманом его не получить. Если схитрим, просто не дастся мне ветка. Нужно будет мне тебе настоящим мужем стать, долг супружеский исполнить.

— Так ты долга супружеского боишься? — догадалась я сочувственно, а сама при мысли, что постель с ним брачную делить придется, чуть от смущения под воду не нырнула. — Ну, потерпишь, зубы стиснешь и исполнишь, не переломишься, свет мой ясный. Все могут, и ты сможешь. На крайний случай зелье себе какое сваришь. Супружескодолговое. Если без него не осилишь.

Лягушки опять хохочут, слышу, и на стене вороны от смеха хекают, призраки мерцают, ровно луна за облаками.

— Ох, Марья, Марья, — покачал Мерлин головой с усмешкой. — Не дразни. А то покажу, что я осилить могу и как.

Я уже и сама язык прикусила, а то от взгляда его на моей лягушачьей коже в десять раз больше пупырышек стало. Точнее, прикусила бы, если б было чем.

Колдун смотрел-смотрел на меня, морщился-морщился… а я молчу и глаз не отвожу. А чего морщиться, сам в лягушку обратил. Мог бы на красу мою любоваться сейчас!

— Ладно, — сказал Мерлин со вздохом, — больше я песен таких не выдержу. Пойдешь пока ко мне поварихой, Эльде помогать будешь. Только не лезь туда, куда не просят, Марья! И не трогай ничего без спроса, Бога ради! А я съезжу к твоему дому, на отца твоего посмотреть и каплю крови его взять. Попробую сварить другое зелье на основе крови его, чтобы расколдовать.

— А если не выйдет? — спрашиваю настороженно. — Батюшке-то жить осталось без малого шесть седьмиц!

— А не выйдет за пять недель новое зелье сделать, то на шестой женюсь, — пообещал он кисло. — Станешь мне женой, отнесу тебя к королю. Отдаст Артур мне ветку, я в зелье старое, уже сваренное, лист добавлю, оно созреет мгновенно, и с ним тебя домой и отпущу.

— Так почему сейчас-то это не сделать? — возмутилась я квакающе. — Отчего противишься ты так? Чем я тебе нехороша? Разве я плохой женой буду? Да я тише травы могу сидеть в замке твоем, если уж тебе тишина так нужна. Только деток мне сделай, отвлечешься от учености твоей раз пять… или десять на долг супружеский, а там уж воспитаю как-нибудь без отца… одна-одинешенька…

И так мне жалко наших будущих детей стало, что голос сорвался и срочно порыдать захотелось. Но я сдержалась.

А Мерлин меня так посмотрел тяжело и говорит:

— Всем ты хороша, Марья, но я ведь тоже человек, и хочу, чтобы жена моя за меня по любви шла, а не по долгу или ради батюшки.

Тут и нечего мне сказать в ответ оказалось. И стыдно мне стало — жуть. О себе-то и батюшке пекусь, сама хочу мужа, чтобы мы с ним как Алена с Кащеем друг друга любили, а о Мерлине не подумала, и чего он хочет, не соизволила узнать.

Протянул рыжий мне руку, я ров переплыла, прыгнула ввысь — и силой волшебной меня подхватило, на ладонь к нему перенесло.

— Нашлась же на мою голову, — проворчал он, к груди меня прижимая. И прочь со стены пошел.

— Прощайте, прекрасная дама! — донеслось изо рва печальное.

— Постой! — я из руки колдуна громко квакаю. — Сэра Гавейна-то расколдуй! Хватит ему там бедовать, нелегкая среди лягух жизнь совсем.

Мерлин хмыкнул, рукой назад махнул и дальше пошел. А за стеной плеск раздался и крик:

— Спасибо, прекрасная леди! Век доброты вашей не забуду!

Я попыталась на плечо Мерлину прыгнуть: любопытно же посмотреть, каков сэр Гавейн в человеческом облике. А колдун меня рукой еще сильнее к груди прижал и буркнул:

— Куда? Не на что там смотреть! Спокойно сиди. — И к воронам своим обратился, которые на стене все это время стояли и наши препирательства слушали. — Штаны ему принесите. Накормите и дайте переночевать. А утром чтобы духу его тут не было!

Принес Мерлин меня в свою башню — платье мое там на столе аккуратно сложено, амулет и лента рядом. На стол ссадил, слово волшебное прошептал — и отвернулся почти сразу, когда я человеком стала. Но взглядом таким окинуть успел, что я согрелась мгновенно.

Я со стола спрыгнула быстрее, чем когда лягушкой была! Поспешно платье натянула, лентой волосы перевязала. Руку понюхала свою — будто тиной от нее пахнет. А Мерлин стоит спиной и молчит.

— Ну что? — говорю бодро. — Точно сейчас прямо жениться на мне не хочешь? Я тебя, наверное, даже смогу полюбить, хоть и не сахарный характер у тебя, колдун. И уезжать тогда мне не придется. Вон моя Алена Кащея полюбила, а чем ты хуже?

Мерлин вздохнул тяжело и ко мне повернулся.

— Марья, — сказал он тихо, но так, что морозом по спине посыпало. — Иди к Эльде. А то не выдержу и точно в дерево превращу. Чтобы глупости болтать не могла.

И я не пошла — побежала, спиной взгляд его чувствуя. Вот каким убедительным может быть!

Так как людей в замке мало было, а слугам волшебным постели без надобности, поселила меня Эльда отдельно, в комнатке рядом с кухней — большой, с кроватью почти царской, с лоханью тут же для мытья такой огромной, что туда и конь колдуна мог бы легко поместиться.